Антонио Нобре - Мельник ностальгии (сборник)

Ну, прощай! Уезжаю, родная,
Я твой дом не забуду, клянусь!
Осень мчит меня, горько стеная,
Осень мчит меня, горько стеная,
Но обратно я с солнцем вернусь.

Ну, прощай! Дни в разлуке – что годы,
И скулят, как побитый щенок.
Холодны на чужбине восходы:
Ты с родными, а я одинок.

Ну, прощай! Паруса под ветрами
Молят Господа: «Благослови!»
Будешь прясть на молитве во храме,
Будешь прясть на молитве во храме
Пряжу белую нашей любви.

Ну, прощай! Пароход уплывает,
След струится от пены рябой…
Наши судьбы пассат завевает:
Океан, мы скитальцы с тобой!

Ну, прощай! Точно пропасть темнея
Колыханьем высокой воды,
Океан, разве ты солонее,
Океан, разве ты солонее
Слёз моей непроглядной беды?

Ну, прощай! Не обижу ни словом
Эту верность, ни думой пустой:
Твоё сердце под крепким засовом,
И в руке моей – ключ золотой.

Ну, прощай! Как лазурна земля,
Как черна в океане дорога…
Ах, француз молодой у руля,
Ах, француз молодой у руля,
Поверни же на юг, ради Бога!

Ну, прощай! Помни, девочка, помни…
(Дом твой там, где вдали – бирюза…)
Португалию видеть легко мне:
Лишь прикрою рукою глаза…

Ну, прощай! Там, где вьётся баклан,
Старый бриг нам сигналит всё глуше:
Сжальтесь, сжальтесь, сеньор капитан,
Сжальтесь, сжальтесь, сеньор капитан,
И спасите усталые души!

Ну, прощай! Как же ты далека!
Наш «Иаков»[1] бежит всё быстрее.
Даль темна, как судьба моряка,
Ветер парус вздувает на рее.

Ну, прощай! Взгляд мой тонет вдали,
Отдан нас разделяющим милям…
Тридцать миль до английской земли,
Тридцать миль до английской земли,
Ну а смерть – притаилась под килем…

Ну, прощай! Провожая меня
Ты, под звуки морского хорала,
Страшный голос предчувствий гоня,
Руки к небу с мольбой простирала…

Ну, прощай! В этой пропасти вскоре
Призрак голода встанет, суров!
Умереть без причастия в море,
Умереть без причастия в море,
Без прощальных объятий и слов!

Ну, прощай! На воде умирают,
Как в пустыне, молись, не молись…
Видом горькой воды нас карают:
Обожжёт – только губы приблизь…

Ну, прощай! – Капитан, что же будет?
Не пришёл ли последний наш час?
Он же, курс выверяя, рассудит,
Он же, курс выверяя, рассудит:
– Умираешь, дружок, только раз!

Ну, прощай! Вот, со стеньги взирая,
Ищет Франции земли моряк:
Только небо и волны – без края,
Шкот холодный от влаги набряк.

Ну, прощай! Помолись за страдальцев,
Завернувшись, как в саван, в туман,
Море прежних времён португальцев,
Море прежних времён португальцев,
Открывателей сказочных стран.

Ну, прощай! Вспоминай без укора
Ты, чей лик я в душе берегу…
Курс берём мы на Данию скоро:
Гамлет ждёт меня на берегу.

Ну, прощай! Не угоден он музам —
Грех унынья и горьких стихов…
Вот мы тонем, мой Ангел, под грузом
Вот мы тонем, мой Ангел, под грузом
Тридцати моих смертных грехов.

Ну, прощай! Что за образ, парящий
Над волнами, вон там, в облаках?
Всяк воскликнет, его лицезрящий:
– Матерь Божия! Славься в веках!

Ну, прощай! Океан затихает
Под Марииной лёгкой пятой…
Море озером светлым вздыхает,
Море озером светлым вздыхает
Что в отчизне моей золотой!

Ну, прощай! Не твои ли моленья,
Не твои ли, Мой Ангел, крыла?
Полно, слышать хочу твоё пенье:
Матерь Божья уже помогла.

Ну, прощай! Бриза нежные взмахи,
В небе лунный маяк желтоглаз…
Эй, развесьте на реях рубахи,
Эй, развесьте на реях рубахи,
Ведь луна – то же солнце для нас!

Ну, прощай! Порт в барашках бурунных,
Вот уж выбран, с усилием, трос…
И швартов из волос её лунных,
Из Марииных светлых волос!

Ну, прощай! Уезжаю, родная,
Я твой дом не забуду, клянусь!
Осень мчит меня, горько стеная,
Осень мчит меня, горько стеная,
Но обратно я с солнцем вернусь.

Сердце твоё внутри моего прикорнуло,
Как будто просит: «Оставь меня, не буди»,
И сном таким безмятежным дитя уснуло,
Вошло и с тех пор осталось в моей груди.

Спи, о дитя, что тебе до этого света!
Спи, мой ребёнок, долгого, доброго сна.
Когда проснёшься, а будет нескоро это,
Подумаешь, что прошла минута одна.

Спи, мой малыш, и белые сны приумножат
Силы твои, пока к пробужденью летишь.
Потом даже смерть тебя напугать не сможет,
Привыкнешь ты к ней за время, пока ты спишь.

Ты спи, мой ангел, не дам я тебя обидеть,
Чудесные сны придут, если ночь длинней.
Привыкнув ещё при жизни сны эти видеть,
Продолжишь ты видеть их и в посмертном сне…

Спи, мой сынок, средь снов ты спокойно окрепнешь,
Забудь весь мир и меня, погрузись во мрак.
Потом… с закрытыми глазками ты ослепнешь,
Ты будешь слепым, cыночек, и лучше так.

Спокойные сны колышутся еле-еле,
Ты мне не рассказывай снов, ты спи, баю-бай.
Душа моя песню поёт у колыбели,
Как старая няня, ну, а ты отдыхай.

О, как я счастлив своим мальчуганом нежным,
Подобного нет, хоть сотни вёрст исходи.
Младенец уснул сном тихим и безмятежным,
Вошёл и с тех пор остался в моей груди.

Сердце, полно, ты не бейся,
Сердце, хватит, отдохни.
Наша боль, в слезах излейся,
Наша боль, в слезах излейся,
Сердце, сердце, ляг, усни…
В мир пришёл я по ошибке,
И оплакан звонарём,
Лживый мир, неверный, зыбкий,
Лживый мир, неверный, зыбкий,
Мерзок мне! Давай умрём…
Я, невесту выбирая,
Долю звал, она – глуха.
Может быть, земля сырая,
Может быть, земля сырая,
Примет, примет жениха.
Нас растопчет, обезличит
Время бешеным конём.
Сердце, сердце, смерть нас кличет,
Сердце, сердце, смерть нас кличет,
Ради Господа! Уснём…

Жасмина ветвь, навек – душиста и бела,
Осталась в прошлом, там, в немеркнущей долине.
Вы, над моей судьбой простершие крыла,
Голубки детства! где я отыщу вас ныне?

Я думал: вечен день, не одолеет мгла
Слоновой кости блеск от башни в ясной сини.
Фантазия моя в той башне берегла
Пленённый лунный блик и все мои святыни.

Но птицы детства прочь умчались от земли,
Растаяли вдали, как золотые склоны,
И лунные лучи из башни утекли…

Напрасно я кричу голубкам белым вслед,
Летят ко мне назад на крыльях ветра стоны:
Их больше нет, сеньор! Голубок больше нет!

Спит Жуан… (Ты, мать, скажи,
Чтоб затихли те стрижи,
Не шумели утром рано.
Не будили бы Жуана…)

Восемь дюймов в высоту,
Да четыре вширь сочту:
Знаешь, для орангутана
Был бы он вкусней банана!
Проглотить могла б и кошка!
Знаешь, мельче он немножко
Соловья-щебетуна…
Но поболе, чем луна!

Сон – чудесная стихия…
Ты оставь его, Мария[46]!
Не звоните, звонари!
Море! Тише говори…
Ты, Мария, прикажи,
Чтоб не цвинькали стрижи,
Не шумели утром рано:
Не будили бы Жуана.

Спит Жуан легко, беспечно,
Спит невинно, вечно, вечно!
Просыпаться не спеши:
Мир, как море, для души,
Может унести отливом…
Лучше спи – и будь счастливым!

Спой, Мария, для него
Песню брата своего:
«Нет грустней земной юдоли,
Средство лишь одно от боли:
Если сладко-сладко спишь —
Всё проходит, мой малыш!..»
И позволь ты посему
Спать до старости ему!

Будет мальчик подрастать:
Всё при нём: краса и стать,
Сам Господь росой кропит.
Но всегда, всегда он спит…

День настанет подходящий:
Перейдёт Жуан твой спящий
В мир, неведомый досель,
Как в большую колыбель.
В сновиденьях бытия
Станет … больше соловья.

Но для этого скажи,
Чтоб затихли те стрижи,
Не шумели утром рано.
Не будили бы Жуана…

Протекут без счёта годы…

Станет он седобородый,
И со щёк сойдёт румянец,
Как роняет куст багрянец,
Вот тогда и смерть, как няня,
В сон его войдёт, дурманя.
Выпьет он напиток млечный
И проснётся к жизни вечной,
Приведёт домой дорога:
В тёплые объятья Бога.

Но для этого скажи,
Чтоб не цвинькали стрижи,
Не шумели утром рано:

Не будили бы Жуана…

В былые дни перо своё кровавил,
Покуда жар от углей не угас,
Искал в открытой ране, против правил,
Свои чернила для чеканных фраз.

Вот так я свой молитвенник составил,
О жизни свой бесхитростный рассказ,
Я в нём был прям, ни в чём я не слукавил, —
И, может быть, он растревожит вас.

Молитесь по нему и вы сполна
Поймёте жизнь: нет муки окаянней,
Когда она иллюзий лишена.

О, юноша, земляк, ни ожиданий,
Ни светлых грёз, – знай: эта жизнь – одна
Страстная пятница твоих страданий!