клинике?
Д а н и э л ь. По-видимому, ты еще не совсем здорова. О чем ты, Клоэтта? Тебе нужно лечь в постель, ты в бреду!..
К л о э т т а (поморщившись, нервно). Постарайся вспомнить, что ты хорошо воспитан. Я хочу знать, за что ты выгнал из клиники мою акушерку, у которой трое детей? Я хочу знать — за что?! Я хочу знать — за что страдает мой сын?! (В исступленном отчаянии стучит кулачком о кулачок.) За что?!
Даниэль силой заставил ее сделать глоток из бокала. Клоэтта поперхнулась, с трудом приходит в себя.
Д а н и э л ь (не сразу, переводя дыхание, сбитое борьбой). Мы живем в век всеобщего безумия, Клоэтта…
К л о э т т а. Я прошу тебя — именем бога наших предков: поклянись, что мой сын умер без страданий. Он твоя кровь, он твоя плоть…
Д а н и э л ь (срывается на крик). Его нет! Ничего больше нет! У нас нет прошлого, нет будущего! Мы живем без времени — мы безумцы, Клоэтта! (Задохнулся, рванул ворот рубашки.)
Установилась гнетущая тишина. Слышно только тихое всхлипывание Клоэтты.
Ц е з а р и й (со стороны сада нерешительно поднимается по ступенькам на террасу). Мне показалось, что меня позвали… Извините, у меня очень мало времени… (Умолкает.)
Д а н и э л ь. Боюсь, что его вообще ни у кого не осталось. (Дрожащими пальцами пытается застегнуть рубашку.) Ждите меня здесь. Спасти вас может только чудо. (Уходит.)
Двое молча последовали за ним. Длительная пауза.
К л о э т т а (утирая платком глаза). Цезарий, милый, это же неприлично — так смотреть на не прибранную после сна женщину. (Улыбнулась сквозь слезы.) Чем вы занимались в своем путешествии? Мартина скучала без вас. Нет-нет, это не слова — я часто видела слезы у нее на глазах. По-моему, она уже готова наплевать на свою гордость и пройти Комиссию… Цезарий, дружочек, вы непременно должны помочь мне.
Ц е з а р и й. Я всегда рад помочь вам.
К л о э т т а. Ну, вот и хорошо, вот и славненько… Что у вас с голосом? Простыли? Это пройдет. Все пройдет. Значит, так… значит, вот что… Вам должно быть знакомо имя доктора Вильсона, он служит вместе с Даниэлем в клинике госпожи Кримстон. Вы сейчас же с Мартиной разыщете его и попросите приехать ко мне.
Ц е з а р и й (не сразу). Право, н-не знаю…
К л о э т т а. Нет-нет, он обязательно приедет… Вы ему скажете, что разговор пойдет о бумагах Грэма… что есть люди, которые интересуются ими. Мне нужен его совет.
Ц е з а р и й (тихо). Доктора Вильсона больше нет. Он покончил с собой.
К л о э т т а (остановилась, почти шепотом). Как вы сказали?
Ц е з а р и й (ему неловко). Было сообщение в печати… Давно уже. Писали, якобы он лечился у психиатра…
К л о э т т а (шепотом). Вильсон?! (Долго молчала.) А его жена — Бетти?
Ц е з а р и й. Кажется, она умерла при родах.
К л о э т т а (после длительной паузы не то спросила, не то размышляет вслух). Их девочка осталась жива… (Нетвердым шагом направилась к выходу.) Мне нужно привести себя в порядок. Я позову Мартину, не скучайте. (Уходит.)
Цезарий опустился в кресло, прикрыл глаза… Через некоторое время, точно проснувшись от мгновенного сна, вздрагивает, открывает глаза. В дверях террасы, в нарядном платье, стоит М а р т и н а. Она поражена его видом — на лице растерянность, испуг.
Ц е з а р и й (поднялся, неловко одернул истрепанный пиджак). Я промахнулся, Мартина. Я не только бездарный художник… (Губы его задрожали; не в силах стоять, он опустился в кресло, зло отвернулся.)
М а р т и н а (едва слышно). Господи, они поймают тебя и сожгут… (Тихо подошла, опустилась перед ним на колени.)
Ц е з а р и й. Мне все равно. (Торопливо, не сразу попадая рукой в карман, достал миниатюрную шкатулку, открыл ее.) Этот медальон — семейная реликвия… У нас в роду из поколения в поколение все мужчины дарят его своей невесте. Перед небом и людьми ты была и осталась моей избранницей.
М а р т и н а. Тебе нужно немедленно уехать…
Ц е з а р и й. Я пришел проститься. (Не отрывает взгляда от нее.) Я уйду в горы.
Пауза.
М а р т и н а (поднялась с колен, прижимая к себе шкатулку). Да сбудется воля господа! Я всегда буду рядом с тобой.
Цезарий торопливо ловит ее руку, целует, потом, уткнув лицо в ее ладонь, затихает. На террасу вышла К л о э т т а. В руках у нее накидка, сумочка и перчатки; говорит оживленно, стараясь казаться веселой болтушкой, у которой все мимолетные неприятности позади.
К л о э т т а. Для поднятия настроения нам вовсе не помешает прогуляться. Мартина, помоги мне, пожалуйста… (Надевает накидку.) Вы обязательно, Цезарий, должны устроить мне встречу с госпожой Кримстон. Нет-нет, Мартина, не беспокойся, я в полном порядке. Они меня целый месяц пичкали какими-то ужасно горькими таблетками, я прекрасно себя чувствую и со знанием дела возьмусь уладить вашу помолвку. (Глядя на Цезария, рассмеялась.) Вы просто прелесть! Если бы я была чуточку помоложе, я непременно отбила бы вас у Мартины.
Ц е з а р и й. Мне очень трудно обещать вам такую встречу.
К л о э т т а (как о деле уже решенном, продолжая заниматься своим туалетом). Благодарю вас, я всегда буду помнить ваше внимание ко мне. Я почему-то убеждена — госпожа Кримстон не посмеет отказать мне в своем согласии на ваш брак без унизительной формальности.
М а р т и н а (негромко). В этом уже нет необходимости.
К л о э т т а. Что она там ворчит, я не расслышала? (Повернулась.) Итак, я готова!..
М а р т и н а (расстегнула кофточку, достала Черный амулет). Мне запрещено под страхом смерти вступать в брак и иметь детей.
К л о э т т а (не сразу). Боже, какая нелепость…
Мартина прижалась к ней.
Девочка моя… Ну-ну, не надо… Они чем-нибудь мотивировали свое решение?
М а р т и н а (отрицательно трясет головой). Там не объясняют…
К л о э т т а (поглаживая ее вздрагивающие плечи, отрешенно). Тем более, Цезарий, вы должны проводить меня к госпоже Кримстон.
М а р т и н а (сквозь слезы). Ему нельзя… Все очень плохо. Очень плохо!.. Он стрелял в Верховного, его ищут…
К л о э т т а (едва слышно). Да спасет господь вашу душу, Цезарий. (Медленно опустилась в кресло, долго молчит.) Вам следует написать письмо матери. Успокоить ее. Некстати все, как некстати…
К л о э т т а в луче тусклого света шагнула вперед… Сразу не разобрать — то ли она в заброшенной жилой комнате, то ли в подземном хранилище древнего монастыря — с шаткой деревянной лестницей, полукружием ступеней уходящей куда-то вверх. Здесь очень много старых книг. Книг и часов. На стенах, на полу, на стеллажах и кованых сундуках, на перилах мансардной лестницы, даже на облупившемся потолке висят, стоят, лежат часы всевозможных размеров, марок, систем — от самых первых, солнечных и песочных, до самых последних… Но все они «молчат», и поэтому кажется, что здесь стоит, висит, лежит многовековая тишина невозмутимых тысячелетий. За решетчатыми окнами, закрытыми плотными шторами, — солнечный полдень. В комнате — тишина, полумрак и прохлада. Клоэтта — в черной накидке с капюшоном, почти
