Милая
Незнакомые люди
подходили к ней на улице
и говорили:
— Какая Вы милая!
Тогда я любил её
и она меня-тоже.
Потом она меня разлюбила
а я её ещё нет.
Спустя два года
я встретил её.
Она так подурнела,
что её трудно было узнать.
— Милая, — сказал я ей, —
ты очень подурнела!
Наверное, это оттого,
что ты меня разлюбила.
Полюби меня снова!
— Попытаюсь! — сказала она,
но так и не попыталась —
ей было некогда.
А я ещё долго любил её
зачем-то.
Человек редок
и встретить его трудно
издергаешься весь
ожидая встречи
похудеешь и осунешься
тоскуя по встрече
забросишь все дела
думая о встрече
но однажды
встреча состоится
ба! — скажешь —
неужто он?
и остолбенеешь
потрясенный
батюшки! — скажешь —
это же он!
и всплеснешь
руками
потом обойдешь его вокруг
и рассмотришь как следует —
забавен человек снаружи!
После подойдешь к нему поближе
и влезешь ему в душу —
внутри он еще забавнее!
ха! — скажешь —
встретился-таки!
и хлопнешь человека
ладонью по плечу
а потише нельзя?
скажет человек
и поморщится
Тысячу раз я спрашивал себя:
быть или не быть?
и тысячу раз в ответ
пожимал плечами.
Потом я стал спрашивать
всех подряд:
быть или не быть?
быть или не быть?
быть или не быть?
И все в ответ пожимали плечами.
Тогда я разозлился,
поймал во дворе мальчишку
лет восьми,
схватил его за ухо
и заорал:
говори, стервец,
быть или не быть?
Мальчишка заплакал
и уклонился от ответа.
С горя я напился
как свинья.
Пошатываясь,
я шел по Невскому
и читал неоновые надписи.
Все они были одинаковые.
Над универмагом было написано:
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
У входа в кино:
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
В витрине парикмахерской:
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
над пивным баром:
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
В трамвае я не утерпел
и спросил кондукторшу:
Ну а все-таки
быть или не быть?
Господи! —
сказала кондукторша, —
да какая разница!
Два глухонемых хулигана
три глухонемых хулигана
четыре глухонемых хулигана
хватит?
можно еще.
Пять глухонемых хулиганов
шесть глухонемых хулиганов
семь глухонемых хулиганов
теперь достаточно.
Семеро здоровенных
глухонемых хулиганов —
это целая толпа.
Безобразничают они скромно:
не матерятся,
не пристают к девушкам,
не пугают старушек —
просто стоят на мосту
и чего-то ждут,
а на мосту стоять не положено.
Милиционер свистит,
но они не слышат,
потому что они глухонемые,
и получается безобразие.
Семеро совершенно глухих
и безнадежно немых хулиганов
ждут на мосту
какого-то чуда.
Но если вам кажется,
что их все же
слишком много,
можно оставить только шестерых
или пятерых,
можно ограничиться четырьмя
или даже тремя.
Давайте оставим на мосту
двоих глухонемых хулиганов,
одному будет скучно
ждать чуда.
кряхтят
пыхтят
обливаются потом —
тащат
откуда — спрашиваю —
тащите
эту статую?
где вы ее раздобыли?
зачем — спрашиваю —
тащите
такую тяжесть?
надорветесь!
куда — спрашиваю —
тащите
этого идола?
к чему он вам?
бросьте вы его — говорю —
все равно не дотащите
бросьте!
но они не слушают —
тащат,
снимаю пиджак
подхватываю каменную ногу
тащу
помогаю
пыхтим,
кряхтим,
обливаемся потом —
тащим
куда
откуда
зачем —
потом разберемся
ОКОЛЕСИЦА. Стихи и поэма
Самиздатовские стихи 60-х гг. Архитектора Геннадия Алексеева из Ленинграда
Посвящаю вам, дражайшие,
Головни после пожарища…
Это злое коромысло —
Слева чувства,
Справа- мысли.
Мысли власть свою превысили,
Но поставлены на место…
Чушь! Околесица!
Сплошное идиотство!
Старушка крестится,
Неверующий плюётся.
А если солнце сбесится,
Дяди и бабуси?
А вдруг оно у месяца
Рог откусит?
Нам- что? Мы- пассажиры,
Живём, пока живы.
А где-то тянут жилы
И кости ломают.
Прямая, прямая
Ведёт туда дорожка.
Стена и окошко,
И неба немножко —
Лоскутик малый
От одеяла
Лоскутного, ветхого
За ровными клетками
Ржавой решётки.
Страшно всё-таки!
Не выпорхнешь пташкой,
Не юркнешь синицей,
Хватит кондрашка,
Если приснится
Этакий ужас —
А может быть, уже,
А может- короче,
Между прочим?.
В этой околесице
Всё легко поместится,
К этой околесице
Не приставишь лестницы,
В такой околесице
Немудрено повеситься,
И утонуть негорько,
Немудрено топориком
Тюкнуть кого-нибудь,
Или взять
Да по небу
Написать мелом
Без помощи авиации: —
Кто тут смелый?
Выходи драться!
Но мы спешим на дачу,
Где можно посудачить
О наших неудачах,
А также об успехах,
Где можно слышать эхо
И разных певчих пташек,
Забыв недуги наши.
Хотя мы помним ясно,
Хотя мы знаем твёрдо,
Что совершенно красной
Бывает наша морда…
Все горести наши
У нас на ладони.
Сожмём кулак- и
Бросим в огонь их!
Ведь слабости наши
У нас на коленях.
Стряхнём их, и будем
Сильны, без сомненья.
Но беспомощно чужды
Урановой эре,
Исчезают леса,
Вымирают звери.
Хочу оглохнуть,
Хочу не слышать,
Как плачут камни,
Как хнычут крыши.
..ругань, крик,
кого-то тащут за воротник,
кто-то упал, истошно воя.
Я вылезаю из трамвая.
Ничего странного: просто трое
Бьют одного.
Это бывает
Весьма забавно,
Если много выпить.
Что же тут главное,
Суть событий?
Густо-густо,
Густо- густо поперчена,
Всем дана,
Всем позволена,
Только больно доверчива,
Только больно проста
Где-то ради Христа
Побирается, бедная
И худая на диво…
Я люблю нерадивых,
Беззаботных, никчемных.
Ненавижу ретивых —
Да и правда, зачем они?.
……………………………
……………………………
По косточкам, по трубочкам
Мой соберут скелет
И будут тыкать тросточкой
В него десяток лет.
И будут щупать челюсть,
По черепу стучать:
— Какой он круглый, прелесть!
И жёлтый, как свеча!
Пространство спрессовано,
Словно вата.
Наглости разума нет границ.
Цифры раздулись от чванства,
Перед интегралами все пали ниц.
Моторы, моторы,
Скрежет и вой!
Спасенья нигде
Нет!
Поезда на земле,
Поезда под землёй,
И в небе- грохот
Ракет.
Загнанная, хрипло дыша,
К стене куда-то
Прижалась душа
Замызганного поэта.
На троне атом,
Атом на троне.
Череп и кости
В его короне.
— Быть может, сжалится и не тронет?
Быть может, он добрый, этот атом?
Побольше крови,
Побольше злата,
Он будет сытым
И шито-крыто?
Город ещё нагло
Трубы свои выпячивает
И шпили как сабли- наголо,
Игрушечные, ребячьи.
Тучам совсем не странно,
Тучи на них плевали,
Массивные, многобашенные,
Проплывают далее.
К городу привыкли,
А он поостыл,
Все крыши утыкали
Телеантенн кресты
Огромнейшее кладбище,
Трупами кишащее
живыми пока ещё,
Пока ещё дышащими.
(Простите меня, грешного,
простите меня, глупого,
ведь может быть, конечно же,
вам нравится быть трупами).
Смешно? Кому какое дело!
Я не шутя могу сказать:
В красотку- Землю,
В её тело,
В её зелёные глаза,
В её снега, в её стрекоз
Влюблён я по уши, до слёз.
Смешно! Я скептик, злой и дошлый,
Иронизирую, хулю,
Простите, ради бога, пошлость,
Но я ведь Родину люблю!
Смешно и просто несуразно:
Мне нравятся живые люди.
Я к ним питаю слабость просто —
К добрейшим, злым, разнообразным,
Любого качества и роста.
Мне очень жаль, что их не будет.
Жить- очень хочется
Дотла, до старости
Не ради почестей,
А ради шалости.
Прожить умеючи
И умереть суметь удачно,
Не биться рыбой, угодившей в сеть,
Закинутую кем-то в мутный омут.
Я ощущаю локтем локоть
Ненастья. Мне оно претит,
Хотя смывает пыль и копоть
И мелких мыслей конфетти…
Спутники бодро размеренно кружатся,
Голуби до одури плещутся в лужицах.
Влюблённые проходят в обнимку, прижавшись,
В доке с парохода скалывают ржавчину.
Дети резвятся,
Звонят телефоны.
Всё это вкратце,
Только для фона.
Друзья мои устали,
Ушли, и мне оставили
Окурки, кислый дым
И на полу следы.
А я сижу и думаю:
В раю или в аду мы?
Я вижу воровские пальцы
На ватном детском одеяльце
И храбрый витязь на коне
На камне высясь, виден мне.
Я слышу дурака браваду,
Я ощущаю нежность век
Полузабытах,
Слышу бег
Бездомных кошек вдоль ограды.
Я понимаю мысли парка
И озабоченность причалов,
Я вспоминаю, что мне арка
Вчера на площади кричала…
..и пусть дорога не проста,
и пусть ушёл ты без напутствий —
неистребима красота,
её размах и безрассудство.
Бессмысленно думать, чего мы в ней ищем.
Подарим по солнцу
Каждому нищему
Кругом напасти- сплошные страсти.
Скажем "здрасьте" любой напасти.
Окажем времени услуги:
Согнём в дуги
Все вьюги!
Натянем туман
На барабан,
Не станем бояться
Угроз и нотаций,
Возьмём без спросу
И скинем все отбросы
Под откосы!
Радости- ни крупицы,
Ни грамма жизни той,
Что может поступиться
Прямотой!
А вы не плачьте,
Вымпела на мачте —
Нам выпал жребий —
Вечная тревога
И вечный ветер,
Ждёт как Бога
Наш утлый ялик —
Океан.
Ленинград, начало 60-х.
