выглядите, Луиза. У вас приятный румянец на щеках.
Л у и з а (слегка поклонившись, направилась к выходу, в дверях столкнулась с Мартиной). О, простите, бога ради!.. (Уходит.)
М а р т и н а. Дядя заперся у себя в кабинете, я не стала беспокоить его… (Умолкает.)
К л о э т т а (тихо попросила). Пожалуйста, помоги мне сесть. Еще целых два месяца, а я начинаю почему-то трусить. (Виновато улыбнувшись, осторожно села в кресло.) Я часто просыпаюсь среди ночи с ощущением, что меня уже нет… и никогда не было.
М а р т и н а (поглаживая ей руку). Ты у нас умница, все будет хорошо, вот увидишь.
К л о э т т а (искренне). Спасибо. Мне так одиноко здесь. Даниэль заблаговременно привез акушерку, но Луиза ужасно неразговорчивая личность. И по-моему, нечиста на руку. Я ее как-то застала в кабинете Даниэля ползающей на коленях — она собирала рассыпанную мной накануне мелочь. Неприятная особа. (Без перехода.) Мартина, ты ведь тоже заметила, как Даниэль сделал знак, не правда ли? Когда вошел этот странный священник, он сделал знак, и они обыскали его. Обыскивать священнослужителя — зачем?
М а р т и н а (пожала плечами). Эти дрессированные обезьяны могли и сами проявить излишнюю подобострастность. С тех пор как дядя стал прислуживать… он более чем кто бы то ни было в безопасности.
К л о э т т а (нахмурившись, серьезно). Твой дядя — крупнейший ученый, кому же, как не ему, находиться рядом с Верховным? Он был и остался порядочным человеком, Мартина.
Ц е з а р и й (не очень уверенным шагом вышел на террасу, начал говорить еще с порога). Этот ваш усатый воитель мне определенно надоел! Он пьет как гвардейская лошадь! (Передразнивает.) Мне, как патриоту нации, прискорбно слышать подобные суждения о Верховном. Хамство, облеченное властью! (И вдруг тихонечко икнул.) Черт, кажется, он успел меня накачать!..
М а р т и н а (развеселившись). Бьюсь об заклад, ты где-нибудь свалишься с лошади.
Ц е з а р и й. Падение свободного художника — эт-то совсем другое. Будьте хоть вы моим союзником. (Галантно, насколько это возможно в его состоянии, целует Клоэтте руку.)
К л о э т т а (устало улыбнувшись). И по какому поводу вы так переусердствовали, друг мой?
М а р т и н а. Господи, что подумает обо мне госпожа Кримстон?
Ц е з а р и й (неожиданно агрессивно, в сторону Мартины). Оставь в покое мою мать! И не будь занудой. Пожалуйста. (Неловко поклонился Клоэтте.) Извините. Привет! (Покачиваясь, уходит.)
Пауза.
К л о э т т а. По-моему, вы наговорили друг другу лишнего. Почему бы тебе не согласиться пройти Комиссию и не получить этот злосчастный Белый амулет? Формальности. Тебе абсолютно нечего бояться. Чистота твоего происхождения безупречна.
М а р т и н а (усмехнувшись). Это называется — спечь маисовую лепешку без маиса. Ведь унизительно, как ты не понимаешь?..
К л о э т т а (внимательно посмотрела на нее). Если вы любите друг друга, все остальное не имеет ни малейшего значения.
М а р т и н а (неловко засмеялась). Это не тот мужчина, с которым с удовольствием можно пройти по жизни. Впрочем, я подумаю, еще есть время. (Прощаясь, несколько раз целует ее в щеку.) Не скучай. На следующей неделе я снова приеду навестить тебя. (Уходит.)
Клоэтта одна. Откинулась в кресле, устало прикрыла глаза. Когда же она снова открыла их — над ней уже звездным куполом опустилась ночь. Где-то шумит река, изредка слышен одинокий крик ночной птицы. Рядом, молча наблюдая за ней, стоял, в дорожном костюме, Д а н и э л ь. У распахнутых на террасу дверей застыли Д в о е.
К л о э т т а (улыбнулась). Во сне я слышала, как ты подошел и поцеловал меня… (Зябко поеживаясь от ночной прохлады, поднялась.) Ты очень долго стоял рядом и о чем-то думал… о чем?
Д а н и э л ь (ласково потрепал ее по щеке). У тебя больной вид, — как мы себя чувствуем?
К л о э т т а (прижалась щекой к его ладони). Мы собой ужасно, ужасно недовольны! Малыш весь день стучал ножками, капризничал — мне едва удалось успокоить его. (Заглядывает ему в глаза.) Ты снова должен оставить нас и уехать в свою клинику.
Д а н и э л ь (в ладонях бережно перебирает ее пальцы). Лейтенант привез пакет, меня вызывают в резиденцию Верховного.
К л о э т т а. Что-нибудь серьезное произошло, да?
Д а н и э л ь. Очевидно, дней на пять предстоит поездка в южный департамент. Обычный инспекционный вояж.
К л о э т т а. Говорят, у беременных женщин предельно обостряются все чувства… Я же не чувствую запахов. Не ощущаю вкуса. Много дней уже меня не покидает чувство какой-то скрытой опасности. Я всего-всего боюсь. Мне страшно и противно целыми днями оставаться одной в этом пустом доме, я панически не переношу молчания акушерки, ненавижу эти горы… Я как старый трусливый попугай — боюсь хлопков собственных крыльев…
Д а н и э л ь. Обещаю — не более пяти дней.
К л о э т т а (метнулась к нему). Даниэль, я никогда не вмешивалась в твои дела… Я промолчала даже тогда, когда вы поссорились с Вильсоном. Хотя не скрою, мне было жаль — он твой единственный друг… (Поспешно ладошкой прикрыла его губы.) Нет-нет, ради бога! Я больше никогда ни о чем не спрошу. Этот человек, в одежде священника… откуда он знает Вильсона, Грэма? Почему он так неуважительно разговаривал с тобой, — ты зависишь от него, да? Кто он?
Д а н и э л ь (улыбнулся). Чепуха. По-моему, это репортеришка какой-нибудь бульварной газетенки. Старый способ взять интервью.
К л о э т т а (явно не веря). Прошло два года с тех пор, как ты опубликовал материалы экспедиции… Что им еще нужно от тебя?
Д а н и э л ь. У человека обязательно должны быть недоброжелатели, иначе теряется стимул жить. Уже довольно прохладно, ложись отдыхать. Я постараюсь вернуться как можно скорее. (Уходит.)
К л о э т т а (окликнула). Даниэль…
Он остановился.
Если вдруг со мной что-нибудь случится, обещай любить нашего малыша.
Даниэль сделал движение в ее сторону.
Нет-нет… ступай. Я верю. Господь свидетель.
Даниэль, помедлив, уходит. Двое молча последовали за ним. Клоэтта еще какое-то время неподвижно стояла на террасе в лунном свете, потом хотела было уйти, но, тихо охнув, присела на краешек кресла. Прислушалась к себе, снова попыталась привстать, и снова ноги отказались подчиниться ей.
(Трясущимися губами позвала.) Луиза!.. (Голос оказался слабым, скорее похожим на шепот.) Луиза!.. (Покусывая губы, улыбнулась через силу.) Что же ты, малыш, так больно делаешь маме? (Осторожно поднялась, медленно двинулась в сторону дверей.) Да будет твое пришествие в мир радостно и благословенно! (Подняла сетку, вошла.)
Сетка опустилась за ее спиной — в ночной тишине послышался сдавленный, полный боли крик.
Луи-за!
На террасе Д а н и э л ь и М а р т и н а. Окна в доме ярко освещены. Из распахнутых на террасу дверей, возле которых справа и слева застыли Двое, слышен голос Клоэтты: «Грэм! Грэм!..» Ночная тишина. Туман. Одинокий крик ночной птицы… И снова зовущий голос Клоэтты: «Грэм! Грэм!..»
Д а н и э л ь (нервно прохаживается по террасе, остановился). Ты когда приехала?
М а р т и н а (крепко обхватив себя за плечи, сидит в кресле, не мигая смотрит перед собой). На второй день. Акушерка прислала за мной горничную.
