Тодеро (в сторону). Ну, счастье ее, что не сказала "хозяйка".
Чечилия. Если позволите, она придет к вам на два слова.
Тодеро. Передай, что сейчас я занят и не могу принять ее.
Чечилия. Только на два слова.
Тодеро. Не могу, говорят тебе! Убирайся отсюда!
Чечилия (хочет уйти). Ладно, ладно, не сердитесь; скажу, что вы заняты.
Николетто (тихо Чечилии). Мне надо с вами поговорить.
Чечилия (к Николетто). Увидимся. (Уходит.)
Тодеро. Где отец?
Николетто. Он был в конторе, писал.
Тодеро. Подождите меня здесь, пока я вернусь.
Николетто. Вы надолго?
Тодеро. А как мне вздумается! Жди меня и не уходи. (В сторону.) Надо повидаться еще с его отцом, решить все и не терять времени. Невестка желает говорить со мной? Да, синьора, я догадываюсь, о чем. Пусть подождет; вот выдам ее дочку замуж, тогда пусть разговаривает вволю.
(Уходит.)
Николетто, потом Чечилия.
Николетто. Вот потеха! Он хочет меня женить. Ну и здорово! Боюсь, что он смеется надо мной. Хорошо, если он это всерьез. Черт возьми! Если женюсь, буду прыгать до потолка от радости.
Чечилия (в дверях). Николетто!
Николетто. Ну-ка, Чечилия, послушайте меня.
Чечилия. А он не придет?
Николетто. Он пошел в контору к отцу.
Чечилия. Если он застанет меня здесь, то задаст головомойку.
Николетто. Когда он попадает в контору, всегда там засиживается.
Чечилия. Что вы собираетесь мне сказать?
Николетто. Но только смотрите, чур никому ни слова!
Чечилия. О, я буду молчать.
Николетто. Представьте себе, синьор Тодеро хочет меня женить!
Чечилия (изумленно). Хочет вас женить?
Николетто. Ну да, ей-богу, хочет женить.
Чечилия. Будет вам! Он над вами смеется.
Николетто. Не смеется, совсем не смеется! Он сам мне об этом сказал, несколько раз повторил и еще подтвердил. А когда я не поверил, то стал орать на меня, как смею я ему не верить!
Чечилия. Вот оно что! Это очень важно — то, что вы мне сказали.
Николетто. А? Что скажете? Хорош я буду женатый?
Чечилия. Отец ваш ничего не знает?
Николетто. Синьор Тодеро говорит, что знает.
Чечилия. А на ком он хочет вас женить?
Николетто. Не знаю, не говорит.
Чечилия (обиженно). А вы, небось, рады жениться?
Николетто. А то как же! Жду не дождусь!
Чечилия. Не знаете даже невесты, а дождаться не можете…
Николетто. Он мне сказал, что я ее знаю, и когда мне будет известно, кто она, то я, говорит, захлебнусь от счастья.
Чечилия. Вы нигде не бываете, да и к нам девушки не ходят. Раз он сказал, что вы ее знаете, значит, невеста здесь, в доме.
Николетто. А вдруг это синьора Занетта?
Чечилия. Черт знает, какие вы глупости болтаете! Подумайте только: неужели он отдаст за вас свою внучку?
Николетто. Ой, Чечилия, а вдруг он имел в виду вас?
Чечилия. А если бы и так, вы были бы очень недовольны?
Николетто. Ах, если бы вы!.. Ах, если бы вы, если бы вы!..
Чечилия. Послушайте, вы не придавайте большого значения моим словам, но возможно, что так оно и есть. У хозяина такой уж характер; он все ворчит и ругается, но я знаю, что ко мне он хорошо относится. Он даже несколько раз сказал, что я девушка хорошая. Вот уже четыре месяца, — как он мне не платит жалованья. И каждый раз, когда я спрашиваю, он говорит: "Оставь, пусть накопится. Вот, — говорит, — погоди, выдам тебя замуж".
Николетто. Неужели так и говорит?
Чечилия. Да лопни мои глаза, если я вру!
Николетто. "Вот погоди, погоди: выдам тебя замуж!"
Чечилия. "Вот погоди, погоди: выдам тебя замуж"!
Николетто. Как было бы хорошо!
Чечилия. А вы были бы рады, Николетто?
Николетто. И как еще, черт возьми! А вы?
Чечилия. Ах, если бы вы знали, как я вас люблю.
Николетто. Смотрите, пожалуйста! Почему же вы мне никогда об этом не говорили?
Чечилия. Потому что я честная девушка. Девушки о таких вещах не говорят, если не рассчитывают выйти замуж.
Николетто. Ну, теперь вы, кажется, можете рассчитывать, что выйдете замуж.
Чечилия. Как будто! И по правде сказать, я верю, что так и будет.
Николетто. О, дорогая Чечилия!
Чечилия. Как вы сказали? О, кто бы мог это подумать!
Николетто. Моя милая жена! (Хочет ее обнять.)
Чечилия. Полегче, нахал! Руки прочь!
Николетто. Ну, если вы такая злюка, так вы мне не нужны.
Чечилия. В свое время буду доброй.
Николетто. Кто-то идет.
Чечилия. Ну, я пропала.
Николетто. Э, да это Грегорио.
Чечилия. Тс!.. Тс!..
Николетто. Потише… потише…
Те же и Грегорио.
Грегорио. Николетто, ступайте вниз в контору, хозяин требует.
Николетто. Иду, иду!
Чечилия (к Грегорио). Послушайте, дорогой, вы уж не говорите хозяину, что застали меня здесь.
Грегорио. Не бойтесь, не скажу. Рука руку моет. (Уходит.)
Николетто. Пойду узнаю, что ему от меня нужно.
Чечилия. Да, миленький, идите. Может, еще что-нибудь узнаете. Только меня не называйте. Если заговорят обо мне, притворитесь, что ничего не понимаете. А если будут новости, сейчас же мне сообщите.
Николетто. Хорошо, хорошо! Все расскажу. Ах, черт возьми, черт возьми, черт возьми! (Уходит, подпрыгивая.)
Чечилия. Слава богу, что его так рано женят. Холостые молодые люди всегда заводят подозрительные знакомства и сбиваются с пути. Да благословит его бог! Ведь он настоящий голубенок! Достанется ли он мне? Ах, если бы! Я надеюсь. Сердце мне подсказывает «да»; а если уж сердце говорит, оно никогда не ошибается.
(Уходит.)
Комната Марколины.
Марколина и Пеллегрин.
Марколина. Послушайте, ваш отец может увиливать, но отделаться от меня ему не удастся. Уж я ему все выложу начистоту! Он даже выслушать меня не хочет. Да кто я в самом деле? Деревенщина какая-нибудь? Служанка? Как смеет он со мной так обращаться! Что за дерзость! Что за высокомерие! И у вас хватает духу переносить подобное обращение с вашей женой?
Пеллегрин. Меня удивляет, что он даже меня не посвятил в это дело.
Марколина. Лучше бы я никогда в этот дом не входила! Лучше бы я вас не видела! Лучше бы никогда не знала!
Пеллегрин. Лучше бы отец утопил меня, чем женить!
Марколина. Это меня, меня утопили, выдав за вас!
Пеллегрин. Подумаешь, большое счастье было жениться на вас!
Марколина. А на что, собственно, вы можете жаловаться?
Пеллегрин. Ни на что.
Марколина. Ни на что; разумеется, ни на что! А если вы вздумаете это отрицать, значит, вы неблагодарный человек, вы лгун, у вас нет сердца! Что видели вы дурного за столько лет нашего брака? Жаловалась ли я когда-нибудь на свою жалкую жизнь? Я довольствовалась только самым необходимым. Что ваш отец тратил на меня? Какие платья он мне сделал? А у нашей бедной девочки разве есть что-нибудь, кроме моих старых тряпок? Разве я из тех женщин, которые любят повеселиться или развлечься? Разве я когда-нибудь переступала порог дома? Или приглашала гостей? Или устраивала приемы? Чашки кофе выпить не могу, когда мне вздумается! И, однако, я все терплю, — терплю и не жалуюсь. А почему? Потому что я женщина скромная, женщина порядочная. Вижу сама, что у этого старика, прости ему боже, такой характер, что лучше стерпеть, а иначе дело может плохо кончиться. Но только пусть не трогает мою девочку. Все стерплю, но не стерплю того, чтобы он выдал ее замуж по своему желанию, да еще так, что даже не знаешь, за кого он ее прочит. Она — мое сердце. Никого у меня нет больше на свете, нет у меня другого утешения, кроме этого дорогого сокровища! И когда я думаю, что он хочет отнять дочь у меня, утопить, убить, я чувствую, что мое сердце разрывается от горя. (Плачет.)
Пеллегрин. Полно, дорогая жена, не плачьте, не отчаивайтесь. Может быть, отец приготовил ей хорошую партию. Ведь мы даже не знаем еще, за кого он хочет ее отдать. (Вытирает себе глаза.) Успокойтесь, милая!
