Виссарион Саянов - Стихотворения и поэмы

А меня ты, гордячка, забыла,
И забыла все клятвы свои,
И поэтов плохих полюбила,
Тех, что пишут в поту о любви.

Приходи же ко мне на мгновенье
С жарким ветром давнишних стихов,
Ты нужна мне, как сердцебиенье,
Ты нужнее всех песен и слов.

Ты как тень в моей жизни мелькнула…
Та же комната с узким окном,
С гнутой спинкой высокого стула,
С побелевшим кустарным ковром.

Только нету тебя, и как будто
О минувшем короткий рассказ
Оживает опять на минуту
В блеске синих, прищуренных глаз.

Нас надолго судьба разлучила,
И разлука давно обожгла,
Только сердце мое не забыло,
Чем в те дни для меня ты была.

Предо мной ты в грозу появилась.
Как забуду те трудные дни?..
Отзовись, прояви ко мне милость,
Снова руки ко мне протяни.

Где искать тебя? В зареве диком?
В реве ветра? В минувших годах?
В Белозерске? В Ростове Великом?
Иль в старинных других городах?

Ты надеждой меня окрыляла,
Открывала мне сотни путей,
И всего, что мной сделано, мало
Мне сейчас без улыбки твоей.

Нет, я тебя такой оставлю в памяти,
Какою ты была давным-давно,
И вижу вновь: встает из белой замети
Неярко освещенное окно.

В провинциальном городке метелица,
Перебегает улицы она,
И пышный хвост за нею долго стелется.
Округа снегом вся заметена.

Пока метель за лунным светом гонится,
К окошку я украдкой подойду.
Как в доме тихо… В невысокой горнице
Лишь стопка книг сегодня на виду.

И ты сидишь, задумчивая, тихая,
С подругою беседуешь… О чем?..
Часы стенные ходят, мерно тикая,
И, словно в сказке, дремлет старый дом.

Твоей рукой до строчки переписаны
Все первые стихи мои в тетрадь.
Ты в юности была мне другом истинным,
Зову тебя: «Приди, приди опять!»

Ведь надобно тебе поведать многое
О том, что было на земных путях…
И ты придешь, задумчивая, строгая,
С лесным цветком в седеющих кудрях.

Свод небес чистым золотом вышит…
Замечательна эта зима…
Если песню о ней не напишут,
Знаю, песня родится сама.

Где-нибудь на просторе далеком,
На полярной зимовке она
К синеве незавешенных окон
Из высокого рвется окна.

Перед ней — берега океана…
Только что́ ее крыльев быстрей?
И летит она вдаль, чтоб нежданно
Приютиться в тетрадке твоей.

С нею день несказанно огромен…
Где мелькнет она — станет светло.
Над немеркнущим пламенем домен
В синеве зазвенело крыло.

Что же, гостья заветная, здравствуй,
В нашем праздничном доме живи,
Мы зовем тебя попросту счастьем
И своей не скрываем любви.

…И поет она в лунном сиянье,
И звенит, и торопится жить
В том, еще неизвестном, деянье,
Что тебе суждено совершить.

Ленин жив, он с нами, он не умер,
Он доныне в каждом дне работ,
Он доныне в каждой нашей думе,
В каждом нашем помысле живет.

Мы идем, природу покоряя,
Как велел он, подымая новь…
И живет в сердцах к нему большая,
Верная сыновняя любовь.

Современник века-великана,
Узнавал я Ленина черты
В сводках цифр строительного плана,
В городах безмерной красоты.

С каждым годом ярче и светлее
Песни, что народ сложил о нем,
Слышал я их в цехе и в траншее,
На полях страны и под огнем.

Ленин жив, он с нами, он не умер,
Он доныне в каждом дне работ,
Он доныне в каждой нашей думе,
В каждом нашем подвиге живет.

Каждый вечер в Смольном ходоки.
Строгие, задумчивые лица.

«Как у нас теперь насчет землицы?» —
Спрашивают громко мужики.

И откуда только не приходят
С тощими котомками, в лаптях!
Молча взглядом комнату обводят,
Что-то ищут подолгу в углах.

«Что, родные?»
                 — «Как же без иконы,
Да и ты, гляди-ка, не одет,
Как царю положено…»
                                          Зеленый
Льется в окна издалека свет.

И смеется Ленин:
                           «Что вы, право,
Вздумали меня равнять с царем…»

— «Да, прошла везде такая слава,
Что сравненья сразу не найдем.
А как звать тебя, скажи?»
                              — «Владимир…»
— «Ну, а как же отчество?»
                                                Сказал…

Посмотрел в окно, а небо в дыме,
День уходит, пасмурен и ал…

Ходоки заговорили снова:
«Мы тебя простецки назовем,
Коль позволишь, как отца родного,
Значит, просто слово, Ильичем.

Неудобно в сыновья проситься,
Дожили ведь до седых волос…»

…Но с тех пор уж так и повелось,
Так уже в народе говорится…

Огромный зал был переполнен,
И кто-то, выйдя из рядов,
Нежданно Ленину напомнил,
Что в этом зале Шелгунов.

«Где он?»
           — «Вот этот, с бородою,
В косоворотке и очках».
— «А, помню, силой молодою
Хвалился, что была в руках».

— «Он и сейчас силен… Но зренье…
Ведь он давно уже слепой».

— «А нашего ж он поколенья…»
И вдруг, слегка взмахнув рукой,
Ильич президиум покинул —
И прямо к Шелгунову в зал.

Слегка нагнул, сутулясь, спину,
Поцеловал его, обнял.

Взглянул в глаза его слепые
И вспомнил даль ушедших лет,
Когда забрезжил над Россией
Незабываемый рассвет.

Была та жизнь им не по нраву…
И, думой полные одной,
Припомнили, грустя по праву,
Сегодня Невскую заставу
Ильич и друг его слепой,

Собрания кружков рабочих,
Конспиративную страду
И свет далекой белой ночи
В навеки памятном году.

Ночь исторической была,
Ее в веках гремела слава,
Она костры кой-где зажгла,
И сохранить чуть-чуть тепла
Решила Нарвская застава.

Уж очень холодно сейчас.
Едва лишь выйдешь, ветер сразу
В балтийский холод тащит нас,
Не подчиняется приказу
Красногвардейский штаб в ночи,
Ненастной, темной и туманной.
Порой бегут вокруг лучи —
Фонарик вдруг зажгли карманный.

И всё же нынче не найти
Тут красоты необычайной.
Обыкновенный медный чайник
Сюда решили занести,
Сюда, где дым пороховой,
Где караулы по уставу
Оберегают всю заставу
Вот этой ночью грозовой.
Топилась печь. Картошка что-то
Уж очень долго на огне
Варилась… Вдруг прошел в ворота
Ильич… И сразу в тишине
Оборвались слова большие
И смолк нежданно чей-то бас.
Ведь то, что скажешь, всей России
Отсюда слышно в этот час.

И все растерянно глядели,
А старенький мастеровой
Промолвил: «Мы поесть хотели,
Садись, Ильич, садись, родной.—
Смущенно почесал затылок. —
Уж ты не очень-то серчай,
Тут есть приходится без вилок,
Руками прямо забирай».

Ильич в ответ:
                  «А ведь с рассвета
Ни крошки не было во рту,
А что без вилки, так ведь это
По-фронтовому…»
                                  На посту
Стоящие вдвоем у дома,
Волнуяся по-молодому,
Друг другу шепчут впопыхах:
«Обрадуются же в цехах,
Ведь председатель Совнаркома
Сегодня сам у нас в гостях!»

Поел Ильич. Недолги сборы.
Пора и в путь. Со стариком
Он, прерывая разговоры,
Простился просто и потом
Спросил:
            «А власть-то мы удержим?»

Старик, подумав, говорит:
«Ответить вам могу теперь же,
Тут дело просто обстоит:
Раз взяли власть по нашей воле,
Так надо будет отстоять».

Ильич прищурился. Доволен
Его словами. И опять
Машина быстрая сквозь ветер
Несется городом ночным.

«С такими можно жить на свете:
Раз взяли — значит, отстоим».