ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Первый год немецкой оккупации. По улице с грохотом проносятся мотоциклы. Слышен топот толпы, которую гонят мимо окон. Шарканье подошв о камни, похожее на шуршание прибоя по гальке. Издали доносится тоскливое пение: «Когда я взываю, услышь меня, боже правды моей!..»
Поют псалом, но слова трудно разобрать.
Квартира Паулюса Даугирдаса, где живет и Адомас Брунза. Комната ярко освещена. В глубине, на темном заднике, призрачно проступает лестница. На ней стоят два г е с т а п о в ц а. По ступенькам поднимается А д о м а с. Гестаповцы его задерживают. Он с ними препирается, не желая предъявлять документы. Наконец он входит, садится, долго молчит, о чем-то раздумывая. Потом в тревоге подходит к другой двери.
А д о м а с (кричит). Тересе! Тересе!
Входит Т е р е с е.
Т е р е с е. Что случилось?
А д о м а с. Ничего.
Т е р е с е. Вы так взволнованы.
А д о м а с. Нет… Жалею, что не вовремя родился. Давайте кончать портрет.
Т е р е с е. Сейчас? Но я не могу…
А д о м а с. А я не могу ждать.
Т е р е с е. Слышите? Их гонят… Там, по улице…
А д о м а с. К черту! Садитесь. Я буду вас лепить.
Т е р е с е. Почему вы кричите? (Садится.)
А д о м а с. Не туда! Вот, здесь. (Снимает со скульптуры мокрую тряпку, ворчит.) Отлично… отлично работаешь, подлец… Здорово, черт возьми… (Лихорадочно лепит, поглядывая на Тересе.) Вот так… Свет души моей… Осколок гармонии… Ничего плотского… Может, завтра я больше тебя не увижу… (Тересе.) Какого черта? Не смейте плакать! У меня вы должны улыбаться.
Т е р е с е. У вас ведь руки дрожат…
А д о м а с. Это вдохновение. С таким я еще никогда не лепил.
Т е р е с е. Вы странный…
А д о м а с. Не мешайте! (Молча работает.) Вообразите, что там, за дверью, стоят два гестаповца. Вот-вот они войдут и скажут: «Кончай, свинья».
Т е р е с е. Не смейте так шутить.
А д о м а с. Почему? Я хочу вас развеселить.
Т е р е с е. Там же люди идут на смерть…
А д о м а с. Не идут, их гонят.
Т е р е с е. Слышите, они поют псалом?..
А д о м а с. Заткните уши.
Т е р е с е. «Спаси меня от всех гонителей моих…»
А д о м а с (резко). Заткните уши!
Т е р е с е. А вы — страшный человек, Адомас. Скорпион. Кипите от злобы. Злобы на самого себя. Раньше всего — на себя. А злоба бесплодна.
А д о м а с. Мне нужна ваша улыбка, а не ваши дерзости.
Т е р е с е. Улыбка? Какая там улыбка… Вы бы меня пожалели. Не заставляли позировать, когда я места себе не нахожу.
А д о м а с. Кто вас неволит? Можете встать и уйти.
Т е р е с е. Могу.
А д о м а с. И могли не приходить, когда я вас позвал.
Т е р е с е. Могла.
А д о м а с (себе). Вот так… Отлично… (Тересе.) Вам же до смерти хочется пленять не только нас, грешных, но и наших потомков.
Т е р е с е. Чем?
А д о м а с. Своим портретом. А сейчас завлекаете меня своими слезами.
Т е р е с е. Ну, знаете! Какое самомнение! Вам я вовсе не хочу нравиться. Зачем? Мне вообще не до вас. Где Паулюс? Он давно должен был вернуться. Меня так это тревожит. С утра мучают дурные предчувствия…
А д о м а с (очень серьезно). Тересе…
Т е р е с е (с испугом). Что?
А д о м а с (вяло). Ничего… Забудьте ваши предчувствия, они мне мешают. Да. Получается неплохо, а? Ведь правда неплохо?
Т е р е с е (рассеянно). Наверно… (С тревогой.) Мне чудится, что и мы там… с ними на улице.
А д о м а с. Не болтайте чепухи! Вы мне мешаете. (Работает.) Осколок мироздания… Песчинка… на ветру…
Т е р е с е. Что вы бормочете?
Ад ома с. Не знаю… Привязались какие-то слова.
Т е р е с е (помолчав). Где же может быть Паулюс?
А д о м а с (поглядывая на нее, лепит). Какая нежная линия щеки… Да… Паулюс не придет.
Т е р е с е. Что? Как не придет?
А д о м а с. Не пугайтесь. Он придет потом…
Т е р е с е. Что с ним?
А д о м а с. Ничего. Но дом оцеплен гестаповцами. Ему опасно приходить. Двое стоят у нас за дверью. Я же вам говорил.
Т е р е с е (бросается к окну). Дом оцеплен? Не вижу. Откуда вы знаете, что он оцеплен?
А д о м а с. Когда я возвращался, я увидел, как из машины выходят гестаповцы. Я прошел дальше, нашел Паулюса и предупредил его, чтобы он сюда не ходил.
Т е р е с е. Его схватят?
А д о м а с. Нет. Уже нет.
Т е р е с е. А где он?
А д о м а с. Вам не надо этого знать.
Т е р е с е. Он в безопасности? Правда?
А д о м а с. Успокойтесь.
Т е р е с е. А как же вы прошли в оцепленный дом?
А д о м а с. Да так. Удалось…
Т е р е с е. Почему вы вернулись?
А д о м а с. А как же я мог не вернуться?
Т е р е с е. Но вас уже отсюда не выпустят.
А д о м а с. Может быть.
Т е р е с е. Но зачем вы пришли? Думали доказать этим свою непричастность?
А д о м а с. Не кричите. Просто хотел кончить ваш портрет.
Т е р е с е. Ерунда! Вас послал Паулюс, чтобы меня предупредить?
А д о м а с. Нет. Паулюс верил в вашу выдержку, а я — нет. Боялся, что вы попадетесь на любое вранье. Сболтнете что-нибудь, когда вас будут допрашивать…
Т е р е с е. Понимаю. Ведь Паулюс связан…
А д о м а с. Ну вот!.. Ни с кем Паулюс не связан! Слышите? Ни с кем! Откусите себе язык! Превратитесь в камень! В камень, который топчут ногами. Ничего вы не знаете! Поняли? Ничего! Даже если меня заберут, они все равно ничего не узнают.
Т е р е с е. Погодите… Дайте сообразить…
А д о м а с. Если спросят: почему нет Паулюса? — отвечайте: вы видели из окна, как он возвращался домой, но прошел мимо. Наверное, заметил, что дом оцеплен. А сейчас
