6. Огонь
Унесла меня. Сковала
Огненным кольцом лесов.
Желто, рыже, буро, ало —
Гул слепящих голосов.
Желтизна кричит: «Ослепни!»
«Сгинь!» — мне ржавчина кричит.
Листья бурые — как слепни.
В сердце алый цвет стучит.
Где ты? Где ты? За лесами?
Где ты, где? Явись! Вернись!
Я измучен голосами,
Все огни во мне слились.
И один огонь великий
Из лесов моих к тебе
Неужели, буйноликий,
Не дойдет в своей мольбе?
Неужели не осветит
Тот огонь твое лицо,
Пред которым тихо светит
Огневых лесов кольцо?
И в пустынях глаз спокойных
Не зардеет ничего
От его метаний знойных
И от алых стрел его?
«Затомила вихрем диким.
Полно мчаться. Отпусти.
Я опять хочу быть тихим,
Не огонь, цветы нести».
«Нет. Ты мой. Ты мой. Ты слышишь?
Видишь обруч? Вот, надень.
Ты моим дыханьем дышишь,
От моих лучей твой день».
«Коли так, умчи скорее!
Мчи скорей. Еще. Вот так.
Чтобы только реки, рея,
Прорезали сизый мрак,
Чтобы только от горящих
Золотых моих лесов
Долетал в огнях летящих
Гул осенних голосов,
Чтобы только в час вечерний
Душу сумерек я знал
И Смугляны между терний
Лик скорбящий созерцал».
Лик Смугляны — это женский,
Это вечный женский лик,
В ком сокрыт огонь вселенский,
Кем любовный час велик.
В ком душа тоски вечерней,
Сердце женских всех скорбей,
Кто ребенка суеверней
И пугливей голубей.
Эти девушки, которых
Никогда я не любил,
У Смугляны в тихих взорах
Схоронили алый пыл.
Эти женщины, которым
Я дарил себя на миг,
Лишь ее взирают взором
На тоску своих вериг.
Лик Смугляны — он со мною.
Мчи. Метай. Убей. А он
Вечно смотрит глубиною
Сквозь закатный небосклон.
Но когда своей косою
Заметешь и небеса;
И одной твоей красою
Будет всякая краса;
И одной моей тоскою —
Золотые голоса;
И одной твоей рукою —
Все горящие леса,
Поманившей за собою
На такие чудеса,
В вихрь зажженного судьбою
Огневого колеса, —
Лик Смугляны, лик Смугляны
Затемнит свои черты;
Закатится за туманы
Поднебесной высоты;
И покинет эти страны
Плена, мук и маеты,
Где в сияющие раны
Нестерпимой красоты
Зори выльют на поляны
Кровь загубленной мечты.
Так погаснет лик Смугляны,
Если так захочешь ты.
Но не хочешь ты, не хочешь,
Далека и холодна.
Только мороком морочишь,
Только маревом сильна.
Только плен тебе отраден,
А на волю — никогда.
Только к песням слух твой жаден,
Только мчит твоя звезда.
Все на свете выносимо,
И тяжелый самый плен,
Если только воля зрима
Из теснин сомкнутых стен.
Если только сердце знает,
Что еще, еще — и вот
Солнце в очи засверкает,
Долгожданное придет.
Если ж сладостной надежды
Никогда в темнице нет,
Пусть глаза мне скроют вежды,
Как сокрыли стены свет.
Пусть я сгину в подземелье,
Жизнь в могиле утаю,
Но твое глухое зелье
Не допью, а сам пролью.
Вот порыв — и я на воле,
На сырой земле лежу.
Мчится вихрь в осеннем поле.
Вижу. Сердца не бужу.
Вижу: крылья пролетают.
Мимо. Вдаль. В огонь зари.
Листья грудь мне осыпают,
Только листья — посмотри.
Захотел — и совершилось.
Разорвал кольцо-огонь.
Где оно со мной кружилось,
Только след его погонь.
Только ветер тихокрылый
Вихри малые с земли
Подымает, чтобы силы
И последние сожгли.
Он упал. И я злораден,
И топчу его красу.
Вихрь осенний! Мне отраден
Дым в обугленном лесу.
Все, чем ты горел, метался,
Вот лежит у ног моих.
От красы твоей остался
Только мой горящий стих.
Да на сердце в самой дали
От метаний огневых
Боль стихающей печали
Тлеет в радостных живых.
Да на ветках почернелых
Леса темного остóв
Теплит искорки несмелых
Догорающих листов.
Глубина твоей стихии — синева.
Цвет души твоей летящей — синева,
Темнота твоих мгновений — облака.
По твоей моря тоскуют синеве,
Во твоей светила светят синеве,
И плывут в тумане синем все века.
Что лила себе во взоры? — Синеву.
Что сказала васильку полей? — Сорву!
Жизнь твоя — привольно синяя река.
В небесах чего так мало? — Синевы.
Желтизны зачем так много у травы?
Только синь твоих безмолвий глубока.
Чем глядишь на жизнь цветную? — Синевой.
Чей я, синяя? Ты знаешь, знаешь! — Твой.
Лишь в тебе мне жизнь едина и легка.
Сыпься, сыпься, белый снег!
Тем смуглее будет бровь,
Тем алее будет кровь.
Мчи нас, мчи нас, конский бег!
Тем острее будет бровь,
Тем быстрее будет кровь.
Бейся, бейся, женский крик!
Тем теснее будет кров,
Тем страшнее встречный ров.
Прячься, прячься, смуглый лик!
Тем любовней будет кров,
Тем внезапней скаты рвов.
Сыпься, сыпься, пышный снег!
Ложе снежное готовь,
Чтоб нежней легла любовь.
Мчи нас, мчи нас, конский бег!
Горячи густую кровь,
Чтоб быстрей несла любовь.
Как пряма и как строга,
Как стройна и как бела!
Белизну ты где взяла?
Пред тобой серы снега,
Пред тобой зима смугла,
Белизну ты всю взяла.
Как бела и как горда,
Как смела и как светла!
Пред тобою тает мгла.
Но по жилам кровь-руда
Алым зноем протекла,
Сердце счастьем залила.
Для кого твоя рука
Перстень девичий сняла,
Страсть того стрелой прожгла.
И, как твой огонь жарка,
По щекам и у чела
Белым пеплом пролегла.
1. «Святая славится любовь…»
Святая славится любовь
Простым сплетеньем робких слов,
Ручьем бесхитростных стихов.
Их тело — камень, пламя — кровь.
Они нежданностью ясны
И незаконченны, как сны.
Они тройные: три строки.
Грустит невеста — первый стих,
Любимых двое — два других.
2. «Печать божественной руки…»
