Твой суд и крест».
...Забыв одно,
Что в самый трудный час,
Припав к погостам тайным,
К обелискам,
Гулаговцы,
60
Солдаты,
Лишь на вас
Равняю путь
Далекий свой и близкий.
Корабль моей судьбы
Через ненастья
Идет еще.
И, дерзостью дыша,
Я понял:
Где идея выше власти -
Пригвождена
К распятию
Душа.
Вот почему
В года большой неволи
Хрипящее ронял:
«Ку-ка-ре-ку!
Реку
Грядущую
Свободу-долю!
Ко-пе-еч-ку
По-дай-те
Ду-ра-ку...»
Хрипел -
В карьерный известняк,
Сдыхал,
Со всей страною
Надрываясь вместе.
Но зов мой
На-гора не долетал
Сквозь горизонт
Рудничного созвездья.
Шаг третий
Мне всегда нравились стихи Варлама Шаламова – даже больше, чем рассказы. По-
добно прозревающему слепому, он открывает для себя в стихах мир. Сначала наощупь…
Потом вдруг видит на оттаявшей скале цветок, учится распознавать запахи, краски. И вот
уже для нас с такой же силой звучит симфония жизни. В стихах Шаламов именно поэт. А
в рассказах - аналитик.
Михаил Сопин прозы вообще не писал, поэт и аналитик в нем сливаются, а с годами
аналитик стал преобладать.
Есть еще один очень важный момент: Сопин пишет на несколько десятилетий позже.
Колымский страдалец исторически не мог видеть того, что открылось последующему по-
колению. С тех пор общественное сознание ушло далеко вперед. Уже издан «Архипелаг
Гулаг» А. Солженицына, раскрыты архивы НКВД…
61
В конце восьмидесятых двадцатого века в полный голос о лагерях еще не говорили и
Московское издательство стихи Сопина на эту тему отмело. А он входит в нее все глубже.
Поначалу это еще не раскрытие темы - скорее, ее предчувствие в знакомом песенно-
образном строе:
«На холме три тополя, три ракиты...»
«Без весла, без шеста я плыву на плоту...»
Но чем круче сворачивает он с освоенной дороги, тем труднее не увязнуть в трясине.
Стихи теряют прозрачность, становятся громоздкими, тяжеловесными, перегружены «не-
поэтичными» подробностями.
Я уже отмечала удивительную способность Михаила вживаться в прошлое. По на-
меку он способен вновь увидеть пережитое, как на фотографии. Однажды по запаху огу-
речной травы в нашем огороде восстановил полностью картину детства, описал, где эта
трава росла, как ее готовили для еды...
Вот он берет старое, бросовое, казалось бы, стихотворение, находит удачную строку
- по ней, как по проводнику, возвращается в полузабытое состояние... Но тогда еще не
было мастерства. А теперь - надо же! - получается свежо и интересно.
Первые годы после освобождения - психологическое, даже физиологическое непри-
ятие прикосновения к лагерной теме. Чтобы описать правдиво состояние заключенного,
надо было снова влезать в его шкуру. А организм отторгал: невозможно жить и дышать
так, как «это было там». Но незримое присутствие этой «шкуры» все равно постоянно
ощущалось:
И боль моя становится не болью,
А частью жизни, сросшейся со мной.
В то же время возвращение к тому состоянию сулило возможность освободиться,
скинуть с себя эту шкуру. Но она не сползала, приходилось сдирать вместе с кожей:
А на темном стекле
Обнаженно,
До резкого света:
Ирреальная явь,
Темно-красные слезы мои.
Подстегивало осознание, что он все же должен сказать за тех, кто «не дополз, упал,
не додышал»: «Кто не жрал наркомовского хлеба, не сможет передать его вкус и запах.
Говорить надо сейчас. Можно и потом, но потом будет другое».
... Каждый вечер Миша приносит мне новые пачки стихов. Я сначала прочитываю
добросовестно, но в какой-то момент останавливаюсь и дальше не хочу. Возникает пот-
ребность поберечь себя и читателя. Предлагаю сокращения, указываю на непонятность
для аудитории некоторых строф:
- За разъяснениями надо лазить в специальные справочники!
Миша молча сгребает листы:
- Дети разберутся!
Я понимаю, что сейчас должна проявить внимание и терпение, но… иду на кухню и
принимаюсь за приготовление ужина.
Спорим из-за уголовного жаргона, который я требую убрать - либо, в крайнем слу-
чае, делать сноски. Сходимся на компромиссах. Теме еще нужно вылежаться, отстояться,
на это потребуются годы.
62
В поисках энергетики стиха поэт ищет новые выразительные средства, появляются
словообразования типа: «слепо-зряще», «вожделюбы», «всезапойные катастрофы», «со
зрачками-зонтами», «крестико-звезды»...
(Сейчас искала это словосочетание и прочла полностью предложение: «На лице мо-
ем синем-пресинем СТАВЯТ крестико-звезды, Россия». Заметьте, в конце восьмидесятых
поэт еще выводит Россию из-под удара, обращается к ней как бы жалуясь. Пока еще она -
высшая инстанция: кто-то ставит крестико-звезды, а она, Россия, должна рассудить. Через
несколько лет он поправит: «СТАВИТ крестико-звезды РОССИЯ», без запятой в середине
строки.)
Пока для него самое страшное - «слепо-зряще и жутко реял идол вождя», «садист-
ские дознания в подвалах» и смак, с которым «дяди» из НКВД ломали подросткам кисти
рук. Пройдет немало времени, прежде чем поэт придет к выводу:
«Не в сталинщине только дело - народный зверь сжирал свое нутро».
Стихи на лагерную тематику впервые были включены в сборник «Смещение», издан-
ный в Северо-Западном книжном издательстве в 1991 году. Он увидел свет почти одно-
временно со сборником «Судьбы мой поле». Такой дружной публикации во многом спо-
собствовала потеря нашей семьей старшего сына Глеба - как видно, автора пожалели.
«Смещение» посвящено Глебу, и подросток на титульном листе (в графическом изобра-
жении художником А. Савиным) на него похож.
После выхода этих книг Михаил Сопин был принят в Союз советских писателей, ко-
торый через пару месяцев был преобразован в Союз писателей России. Его членом Миха-
ил оставался до конца своих дней.
Иронией судьбы сборник стихов Сопина в Архангельском книжном издательстве
оказался для вологодских авторов едва ли не последним. Издательства разделились. А у
Миши появилась присказка:
- Стоит мне куда-то вступить, все тут же разваливается. Издал книгу - не стало изда-
тельства. Вступил в Союз писателей - развалился Союз. Только-только начал превращать-
ся в полноправного гражданина СССР - рухнула страна.
* * *
На холме - три тополя,
Три ракиты.
Три тропинки во поле
Перевиты.
Первой - шел я в ночь свою,
Второй - в счастье.
Третьей - в землю отчую
Возвращаться.
В том и дело, Родина,
В том и дело:
Каждый думал - пройдено,
Значит, в дело.
Каждый верил - сказано,
Значит, к месту!
Отслужили слаженно
Злую мессу
Не царю небесному
Со владыкой,
А земному деспоту -
Дичи дикой.
Вместе славя, хлопали -
63
Врозь убиты.
На холме три тополя,
Три ракиты.
* * *
Со слепыми зрачками,
С обрубками крыл
Я по красному-красному полю проплыл.
Меж Цимлой и Соленым
Глотал плывуны,
Опираясь культями о стены страны.
Все здесь шло по модели,
Что преступный народ
