Г о л о с Г о р е л о в а. Я — сто пятый. Разрешите взлет?
Е р м а к о в (в микрофон). Взлет разрешаю.
Гул двигателя и косая тень взлетающего самолета.
С т а н и с л а в Л е о н и д о в и ч. Чудесное слово — взлет! Так и в жизни: человеку надо хорошо разбежаться, чтобы набрать высоту.
Слышен хлопок, похожий на выстрел.
Е р м а к о в. Пороховые ускорители сработали бесподобно. Самолет перешагнул звуковой барьер…
Г о л о с Г о р е л о в а. Высота десять тысяч… Двенадцать… Четырнадцать… Двадцать… Прекрасная машина! Достиг потолка. Иду со скоростью две тысячи пятьсот…
С т а н и с л а в Л е о н и д о в и ч. Предельная скорость. Если планер ее выдержит, будем считать эпопею законченной.
Г о л о с Г о р е л о в а. Две с половиной машина выдерживает легко. Разрешите попробовать три?
Е р м а к о в. Что ему ответить, Станислав Леонидович?
Пауза.
С т а н и с л а в Л е о н и д о в и ч. Здесь могут быть две ситуации: или машина блестяще выдержит эти три тысячи километров, или…
Е р м а к о в (прерывая). Так ему и сказать, что здесь могут быть две ситуации? У него же каждая секунда на учете.
Г о л о с Г о р е л о в а. Иду на три. Ваше молчание принял за согласие. Иду на три. Все хорошо!
Пауза.
Е р м а к о в. Ну, что я говорил? Порядок!
С т а н и с л а в Л е о н и д о в и ч. Как будто все нормально…
Г о л о с Г о р е л о в а. Я — Горелов. Тяга двигателя резко упала.
Е р м а к о в (в микрофон). Сбавьте скорость до двух тысяч. Идите домой! (Пауза.) Почему молчите? Прием.
Г о л о с Г о р е л о в а. Я — Горелов. В кабине дым. В кабине дым…
Е р м а к о в (в микрофон). Доложите точнее обстановку!
Г о л о с Г о р е л о в а. Держаться на заданной высоте не могу. Машина идет вниз. Скорость падает. Высота восемь тысяч… Пять… Три…
Е р м а к о в (в микрофон). Алеша, немедленно катапультируйся!
Г о л о с Г о р е л о в а. Высота две тысячи… Катапультироваться не могу. Буду садиться.
Е р м а к о в (в микрофон, резко). Старший лейтенант Горелов, приказываю покинуть машину! Сообщите высоту!
Г о л о с Г о р е л о в а. Высота девятьсот метров… Приказ выполнить не могу. Высота пятьсот… Иду на посадку. Обеспечьте полосу…
Слышны звуки сирены, шум санитарной машины и — тишина. Тот же командный пункт. Стемнело. За окнами звезды. Ермаков за столом. Рядом — Станислав Леонидович. Звонит телефон.
Г о л о с д е ж у р н о г о. Вас, товарищ командир, срочно.
Ермаков снимает трубку.
Г о л о с г е н е р а л а. Полковник Ермаков?
Е р м а к о в. Слушаю, товарищ генерал.
Г о л о с г е н е р а л а. Что там у вас происходит?
Е р м а к о в. Во время испытания нового истребителя летчик Горелов…
Г о л о с г е н е р а л а. Я в курсе вашего ЧП. Наказали?
Е р м а к о в. Горелов не виноват, товарищ генерал. Запрета идти на три тысячи он не получал.
Г о л о с г е н е р а л а. А почему он не подчинился вашему приказанию?
Е р м а к о в. Горелов спас машину. Он проявил большое мужество, товарищ генерал.
Г о л о с г е н е р а л а. За такое мужество надо наказывать. Какие приняли меры? (Пауза.) Он сейчас в госпитале?
Е р м а к о в. Да, товарищ генерал.
Г о л о с г е н е р а л а. Понятно. И все же придется разобраться во всей этой истории. До свиданья.
Е р м а к о в (положив трубку). Се ля ви, как говорят французы.
С т а н и с л а в Л е о н и д о в и ч. Знаете, уважаемый Гордей Васильевич, в этом деле имели место две ситуации…
Е р м а к о в (прерывая). Две, говорите? Эх, Станислав Леонидович, что касается меня, то во всем происшедшем я усматриваю только одну ситуацию.
С т а н и с л а в Л е о н и д о в и ч. Какую же?
Е р м а к о в. Получу по шее от начальства.
С т а н и с л а в Л е о н и д о в и ч. Насколько я понимаю, Гордей Васильевич, шея у вас довольно крепкая.
Е р м а к о в. Вот только на эту ситуацию и надеюсь.
З а н а в е с
КАРТИНА ВТОРАЯПалата в госпитале. Г о р е л о в углубился в шахматную партию. Неподалеку хлопочет С а н и т а р к а.
С а н и т а р к а (тихо). Сок гранатовый… будете?
Г о р е л о в. Нет. Унесите, пожалуйста.
Входит Ш у м и л о в.
С а н и т а р к а. К Горелову?
Ш у м и л о в. Ага. Как он?
С а н и т а р к а. Молодцом. Только…
Ш у м и л о в. Что «только»?
С а н и т а р к а. Задумчив больно. В шахматы сам с собой играет. Видать, тоскует. Наш доктор говорила, ему друзья нужны как воздух.
Ш у м и л о в. Ему воздух нужен… Это его жизнь.
Г о р е л о в (отрывается от шахмат). Кого я вижу! Саша Шумилов собственной персоной… Проходи, проходи…
Шумилов садится около Горелова. Санитарка уходит.
Ш у м и л о в. Вот тебе сок гранатовый, говорят, чудо как помогает.
Г о р е л о в. От чего? От ушибов, что ли?
Ш у м и л о в. Ну, черт его знает, от чего, но помогает… (Ставит бутылки.) Самочувствие?
Г о р е л о в. Отличное.
Ш у м и л о в (показывает на доску). Доиграем? Блиц…
Г о р е л о в. Давай.
Делают несколько ходов.
Ш у м и л о в. Шах, дорогой…
Г о р е л о в. А мы закроемся.
Ш у м и л о в. Еще разок…
Г о р е л о в. Поспешили, товарищ майор. (Переставляет фигуру.) А ну-ка убирайте свою прелестную королеву!
Входит А г е е в со свертком в руке.
А г е е в. Привет! Опять шахматы? Ну, кто у вас Спасский, а кто Фишер?
Ш у м и л о в. Не мешай, Агеев! Тут такое положение…
А г е е в. О-хо-хо! (Садится на койку.)
Ш у м и л о в. Больно оглушительно зеваешь. Недоспал, что ли?
А г е е в. Скорее наоборот. Под дождичек минуток пятьсот отхватил. А какой сон пикантный приснился, братцы, до сих пор забыть не могу! (Горелову.) Сок гранатовый притащил, говорят, лучшее средство… (Ставит бутылки.)
Г о р е л о в. Помогает, да? (Смеется.) Спасибо. Скоро из вашего сока буду ванны принимать.
Ш у м и л о в (делает ход). Алеша, как полагаешь, что могло присниться такому редкостному экземпляру?
А г е е в. У меня сны, братцы, должен вам сообщить, заказные. Вроде цветного заграничного кино. Снился мне берег лазурного моря, зеленые кипарисы, розовые олеандры, белый корпус санатория и пляж. А на пляже девушки в купальных костюмах… Ножками по водичке — вжиг, вжиг… Загорелые, стройные, как богиня Венера или минимум как Брижит Бардо. Горелов, ты комсорг, ты все должен знать. Почему на юге все санатории белые?
Г о р е л о в. Почему белые? Много солнца. И почему девушки в пляжных костюмах — тоже объясню. Там жарко… (Смеется.)
А г е е в. Оракул!
Г о р е л о в. И почему такие сны снятся — знаю.
А г е е в. Интересуюсь, и даже очень.
Г о р е л о в. Потому что летчику-испытателю первого класса Агееву пора бы в двадцать восемь лет и жениться.
А г е е в. Ну, посуди сам, где я возьму невесту? Берега лазурного моря вижу только во сне или зимой, когда там в основном одни пенсионерки. А в нашем летном центре все девушки давно замуж повыходили, даже в столовой ни одной официантки нет незасватанной. Подругу жизни стало найти, браток, тяжелее, чем какой-нибудь «МИГ» новой конструкции испытать.
Входит В р а ч. Шумилов и Агеев встают.
В р а ч. Добрый день! Садитесь, садитесь, товарищи, вы мне не помешаете. (Горелову.) Как ваше настроение?
Г о р е л о в. Отличное! И аппетит волчий.
В р а ч. Да?
Ш у м и л о в. Мы ему сока гранатового принесли…
В р а ч. Великолепно. (Горелову.) Засучите рукав, пожалуйста.
А г е е в. Можете не проверять.
В р а ч. Почему же?
А г е е в. Железный человек.
В р а ч (измеряет кровяное давление). Спокойно. Дышите. (Снимает повязку.) Все хорошо, Алексей Павлович.
Г о р е л о в. Сколько верхнее, нижнее?
В р а ч. Абсолютная норма.
А г е е в. Горелов за давлением ой-ой как следит, он ведь в космонавты собирался.
В р а ч. В космонавты? Алексей Павлович, правда?
