Девочка выждала несколько минут, стукнула кулачком в заветную дверь, вошла в комнату, огляделась. Ей понравилось, что здесь много света, который проникает внутрь через большое почти до пола окно. Камин с изразцами дает тепло. Из-за ширмы выглядывает угол довольно высокой и широкой кровати, покрытой атласным покрывалом. Небольшой диванчик напоминает цветочный луг. Чуть поодаль круглый стол, два стула, пузатый шкаф на кривых ножках. В простенке – огромное зеркало в дорогой позолоченной раме. В зеркале отражается окно, и от этого создается ощущение бесконечности. А еще в зеркале отражается стол, на котором лежит черная коробочка с золотой кнопкой. Уловив взгляд девочки, гувернантка поспешно накрыла коробочку салфеткой. Девочка нахмурилась, подумала:
– Интересно, почему ты ее прячешь?
Гувернантка присела на корточки, спросила:
– Это правда, что ты понимаешь людей по губам? – девочка кивнула. – А буквы ты знаешь? – еще кивок. – Прекрасно!
Она поднялась, взяла со стола черную коробочку, протянула девочке, предложила написать внутри свое имя. Девочка открыла коробочку, взяла в руки тонкий белый мелок, который лежал там, и вывела на черной внутренней поверхности ДИАНА. Гувернантка закрыла коробочку, сказала:
– Буквы, которые ты написала на доске, сейчас исчезнут, чтобы появиться на твоем язычке.
Девочка подбежала к зеркалу, посмотрела на свой язык, погрозила гувернантке пальчиком.
– Обманывать детей нехорошо, – читалось во всем ее облике. Аграфена обняла ее за плечи, сказала:
– Буквы увидеть невозможно. Их можно только произнести, проговорить. Попробуй. Д…
Девочка вырвалась из ее объятий, схватила черную коробочку, открыла. Буквы, в самом деле, исчезли. Она с любопытством посмотрела на гувернантку, взяла мелок, вывела новое слово: «ФЕНЯ», захлопнула коробочку и тут же ее открыла. Буквы вновь исчезли. Третьим словом, которое вывела Диана на доске, было слово «МАМА». Оно так же бесследно исчезло, как и первые два. Диана хотела написать еще что-нибудь, но Аграфена забрала коробочку, объяснив, что больше трех слов писать нельзя. Диана должна повторить хотя бы одно из них, чтобы написать новое. Но Диана говорить не желала. Она крепко сжала губки и убежала к себе…
– Зачем ты привез в дом такую уродливую девицу с не менее уродливым именем? – спросила мама девочки, когда они с супругом остались наедине.
– Чтобы порадовать тебя, – ответил он, поцеловав ее в щеку.
– Порадовать? – она задохнулась от возмущения. – Ты считаешь, что смотреть на уродство – радость? О, как ты жесток, Валдис. Мало того, что ты держишь меня взаперти, ты еще решил надо мной поиздеваться, – она закрыла лицо руками, всхлипнула.
– Луиза, позволь напомнить тебе, что идея жить вдали ото всех – твоя, – сказал он строго. – Ты не хотела, чтобы светские дамы приезжали к нам с визитами сочувствия. Если ты устала от одиночества, скажи, мы устроим званый ужин.
– Званый ужин? – она бросила на него испепеляющий взгляд. – Ты хочешь показать всем нашу новую гувернантку?
– Прекрати истерику, Луиза, – он обнял ее. – Ты устала, я знаю…
– Ничего ты не знаешь, – крикнула она, вырвавшись из его объятий. – Я ненавижу свою красоту, ненавижу. Я мечтала стать уродиной, чтобы вырваться из этой тюрьмы. И вот ты привозишь в наш дом эту девицу, как подтверждение того, что красота таит в себе не счастье, а горе, горе. Она, уродливая Феня, счастливее меня, красавицы Луизы, счастливее. Моя единственная дочь прижалась к этой посторонней девице так, как никогда не прижималась ко мне, своей матери, – слезы брызнули из ее глаз.
– Луиза, милая, успокойся, – попросил Валдис. – Не сердись на Диану. Она наверняка разглядела в Аграфене нечто особенное. Люди с ограниченными возможностями тянутся друг к другу, им проще друг друга понять.
– О, Валдис, не пугай меня, – простонала Луиза. – Неужели у нашей гувернантки есть еще какие-то ограниченные возможности, кроме внешности?
– Она почти ничего не видит, поэтому носит такие громоздкие очки, – ответил он.
– О, как это жестоко. За что одному человеку столько испытаний? Неужели их нельзя как-то распределять между людьми? – сказала Луиза, вытирая слезы.
– Наверно, они как-то распределяются, иначе бы в людях не осталось сочувствия, – ответил Валдис.
– Ты прав, тот, кто сам не страдал, никогда не поймет человека, на долю которого выпали серьезные испытания, – она уткнулась в грудь мужа.
– Выше голову, дорогая, – Валдис поцеловал ее в макушку. – Долой слезы, да здравствует радость! Будем радоваться так, как это делает наша Диана. Я верю, что наши испытания не будут длиться вечно, когда-нибудь Диана заговорит, и вы с ней еще споете в два голоса мой любимый романс.
– Споем, обязательно споем, – проговорила Луиза, слабо веря в чудо…
Диана прибежала в свою комнату, встала перед зеркалом, зажала уши руками, набрала воздуха и выдохнула несколько раз: «д, д, д». Убрала руки от ушей, сказала еще раз: «д», но ничего не услышала. Отошла от зеркала, подумав, что напрасно тратит время на ненужные упражнения. Она умеет разговаривать, не открывая рта. Она понимает все, что говорят другие. Она слышит глазами, а они так не умеют. Она не желает быть похожей на других людей, поэтому не станет повторять буквы. Не станет и точка.
Диана подошла к окну, зажмурилась от ярких солнечных лучей, запела солнечную песенку. Она знала, что солнышко ее слышит, поэтому старалась изо всех сил…
После того, как Диана выбежала из комнаты, Аграфена закрыла дверь на ключ, сняла очки, распустила волосы, посмотрела на свое отражение в зеркале, сказала:
– Не так уж вы уродливы, милая, как может показаться с первого взгляда.
Миловидная барышня с копной пшеничных волос, стоящая по ту сторону зеркала, улыбнулась ей в ответ.
В дверь постучали. Аграфена надела очки, стянула волосы узлом, вновь стала такой, какой предстала перед хозяевами дома, распахнула дверь.
– Позволите войти? – спросил Валдис, смущенно улыбнувшись.
Аграфена посторонилась. Он вошел, осмотрелся, сказал:
– Эта комната долго пустовала. В ней никто не жил с тех пор, как родилась Диана, – сел на стул, зажал руки между коленями, низко опустил голову. – Когда Луиза родила Диану, я выгнал гувернантку, жившую у нас. Выгнал, потому что… – он посмотрел на Аграфену. – Не знаю, зачем я вам все это рассказываю? Наверно, для того, чтобы освободиться от груза, который я ношу все эти годы. Присядьте, – Аграфена взяла стул. – Ваша предшественница была милой, послушной и… очень доступной барышней. Она долго жила в нашем доме. Она появилась здесь задолго до моего знакомства с Луизой. Она была моей первой страстью… – вздохнул. – Страсть подобна огню – вспыхнула, погорела и погасла, оставив уголь и золу, – посмотрел на бледное лицо Аграфены, повторил:
– Уголь и зола остались от милой Изольды, – поднялся. – Спасибо, что выслушали меня. Надеюсь, мы все станем добрыми друзьями.
Он вышел. Она осталась сидеть, неподвижно глядя перед собой.
– Изольда сделана изо льда, изо льда, – стучало в ее висках. – От нее не могла остаться зола. От нее осталась вода. Не вода, а слезы, горькие слезы, отчаяние и ненависть…
Аграфена поднялась, открыла дверцу шкафа, увидела на одной из полок мешочек с травами, перевязанный выцветшей от времени атласной лентой, сказала:
– Я так и думала, Изольда решила отомстить. Она оставила в доме одолень-траву. Если бы эту гадость нашли раньше, то все бы сложилось по-иному, но… – Аграфена взяла мешочек, бросила его в камин. – Гори ярким пламенем Изольда. Пусть пепел и зола останутся от твоей мести. Только пепел и зола…
Травяной мешочек вспыхнул так ярко, словно в огонь бросили порох. Едкий черный дым заполнил комнату. Аграфена распахнула настежь окно, сказала:
– Пусть зло вернется к тому, кто его сделал. Пусть каждый получит свою награду. Пусть…
Аграфена закрыла окно, пошла к Диане.
– Хочешь погулять? – спросила она девочку.
Та кивнула, а потом выдохнула: «Д».
– Умница, – похвалила ее Аграфена. – После прогулки мы с тобой еще поговорим с волшебным ящичком.
Она взяла девочку за руку, вывела на улицу, попросила:
– Покажи мне все свои любимые уголки.
У Дианы загорелись глаза. Наконец-то появился человек, которому она не безразлична. Как давно ей хотелось показать свой удивительный мир кому-нибудь из взрослых, но интерес взрослых к ней был поверхностным. Все, и даже мама, были заняты собой, были погружены в свои мысли. Диана никак не могла взять в толк, почему рядом с ней люди становятся другими. Она не понимала, что именно заставляет их меняться. Такие превращения ее сердили. Двуличных людей Диана считала сундуками с двойным дном и старалась держаться от них подальше. Кто знает, какая ехидна выползет на свет из потайного дна. Лучше уж быть одной и терпеливо ждать чуда – решила Диана и была права. Ее терпение вознаграждено, в их доме появилась Феня – Фея, которая искренне интересуется всем, всем, всем.
