растворившихся в сером пейзаже фигур, заставляют вспомнить лежащий на поверхности анекдот (не отличить Гоголя от Гегеля, Гегеля от Бебеля, Бебеля от Бабеля и т. д.) или увидеть лежащую чуть глубже травестированную цитату: редкая птица-гоголь долетит до середины рек Вавилонских. На этимологии фамилии Бабеля целиком держится цепочка второго ст-ния: узки врата рая = проходная = врата Б-га = Бабель.
С. 450. Другими глазами. Подбивает бабки по радио какая-то сука оттуда ‹…› Сырые волны эфира пахнут служебной псиной / лает собачья туча над песками Синая… – Возможно, Сергей Владимирович Михалков (1913–2009), постоянно звучавший из радиоточек с детскими стихами («Мы сидим и смот-
рим в окна. Тучи по небу летят. На дворе собаки мокнут, Даже лаять не хотят») и в политических передачах с антиизраильскими лозунгами («К ответу! Возмущены народы всей планеты! Позор агрессорам! Преступников – к ответу!»).
С. 453. «сезонный репетитор – я живу» Основной заработок Кривулина – работа сезонным репетитором, подготавливающим абитуриентов для поступления в университет. С некоторыми учениками это общение переросло в многолетнюю дружбу.
С. 453. Нас движет не история. Входило в машинописный сборник «Кто что помнит», основной состав которого был объединен в книгу «Последнее лето империи», составленную Кривулиным зимой 2000 года из стихов, написанных в 1984 году и по техническим недочетам пропущенных в С(П). Впервые опубликован в вышедшем посмертно сборнике: Кривулин В. Стихи после стихов. СПб.: Петербургский писатель – Русско-Балтийский центр «БЛИЦ», 2001.
С. 454. 23 февраля. Союз Марса и Аполлона. Ст-ние входило в машинописный сборник «Кто что помнит». слишком холодно в месяце Феба / високосный февраль-костолом / высоко забирает под небо… – Авторский комментарий в записной книжке: «Отдаем февраль – фэб-раль – Аполлону, Фебу, но что изменится? ‹…› Нет никаких оснований предполагать, что жизнь в обозримом будущем может повернуться иначе, по-новому. Говорю это с горечью, был бы рад оказаться неправым. Пo-новому откроется, может быть, лишь Родина Небесная».
С. 457. Милицейский мех. Ср. реплику Кривулина: «Советский человек не боится ни Бога, ни чёрта, только милиционера».
С. 457. Кинцвиси. Из письма Кривулина (сентябрь 1989), в котором он прислал грузинский цикл: «Эти стихи мало кому нравятся, они – последние, где я пытался сохранить высоту видения и говорения. Они написаны в Грузии, в сентябре 1984 года. ‹…› В грузинской церковной традиции есть странная классификация культовых сооружений: храм-голова, храм-сердце, храм-живот, в зависимости от высоты расположения на горе. ‹…› в Кинцвиси монастырь, заложенный, по преданию, самим Давидом-строителем (мне показывали огромную каменную плиту, которую якобы принес из долины на своих плечах легендарный царь и лично заложил в основание монастырской стены. Огромная, в человеческий рост высотой, плита). Кинцвиси – это сердце-монастырь, там два храма, один – конца XII века, другой, меньше и без полета, построен уже после монголов, веке в XIV. Первый уцелел, второй полуразрушен, видна часть абсиды с изображением Богоматери. Роспись первого храма или сбита, или ее вообще не было. Когда мы вошли, в алтаре стояла незажженная свеча и бумажная иконка. Нет, вспомнил: роспись кое-где уцелела, на самом верху, на парусах и в тех темных углах, куда сквозь узкие окна не проникал свет».
С. 459. Траурная музыка. Текст поэмы напечатан на машинке и сброшюрован в августе 1984 года, как указано на титульном листе самиздатской книжечки. Однако в конце поэмы стоит дата 15 ноября 1982 года. Как нередко это практиковалось Кривулиным, цифры означали не время создания, а время действия произведения, указывая на описываемое событие: день похорон Брежнева и объявленного государственного траура. Из телевизоров и радиоприемников раздавалась траурная музыка, из вещательной сетки убрали развлекательные передачи. По многочисленным свидетельствам, это были самые помпезные похороны после Сталина, частично копирующие их сценарий. С 1982 по 1985 год наступил период советской истории, который в народе цинично окрестили «гонкой на лафетах». Годы правления Андропова, по неоднократным свидетельствам Виктора Кривулина, самое темное и тяжелое время для него и близких друзей. Обыски, аресты, политические убийства диссидентов, высылки за границу, ужесточение режима. Ничего хуже «твердой руки» чекиста во главе государства нельзя было представить, и единственное, что вселяло надежду, что это правление не будет долгим. Страна замерла в постыдном, но вполне объяснимом ожидании смерти тирана как единственного реального механизма смены власти в тоталитарном государстве. Поэтому и поэма «Траурная музыка», как это ни парадоксально, была музыкой надежды. Надежды на близкое будущее, избавление от морока ночного зоосада и железных прутьев клеток. Для разговора о близком будущем использовано ст-ние в прозе В. Хлебникова «Зверинец» (1911): «…нетопыри висят опрокинуто, подобно сердцу современного русского». С поэмой тематически связано написанное в то же время ст-ние, первоначально названное «Музыка на прощанье» (позже название было снято):
с утра беспрерывно играют по радио
одну серьезную классику
шостакович шуберт шопен чайковский
даже брукнер
По воспоминаниям С. Стратановского, это сочинение Кривулин прочитал в начале февраля 1984 года на заседании «Клуба-81», чем вызвал тревогу у присутствующих: провокативный текст мог повлечь за собой недовольство надзирающих органов. Но на следующий день объявили о смерти Андропова, и КГБ стало не до них.
