Джон. Она сказала, что и без меня найдется кому лечить такие замысловатые болезни. Она сказала, что в Калифорнии прекрасный климат, что у меня будет прекрасная возможность увидеть мир, что она не мыслит ехать туда без меня. (Вздыхает.) Нет, мисс Крэй была совершенной эгоисткой. Она никогда не думала ни о ком, кроме себя.
Генриетта. Между прочим, ты тоже порядочный эгоист, Джон.
Джон (оборачивается и смотрит на Генриетту). Кик бы то ни было, но я сумел понять ее. Почему же она не смогла понять меня?
Генриетта. И что ты ей сказал?
Джон (возвращается к софе, прислоняется к спинке). Я сказал ей, что люблю ее. Я сказал ей, что умоляю ее отказаться от Голливуда и выйти за меня замуж.
Генриетта. И что же она ответила?
Джон (сердито). Она? Она очень удивилась.
Генриетта. А дальше?
Джон (задумчиво шагает вправо). А что дальше? Дальше могло быть только одно — разрыв. Так и вышло. Нам обоим было нелегко. Все это происходило как раз тогда, когда мы с ней были на юге Франции. (Подходит к кофейному столику, берет журнал, медленно идет к креслу слева, останавливается.) Я порвал с Вероникой и вернулся в Лондон, чтобы работать у Редли. (При этих словах взгляд его бездумно блуждает по страницам журнала.)
Генриетта. И тогда ты женился на Герде?
Джон. Да, через год.
Генриетта. Почему?
Джон. Что значит — почему?
Генриетта. Да, почему? Неужели ты женился только потому, что хотел видеть рядом с собой женщину, которая нисколько не походила на Веронику Крэй?
Джон. Да. Думаю, что так и было. (Садится в кресло слева.) Мне больше не нужна была страстная красотка в роли жены. Мне больше не хотелось иметь дел с эгоисткой, которая пытается подчинить себе все, до чего только может дотянуться. Мне хотелось мира, покоя и преданности. Я нуждался в прочных жизненных основах. Мне нужна была женщина, которая, если и воспринимала идеи, то лишь мои.
Генриетта. Ты, конечно же, получил то, что и хотел. В самом деле, никто тебе не предан так, как Герда.
Джон. В том-то и состоит вся ирония. Я выбрал Герду именно за эти качества, которых у нее в достатке. А теперь трачу половину своих сил на то, чтобы выбить у нее из головы эту чушь. Откуда я мог знать, что ее преданность превратится для меня в такое мучение?
Генриетта (поднимается, гасит сигарету в пепельнице). А что же Герда? Она довольна вашим браком?
Джон. О, с Гердой все в порядке. Она совершенно счастлива.
Генриетта. Так ли?
Джон. Да. Она проводит свою жизнь в суете по дому и с детьми. Она об этом только и мечтала. Она самая никудышная из всех домохозяек и самая неразумная из всех матерей, каких только можно представить. И в то же время она только этим и занята.
Генриетта (подходит справа к Джону). Какой же ты все-таки жестокий человек, Джон!
Джон (удивленно). Я?
Генриетта. Неужели ты никогда не думал о том, что у другого человека может быть иная точка зрения? Зачем ты привозишь Герду сюда, на эти уик-энды? Чтобы унижать ее?
Джон. Чепуха! Она сама рвется в гости. Для нее это неплохая разрядка от домашних дел.
Генриетта. Честное слово, Джон, иногда я просто ненавижу тебя.
Джон (страдальчески морщится). Генриетта. (Встает.) Дорогая, не надо так говорить. Ты же знаешь сама, что только ты делаешь сносной для меня эту жизнь.
Генриетта. Хотела бы надеяться. (Поднимает руку, чтобы, с нежностью погладить его по щеке, но удерживается.)
Джон целует ее, затем отходит к столику, кладет журнал.
Джон. А кто такой этот самый Эдвард Ангтелл?
Генриетта. Это мой троюродный брат — и сэра Генри.
Джон. Я с ним встречался?
Генриетта. Дважды.
Джон. А я не помню. (Откидывается на левый подлокотник софы.) Он тебя любит, Генриетта?
Генриетта. Да.
Джон. Если так, будь осторожнее. Не забывай, что ты моя.
Генриетта молча, в задумчивости смотрит на него.
И послушай, дорогая моя, что за фантазия взбрела тебе в голову подарить Герде эту дурацкую статуэтку? Не думал, что ты опустишься до такого примитива.
Генриетта. Напрасно ты так считаешь. Технически работа сделана с большим мастерством. Настоящий скульптурный портрет. Она очень понравилась Герде.
Джон. Еще бы!
Генриетта. Я специально сделала эту вещицу, чтобы отблагодарить ее.
Джон. Нашла кого благодарить. Да она не видит никакой разницы между живописным полотном и раскрашенной фотографией. А как дела с фигурой из грушевого дерева для международной выставки? Ты ее закончила?
Генриетта. Да.
Джон. Позволь на нее взглянуть.
Генриетта с неохотой направляется к алькову, опт двигает штору, включает свет, затем отстраняется и смотрит на Джона. Джон встает, входит в альков и останавливается сразу за аркой, смотрит влево.
О, да! Это действительно вещь… Но, послушай… (Сердито.) Так вот почему ты просила, чтобы Герда позировала тебе! Как тебе не стыдно!
Генриетта (задумчиво). Я рада, что ты это заметил.
Джон. Заметил? Тут только слепой не заметит.
Генриетта. Но ведь лицо-то совсем не Герды!
Джон. А шея? А плечи? А вся фигура?
Дневной свет начинает меркнуть и понемногу угасает до конца действия.
Генриетта. Именно этого я и добивалась.
Джон. Как ты могла решиться на это? Зачем же так беспощадно?
Генриетта. Ты не понимаешь, Джон. Ты не представляешь себе, что это значит — очень сильно чего-то хотеть. Ты не представляешь, что значит день за днем искать то, что тебе надо, выглядывать в толпе прохожих изгиб шеи, выпуклости мышц, наклон головы. Я искала эти черты повсюду, я ждала, мучилась и… И все время замечала их в Герде. В конце концов, я решилась и взяла все это у нее.
Джон. Это просто бессовестно.
Генриетта. Да, можно сказать и так.
Джон (с затруднением). Послушай, Генриетта, это самая ужасная вещь из всего, что ты сделала. Куда она смотрит? Кто там наверху, перед нею?
Генриетта (пожимая плечами). Не знаю, Джон. Наверное, ты.
Слева входит Эдвард. Он уже переоделся к обеду.
Джон, ты помнишь Эдварда?
Джон (сухо). Конечно.
Эдвард (подходит к креслу слева). Любуетесь последней работой Генриетты?
Джон (не глядя на Эдварда). Да. (Направляется к камину.) Да, полюбовался.
Эдвард. Что вы о ней думаете?
Джон (спиной к Эдварду). Я не художник, поэтому не могу судить. (Достает из портсигара сигарету.)
Эдвард. А я думаю, что это грандиозно.
Джон. М-м?
Эдвард. Да, это просто великолепно.
Джон. Может быть. (Пожимает плечами.)
Генриетта (закрывает штору в альков, гасит свет). Я должна уйти, мне надо переодеться.
Эдвард. Еще рано. (Подходит к столику с напитками.) Позвольте предложить вам выпить чего-нибудь, Кристоу.
Джон. Нет, благодарю вас. (Стучит мундштуком сигареты по портсигару.)
Эдвард (направляется к французскому окну справа). Какой тихий вечер.
Эдвард смотрит сначала на Генриетту, затем на Джона, потом выходит вправо.
Генриетта (выходя на середину). Ты был очень груб с ним, Джон.
Джон (оборачиваясь). У меня нет времени для подобного рода людей.
Генриетта. Эдвард очень милый.
Джон. Возможно. (Закуривает сигарету.) Но мне он не нравится. Я думаю, что он неудачник.
Генриетта. Знаешь, Джон, иногда я просто боюсь за тебя.
Джон. Боишься за меня? Что ты имеешь в виду?
Генриетта. Быть таким безразличным, как ты, просто опасно.
Джон. Безразличным?
Генриетта. Ты не знаешь и не хочешь знать, что о тебе думают люди.
Джон. А я бы сказал наоборот.
Генриетта. Да, конечно, ты понимаешь все, что ты видишь — глазами. Ты как прожектор. Яркий луч света, бьющий в одну точку, которая интересует только тебя и никого больше, а все, что вокруг тебя, что не попадает в круг света, — все это остается в темноте.
