в интересах нации, разумеется, — вряд ли дрогнет, когда он узнает о родословной покушавшегося на его жизнь.
Пауза.
К р и м с т о н. Здесь нет ни слова о том, где я смогу с ним встретиться.
К л о э т т а. Завтра Мартина сообщит вам о месте встречи.
К р и м с т о н. Форма гарантии?
К л о э т т а (медленно подняла руку в клятвенном жесте). Ни божеским, ни человеческим правом нельзя решать судьбу ребенка без согласия матери.
Кримстон окинула ее оценивающим, несколько удивленным взглядом — что за странное существо перед ней? — секунду помедлив, направилась к выходу. Двое молча последовали за ней.
(Осталась неподвижно стоять в луче света с неловко поднятой рукой.) Господи, если и существует ад, он здесь — в этом мире!..
Ее слабый голос тонет в черном обвальном ливне, безумствующем в ночи за решетчатыми окнами. Маленькая, беззащитная фигура со свечой в руках бесцельно движется в темноте, повсюду натыкаясь на часы, — то она исчезает за стеллажами, то тотчас возвращается назад, замирая на секунду в тревожном покое, то снова устремляется куда-то по мансардной лестнице, освещая себе путь трепетным пламенем свечи.
(Тихонечко, нервно засмеялась.) «Человек с нарушенной психикой неспособен относиться к себе критически…» У меня нарушена психика — вы слышите, дядюшка Грегори! (Снова смешок; потом остановилась, вдруг впадая в задумчивость, будто силясь что-то вспомнить.) Дядюшка Грегори, как вы думаете, если я передам бумаги Грэма, они сумеют распорядиться ими как должно?
Д я д ю ш к а Г р е г о р и. Я им верю. Я им верю, хотя бы потому, что среди них много истинных друзей моего сына.
Где-то рядом, очевидно на другом конце площади, коротко и глухо ударила автоматная очередь. Потом еще и еще. И снова за окнами только шум ливня.
К л о э т т а. Где же Мартина, почему их так долго нет?..
Д я д ю ш к а Г р е г о р и (говорит мягко и терпеливо, словно с больным ребенком). Комендантский час, чрезвычайно сложно передвигаться по городу. Озверели, совсем озверели… Раньше утра и ждать не следует…
К л о э т т а. Вы добрый… вы мудрый… вы прожили в этом мире много лет и должны все знать… Когда матери сходят с ума — это страшно?
Д я д ю ш к а Г р е г о р и. Вам лучше лечь. Поставьте у изголовья свечу — огонь успокаивает, и вы быстро уснете. (Умолкает. Поднял свечу, смотрит в сторону входа.)
Там, на грани света и тьмы, появился ч е л о в е к. За его спиной, в таких же, как и он, черных плащах, остановились Д в о е.
Я знал, что ты придешь ко мне, Даниэль. Рано или поздно — придешь. (Клоэтте.) Он был когда-то славным парнем.
К л о э т т а (наигранно всплеснула руками). Боже мой, дядюшка Грегори, почему же вы не сказали, что у нас будут такие желанные гости?! (В легком полупоклоне.) Прошу простить мою нерасторопность, господин Советник. Я не успела надеть новое платье!..
Д а н и э л ь. Пойдем, я отвезу тебя домой. Тебе нужно отдохнуть.
К л о э т т а. Ангельская доброта!.. Тебе не кажется, милый, что нам необходимо внести некоторую ясность в наши отношения?
Д а н и э л ь. Мы поговорим с тобой завтра, Клоэтта. Ты сегодня очень возбуждена…
К л о э т т а (перебила нервным смешком). О да, разумеется! (Взяла себя в руки.) Может быть, действительно вы сделали из меня психопатку, но я не сумасшедшая, как считает твоя компаньонка. (Демонстративно села в кресло.) Нет-нет, абсолютно нет смысла откладывать наш разговор на завтра.
Д а н и э л ь (после паузы). Где Мартина с Цезарием? Я спрашиваю, как ты понимаешь, не ради праздного любопытства. Введено военное положение, Верховным подписан приказ: задержанных в ночное время расстреливать на месте.
К л о э т т а (не сразу). Они остались дома и должны были прийти сюда к вечеру.
Д а н и э л ь. Их там нет. Это пропуск на выезд из города. В провинции Цезарию будет легче затеряться. (Не спеша прошелся по комнате, остановился перед «метеоритными» часами.) Помнится, в давние студенческие времена, когда мы с Грэмом днями просиживали в этом пантеоне времени за книгами, вы нас изрядно баловали своим колдовским напитком.
Д я д ю ш к а Г р е г о р и. В прошлое я заглядываю редко, Даниэль. Там темно.
Д а н и э л ь (коснулся маятника — он два раза качнулся и замер). Дамы и господа, сотрите паутину с души своей — неужели вы не чувствуете, как живой комочек вашего сердца беспомощно бьется в сетях сытого безразличия?.. По-моему, так вы когда-то учили нас с Грэмом? (Поднял руку в шутливом жесте всепрощения.) Мир прошедшему и благодарение грядущему!.. (Одну из трех свечей отдал ему в руки.)
Дядюшка Грегори, помедлив, шаркая своими шлепанцами, уходит со свечой в руках.
К л о э т т а. Мне кажется, ты не очень любезно обошелся с хозяином.
Д а н и э л ь. Дядюшка Грегори — добрая душа, и ему действительно будет приятно угостить нас своим кофе. Старый ведун и знахарь с незапамятных времен наловчился всякой всячине, в том числе поджаривать кофейные зерна на маисовом масле. (Снял плащ, бросил его на перила мансардной лестницы.) Сегодня в твоем разговоре с госпожой Кримстон фигурировали некие экспедиционные бумаги, — надо полагать, Грэма.
К л о э т т а (внешне спокойно). Это его личные письма ко мне.
Д а н и э л ь. Где они?
К л о э т т а. Когда я решила иметь от тебя ребенка, я их сожгла. На алтаре памяти. (Усмехнулась.)
Д а н и э л ь. Я могу взглянуть на эти письма?
К л о э т т а. Пожалуй, наш разговор следовало бы начать в несколько ином русле. Ну, хотя бы начнем с того, что в знак благодарности за оказанную мне в злую минуту жизни поддержку я решила проявить великодушие, милый, и отпустить тебя на все четыре… ко всем чертям! С этого часа ты свободен от каких бы то ни было обязательств передо мной и волен в своих поступках. Как и я, разумеется. Извини, милый, но мне почему-то не хочется быть подопытным кроликом даже у собственного мужа.
Д а н и э л ь. У тебя появилась странная манера шутить.
К л о э т т а (вдруг взорвалась). Ты ведь знал! В глаза смотри — в таких случаях принято смотреть в глаза матери, — знал, что он должен родиться уродом?! Почему же вы молчите, почему не отвечаете своей пациентке, господин Советник?
Д а н и э л ь (тихо). Нет, Клоэтта. Я готов поклясться перед богом…
К л о э т т а (подошла к нему очень близко, нервным шепотом). Берегись, ты клятвопреступник. И завтра об этом узнают все. (В ознобе, крепко обхватив себя за плечи, заметалась по комнате.) Боже мой!.. Боже мой, подумать только — еще сегодня утром я готова была верить каждому слову этого человека! Я почти поверила убийце моего ребенка!.. (Метнулась к нему.) А то, что на дне озера устроено хранилище с радиоактивными отходами, — ты тоже не знал, да? Я предрекаю: всех вас похоронят на пустоши, за чертой города, без креста и надгробия! Будьте вы трижды прокляты, убийцы безвинных младенцев!.. (Закрыла ладошкой лицо, некоторое время стоит неподвижно.)
Сквозь густой шум ливня снова послышались выстрелы. Через секунду-другую
