Перед боем
– Хочу сказать тебе начистоту,
Короткий будет, в сущности, рассказ:
– Любой ценой сдержать нам высоту! —
Прошёл по взводу старшины приказ.
Такой нам, брат, с тобою выпал рок.
Такая, стало быть, побед цена.
Я знаю, ты вернёшься в хуторок,
Расскажешь про войну и ордена.
Что ж, перед боем страхи разорвём,
Ведь кончится когда-нибудь война.
Представь себе, как после заживём,
Какие после будут времена!
Ах, день сегодня выдался какой!
Так хочется покоя, тишины.
Гляди-ка, стриж летает над рекой,
Как будто для него и нет войны.
Эх, нам бы искупаться в той реке
И истопить бы баньку вечерком!
Да ты гранату не сжимай в руке,
Как дёрнул за кольцо, кидай рывком.
Патроны, брат, ты тоже береги,
Стреляй прицельно, на рожон не лезь,
Пускай поближе подойдут враги,
Раз уж пришли, то и полягут здесь.
Ну, вот и всё, пожалуй, началось…
Крещёный? Ну, тогда перекрестись.
Теперь на Бога только и авось,
Храни тебя Господь, сынок, держись!
Мне, право, нелегко сейчас признаться
Мне, право, нелегко сейчас признаться,
Хотя и было это так давно.
Ах, как она любила целоваться!
Наедине, на людях – всё равно!
Она дарила тонкости искусства
В саду, в подъезде или у моста.
Я понял, в мире нет счастливей чувства,
Когда соприкасаются уста.
Старался я изысканным казаться,
Прилежным быть хотел учеником.
Ах, как она любила целоваться!
И губы были нежным лепестком!
Это ж надо такому присниться:
В неизвестной чудесной стране
Я поймать всё пытался жар-птицу,
Ну уж очень понравилась мне.
Может, проще поймать мне синицу?
За перо ухватить журавля?
Только манит заморская птица,
Что живёт, где чужая земля.
Я крадусь потихоньку средь леса,
Опасаюсь я диво вспугнуть.
Может, это не птица – принцесса?
Норовит от меня улизнуть,
Издевается – с ветки на ветку,
Дразнит вновь – от куста до куста,
То оставит мне звёздную метку,
То блеснёт опереньем хвоста.
Позабавиться, видно, хотела
Надо мной, и в другие края,
Словно сон, от меня улетела,
Упорхнула жар-птица моя.
Я сегодня сражение выиграл,
Удалось мне от шпаги уйти,
Пусть железа толедского в вые грамм
Где-то около ста двадцати…
Две яремные жилы напружу я
Так, что сердце забьётся в виске,
И обломок чужого оружия
Вместе с кровью блеснёт на песке.
Был Мигель и лихой, и удачливый,
Ус свой бакский любил теребить,
И, когда ещё только мы начали,
Он поклялся меня истребить…
Двое с крючьями, явно подосланы,
Маскируют железо в плюмаж.
Ничего, сосчитаем по осени
Гандикап заработанный наш…
Враг мой плащ распускает свой тоненький,
От которого пышет огнём,
И тогда я кошу под дальтоника —
К чёрту плащ, откровенье не в нём.
Тень Мигеля за малой мулетою,
Он теперь, как на выставке весь…
На неловкость невольную сетую,
И взлетает проклятый эфес…
Но каким-то мгновением ранее,
Чуть левее вильнув головой,
Принимаю железо буграми я…
Да, я ранен, но, вроде, живой…
Я копытом лежащего трогаю,
Бой горячий уже позади,
И оставил пол-левого рога я
В ненавистной Мигеля груди…
Дух Севера сковал Неву,
И под влиянием природы
Стоят, уткнувшись в синеву,
Сиреневые теплоходы…
Лежат каналы в полный рост
Строками выверенных гранок,
И каждый петербургский мост
Гудит, как нотный полустанок…
По мановению зари
В дома не входит утро улиц,
Как будто бычьи пузыри
На окна снова к нам вернулись.
И не толпятся по углам
В надежде праздника разини,
И режет мир напополам
Дыханью неподвластный иней.
А по-над Охтою фантом
Скользит серебряною тенью —
За темя держится Ньютон,
Предвидя яблока паденье…
Остужно-вьюжной снежной хронике
Остужно-вьюжной снежной хронике
Я предложу легко взамен
Зелёный сад на подоконнике,
Где пламенеет цикламен!
Насвистывают мирно в носики
Два лежебоки, два кота…
В лесу не сыщешь даже просеки,
А в доме ладном – красота!
Вино в буфете, по старинке…
Да разве плохо мы живём?
Давай с тобой, как на картинке,
Его по чашам разольём.
И жизнь легко переиначим,
И слёзы спрячем до зимы,
Поговорим о том, что значим
Вдали от пёстрой кутерьмы.
Ты повинишься, что влюбился,
Что «непорядок» с головой,
Что у неё… в пупочке пирсинг,
А ты, как мальчик, сам не свой.
Мне улыбнёшься старомодно
И тронешь поредевший чуб…
Да если сердце к чувствам годно,
Люби взахлёб, пока ты люб!
И рассмеёмся мы невольно,
Ведь ты влюблённый, знать, живой.
Пусть впереди темно и больно —
Ныряют в омут с головой.
Вино любви не на картинке
Горчит рябиновым огнём,
Давай, дружище, по старинке
Мы чаши доверху нальём.
В жёлто-синий квадратик двора
Лист багряный слетит без труда.
Карнавальных дерев мишура
Закачается в чаше пруда.
Пёс безродный уткнётся в ладонь:
Мол, давай-ка с тобою дружить…
Вспыхнет клёна весёлый огонь,
То-то повод, чтоб попросту жить.
В жёлто-синий квадратик двора
Лист последний слетит без стыда.
Золотая качнётся пора
В малахитовой чаше пруда.
Мне на краешке этой красы
Тем двором и тебя закружить,
Пусть отмерены счастья часы,
Ни о чём мы не станем тужить!
На выставке импрессионистов
Лиловы так, что хочется потрогать
В кувшине на столе прованские ирисы,
Сияют золотом подсолнухи Ван Гога,
Густеет неба синь мазком Анри Матисса.
И «Завтрак на траве» Мане стремглав готовит…
Дега, устроившись удобно на паркете,
Палитрой голубой танцовщиц ловко ловит —
Прекрасных бабочек, порхающих в балете.
Моне спешит в поля к стогам и макам,
Миг бежевой зари на холст, как маг, вбирает,
Пьер Ренуар, ну просто франт во фраке,
Перед красавицею кисти растирает!..
Горбун Лотрек давно не столь несчастен,
И дамы в «Мулен Руж» чисты и непорочны…
Художник, как ты радостно причастен
К тому, что мир так живописно сочен!
Былое, словно сновиденье,
Нечётко смотрит на меня,
По-птичьи проступают тени
Всех тех, кого любила я.
О, вереница лиц неясных…
Вы – эхо отзвучавших лет,
Вы – звёзды, что давно угасли,
Но ваш ещё струится свет.
И я опять, пусть на мгновенье,
Вгляжусь в былого силуэт,
Там оживают милых тени,
Там не размыт ещё их след.
У тебя под окном Нева,
На фасаде —
лепнины декор…
У неё —
под окном трава,
На стекле —
дождинок узор.
У тебя не вершки —
верхи,
Ты желаньям давно господин.
У неё —
по ночам стихи
Да иллюзий химерный дым.
У тебя —
за банкетом банкет,
Жизнь сверкает театром мод…
У неё —
лампы жёлтый свет
Да от бабки смешной комод.
Что ж ты плачешь,
как сучий сын,
Что же воешь, как серый зверь?
Ты —
такой на округу один!
Плачет Петербург…
Зачем он плачет?
Господи,
ему бы жить иначе!
Триста лет текут из сизой хмари
Слёзы над усталыми домами.
С плоских щёк дождинок не стирая,
В небеса глядит он,
не мигая.
Плачет город мой…
Веками плачет!
Захочу —
и станет всё иначе!
И своей любви к нему не скрою,
Заберусь на тучи,
как на кровлю,
Упрошу сердитое их племя,
Пусть оставят город,
хоть на время!
Вспыхнет свод майоликовой синью,
Брызнет солнце
долькой апельсина,
Птицы разольются вешним гвалтом…
О, каким мой Питер станет франтом!
Только плачет он…
Дождями плачет!
Не дано судьбы переиначить…
Триста лет текут из сизой хмари
Слёзы над усталыми домами.
