ТОСКА ПО РОДИНЕ
Февралем, под вечерочек,
У окошка я сидел,
Теплый веял ведерочек,
Я на Немень посмотрел.
Взор на Немень, вздох из сердца
К милой родине послал,
Где любезная осталась,
Где от кровных я отстал. —
Гневно Немень перед мною
Ледяные цепи рвет;
Волну гонит он волною
И все далее течет.
Все подале… Я привязан
К незнакомой стороне,
Цепью должности обвязан,
Удален от милых мне!
Тут из глаз слеза невольно
Пала в Немень из окна;
Грустно сердцу! сердцу больно!
Мчит мою слезу волна.
Не пойдешь, слеза родная!
Ты на родину ко мне;
Мчит тебя волна лихая
К дальней, к чуждой стороне. —
Я от Неменя чужого
Взор унылый отвратил,
Стал читать письмо родного
И окошко затворил.
На темно-голубом эфире
Блеснул сребристый, кроткий луч;
И в бледно-палевой порфире
Луна явилась из-за туч.
Тогда, при Немене широком,
Влюбленный Трубадур лежал.
Он на луну взглянул со вздохом;
В глазах — луч кроткий заиграл.
И страстна арфа зазвенела;
Влюбленный Трубадур запел:
И в Немене волна кипела;
И ветер — в берегах шумел.
Шумел, — но песня раздавалась,
Влюбленный Трубадур вздыхал.
Любовь! любовь им прославлялась,
Красу тех мест он воспевал.
«— О ты! кого не называю,
Одной кем только я дышу,
Кого люблю я, обожаю,
Твои черты в душе ношу.
Ношу и ими заниматься
Хочу с тобой и без тебя,
Тобою буду оживляться,
Тобою чувствовать себя.
Тобой, — но ты, души мученье!
Твой дар есть яд — то страсть моя!
Ах! подари ты облегченье
Тому, кто терпит от тебя?
Судьбой в край здешний завлеченный,
Я, чести шествуя вослед,
И блеском славы восхищенный
Мнил счастие — в венце побед.
Оно в тебе, теперь то знаю;
Милей быть счастливу тобой,
Тебе я сердце посвящаю,
А честь? ей меч с моей рукой». —
Так пел, и руки опустились;
Вздохнул влюбленный Трубадур,
Ручьями слезы покатились,
Он встал — и с ним вспорхнул Амур.
Любимицы небес благия!
Краса и жизнь природы всей
Излейте взоры голубые
Во глубину души моей;
Наставьте, Грации! меня;
Вдохните сердцу песнь согласну;
В твореньи вашем славлю вас! —
Пол кроткий, милый! пол прекрасный!
Тебе в полночный тихий час
Сложил я песнь: прими ее.
Прими с улыбкой дорогою
Подарок мой, утешь меня!
Так майский нежный цвет росою
Лелеет утрення заря. —
О милые! ваш взор небесный
Всему наградою прелестной,
Всегда, везде и всякий чтет.
Для вас и воин умирает;
Надежда воина питает,
Что лавр у вас в сердцах цветет;
Любовью, славой ополченный,
На лаврах рыцарь пораженный
Вскричал, как с кровью жизнь текла:
«Когда б здесь милая была!..» —
Для вас на арфе страсть играет,
Резец каменьям жизнь дает,
И кисть полотна оживляет,
Для вас на свете все живет. —
О милые! какою ж силой
Вы правите природой всей?
Велики, сильны силой милой,
Священной слабостью своей;
И теми важными правами,
Что с мукой вам и со слезами
Судьбе угодно было дать,
В себе жизнь нашу помещать;
Быть первой пищей твари слабой,
Подпорой в ангельски лета,
Единой зрелых лет отрадой,
Подругой милою, — всегда.
О вы! которых сотворила
Любовь для блага жизни всей!
Ужель любовь вас научила
Быть злою казнью наших дней?
Ах! нет. — Я слышал, что шептала
Она любимице своей;
И вот чему ту поучала:
«Цвети, мила, как роза в поле;
Как та, цвети для одного;
Одно ты сердце, а не боле,
Счастлив подарком своего.
Стыдись богатствами прельщаться;
Тебе ли ими восхищаться?
Или не все сокровища с тобой:
Милее богатить собой.
Не позволяй, чтобы иная,
Не ты, не мать его родная
Кормило нежное дитя;
Питай его, питай собою,
Слезу смывай своей слезою,
Являй ты матерью себя:
Или не сладко восхищаться
Улыбкой первою его;
Или немило удивляться
Затеям сына своего?
Немило взор им утешать,
Когда при груди отдыхает,
Лилеи розами сжимает?
Немило сердцу созерцать
В лице незлобности спокойной
Черты любимца своего;
В чертах любезных образ сходный
Встречать с родителем его?» —
О милые! давно бы должно
Урок любови протвердить;
Давно он дан, и было можно
Урок тот добрый позабыть.
Уже любовь святая правит
Летами юности одной:
Едина юность только славит
Небесную любовь хвалой;
Летами зрелыми забвенна,
Она химерой сочтена;
В красе без злата, что? презренна!
Где злато, там приятств толпа.
Уже невинность не находит
Свой щит в невинности своей;
И верность к дикому уходит;
Не грустно ль, милые! по ней? —
О ты! горжусь я чею властью,
В чьих взорах Грация живет,
И горе от кого напастью
Душа влюбленная не чтет.
Почто несходны все с тобою?
Тогда бы в милых невозможно
Пороков было находить;
Их добродетель было б должно,
Их прелести всегда хвалить;
Любя хвалить или молчать.
Позволь в час мирного досуга
С тобой не о себе тужить,
О тех, кто не имеют друга
И сами не хотят любить;
О тех душах окаменелых,
Распутством сердце что мертвят;
В глазах, слезою покровенных,
Слезой любви лишь слабость зрят.
Любовь сердец, любовь прелестну,
Химерой смеют называть;
Названьем бредней страсть небесну
Они дерзают унижать.
В постыдной неге утопая,
Лишь в тине светской ищут жить;
В сердечной пустоте зевая,
Они с собой бояться быть;
Презрев любви дары простые,
Ценят высоко счастья дар:
Венки с полей или златые
Дают спокойствию удар?
Любовь, спокойство возмущая,
Тогда же сладостью манит;
Тщеславье, тоже разрушая,
Что сердцу мертвому сулит?..
— Жаль вас! но вы того хотите:
Толпитесь вкруг богов своих!
Улыбку получить ищите
Вельмож в отменах золотых!
Что в них искать себе? не знаю! —
Искать ли знатности пустой?
Я их и знатность не сравняю
С моей Миленою драгой! —
Я принял меч, щитом закрылся,
Шлем гордый на главу надел
И в поле ратное пустился;
Быть мил любезным я хотел.
Для них за славою гонялся!
Теперь вся цель моя в одной;
И для любезной лишь остался
Милены друг, блистать войной!
Чтоб ты, Милена! не краснела
Нигде за друга своего;
Сказать чтоб право ты имела:
«Узнать там можете его». —
А там создать трофей потщуся,
Хотя и кровью тот облит;
Щитом я слабых там явлюся,
Чтоб в их сердцах трофей мог быть.
Сражусь ли в поле я с врагами,
И в поле враг падет попран,
В ножны и ярость пусть с мечами,
И пусть слеза кровь моет с ран,
Пусть сердце к пленным сострадает,
Пусть слезы с пленными прольет;
Героя вздох не унижает,
И лавр живей от слез цветет.
Но жатвы лавров мы лишенны:
Итак, в бездействии ль вздыхать?
Стезя к добру не затворенна
В себе Милену украшать.
Украшу сердце постоянством,
Чтоб ты, Милена! не могла
Своим душевным всем убранством
Его верней найти стекла.
На шлеме буквами златыми,
Любовь и честь! я написал:
Завет священный сей своими
Досель делами сохранял.
Потщусь хранить! чтобы мне вверить
Могла Милена свой залог —
Невинно сердце, — и уверить
Ее своим я сердцем мог. —
Когда б ты, милая! со мною
На здешних берегах жила,
Меня б кратчайшею стезею
К желанной цели ты вела:
Шаг каждый взором ободряла,
Сближала бы мечты конец,
Успех улыбкой награждала
И тот же час дала венец.
Плети его, плети в разлуке,
И пусть судьбина все вершит!
В награду подвигу и муке
Его она мне подарит…
И мзду заслуга украшает;
И благу зло цену дает! —
…Тобою друг твой день кончает;
Последню мысль тебе он шлет.
