хотелось бы, чтобы он жил и видел мои последующие победы, пусть они и не лежат в области литературы. Существуют сведения, что Владимир Набоков стал писать прозу потому, что существовал его великолепный современник, поэт Ходасевич. Думаю, что и на меня оказало влияние то обстоятельство, что в мою эпоху работал поэт Бродский. Я ушёл в прозу, где у меня не было конкурентов. Впрочем, это лишь догадка. Такого решения – нет, я не принимал».
Иуда на Бродвее («Я шел по Бродвею, одетый в полковничий плащ…»)
В книге «В плену у мертвецов» Лимонов даёт такой комментарий к этому тексту: «У меня есть стихотворение “Иуда на Бродвее”. ‹…› Иуда является вторым по значению персонажем истории Христа. Вовсе не апостол Пётр, лысый бородач, верный и мощный камень, и не Павел, и ни оба они вместе. Да, они построили христианскую церковь, но, если бы не они, какой-нибудь другой апостол построил бы: апостолы были способные люди. А вот без Иуды, целующего Христа, чтобы выдать его Синедриону – тогдашнему ФСБ – и людям Понтия Пилата, без Иуды не состоялся бы Христос. Поскольку непреданный, неарестованный Христос не предстал бы перед судом Синедриона и, соответственно, не был бы распят. Не умер бы на кресте и не воскрес бы впоследствии. То есть роль Иуды из Кариота – это роль делателя Бога, богосоздателя. Это уже звучит страшновато – “богосоздатель”, ибо предполагается, что создавший Бога, возможно, выше стоит в иерархии, чем сам Бог».
Парижские стихи. Баллада парка Лобо («Пахнет бензином над бурой водой…»)
Стихотворение датировано: Париж, 1981 год.
«В парк вдруг заходит печальный Никто / Член показать из пальто // ‹…› Мы уцепились… И вот на пальто / Кончил за всех нас Никто…» – эти строчки можно воспринять как аллюзию на Иосифа Бродского и его известное стихотворение «Лагуна» (1973):
И восходит в свой номер на борт по трапупостоялец, несущий в кармане граппу,совершенный никто, человек в плаще,потерявший память, отчизну, сына;по горбу его плачет в лесах осина,если кто-то плачет о нем вообще.
«Я ходил в супермаркеты вместо дворцов…»
«Я ходил в супермаркеты… Там как Мельмот / Я топтался часами». Имеется в виду главный герой романа «Мельмот Скиталец» Ч. Р. Метьюрина (1782–1824).
«Демонстранты идут по майской земле…»
«Две книжки Фройда читает наш сын». Зигмунд Фрейд (1856–1939) – австрийский психолог, психиатр и невролог. Лимонов называет его Фройд – и это более верная транскрипция, если брать во внимание звучание фамилии на немецком языке. О Фрейде Лимоновым написано эссе «Доктор Фройд» в книге «Священные монстры» (2003): «Часть его выкладок, возможно, неверны. Ну и что с того? На самом деле он проделал крайне важную для человечества работу: дал названия некоторым инстинктам и желаниям, некоторым движениям и отвращениям, организовал сексуальный мир. С этим миром нужно ведь было что-то делать». На Фрейда Лимонов ссылается в публицистическом дневнике «Убийство часового» (1992), доказывая, что агрессия – врождённое и неотъемлемое человеческое качество.
«Добавив Гамсуна книгу “Голод”». «Голод» (норв. Sult) – первый роман норвежского писателя Кнута Гамсуна (1859–1952), полное издание которого появилось в 1890 году. Его также называют первым модернистским романом. Из романа Лимонова «Молодой негодяй»: «– Коллектив – козье племя, – сказал Эд. – Худшие – это коллектив. Слабейшие. Они объединяются, чтобы угнетать и не давать развернуться лучшим. Кнут Гамсун, Юрка, сказал в одной своей пьесе, что рабочих следует расстреливать из пулемётов.
Юрка даже задохнулся от ярости и расстегнул пуговицу под горлом. Его двухнедельные усы гневно задвигались под носом.
– Фашист был твой Кнут Гамсун. Он приветствовал Гитлера!
– Писатель не может быть фашистом. Он писатель, и всё тут. Кнут Гамсун очень хороший писатель. Ты “Голод” читал, Юрка? (В те времена Эд ещё считал нужным выгораживать Гамсуна от обвинений в фашизме. Сейчас он равнодушно заметил бы: “Ну фашист и фашист! Это было его личным делом”. Было, потому как он умер. Об Эзре Паунде и Селине Эд еще не слышал, романы же и пьесы Гамсуна успели перевести на русский до и сразу после революции.)»
Доктор Джакиль и мистер Хайд
Сюжет восходит к «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» – фантастической повести английского писателя Роберта Л. Стивенсона (1850–1894).
День X («Сегодня лидер оппозиции…»)
Две строфы, начинающиеся строчками «Капрал Родриго жадно держится…» и «Сейчас он вскочит. Вдруг оденется…», ранее не входили в оригинальную книгу «Мой отрицательный герой» и публикуются по изданию «Стихотворения» (Екатеринбург: Ультра. Культура, 2005).
Стихотворения из разных книг (1977–2001)
Наташа («Это кто идёт домой…»)
Стихотворение не в полном виде (всего должно быть 12 строф) появляется в романе «Подросток Савенко» в следующем контексте: «“Наташу” Эди написал после Пасхи у Витьки Немченко. Вообще-то Эди не собирался читать “Наташу” и конферансье её не показывал. Но теперь, стоя лицом к лицу с тысячами людей, он подумал: а почему бы и не “Наташу”? Слушателям она всегда нравится. Он только не будет читать последнюю строфу, там про шпану, а так – что, конферансье и дружинники его с эстрады, что ли, стянут?» Отчасти похоже на стихотворение «На том месте где раньше стояло…» из сборника «Прогулки Валентина» (том I).
«По пустынным бульварам ночных городов…»
Это незаконченное стихотворение возникает в рассказе «Личная жизнь» из книги «Чужой в незнакомом городе». Там Лимонов подробно рассказывает о нём: «Когда придёт мой последний час и буду я умирать, хрипя кровью, я знаю – я вспомню не лицо матери, не губы любимой, но ночную улицу супергорода и себя, одиноко шагающего в темноте, подняв воротник плаща. Когда-то, блуждая по Нью-Йорку, я придумал стихотворение. Оно осталось незаконченным, потому что я решил его не допридумывать. Что-то испортится, если допридумаю. ‹…› Всё-таки это больше о женщинах, чем о городах. Однако начало меня возбуждает. Что-то мне в нём удалось вечное…»
«Мою девушку из машины…»
Это стихотворение возникает в романе «Это я – Эдичка», где автор даёт его в следующем контексте: «Попался [Саня Красный] без меня – сел в тюрьму за попытку изнасилования женщины, с которой он до этого много раз имел любовь. В тюрьме он работал на кухне и… писал стихи. Когда он вышел – его хорошо и глубоко пырнули ножом. “Не помогло и мое сало!” – жаловался он мне, когда я пришел к нему в больницу. Он был добрый по отношению ко мне, он поощрял меня к писанию стихов и очень любил стихи слушать. По его просьбе я несколько летних сезонов подряд на городском пляже читал изумлённой толпе стихи, приблизительно такого содержания ‹…› Смешно и грустно читать эти стихи, написанные 16-летним человеком, но я вынужден признать перед самим собой, что есть в них неприятно-пророческая нотка – выебал мир мою любовь – мою Елену, и именно эти – с крутыми затылками – бизнесмены и коммерсанты ебут сейчас мою Еленушку…»
«А утром начальник, стесняясь, сказал…»
Это незаконченное стихотворение возникает в романе «Подросток Савенко». Лимонов подаёт его в такой ситуации: «Гришка же загадочно улыбается и посматривает на Эди. Эди-бэби чувствует, что Гришка в этот момент имеет над ним несомненный психологический перевес, потому, чтобы скомпенсировать себя за Гришкин перевес в области трансцендентного, чтобы Гришка не загордился, что в нем “темные, непонятные ему самому силы” (его выражение) толкают его на убийство, Эди-бэби читает ему только что написанные стихи о милицейском автомобиле, в котором Эди-бэби везут в тюрьму и на расстрел ‹…› Закончить Эди-бэби не успевает, потому что Гришка останавливает его как всегда идиотским Тришкиным вопросом: “Кто сука, начальник или Светка?” – спрашивает Гришка ехидно. “При чем здесь Светка? – говорит Эди. – Это же стихи”. “Нужно выражаться яснее”, – поучительно выдавливает из себя Гришка. К Эди-бэбиным сочинениям он относится скептически, считая, что Есенина Эди-бэби все равно не переплюнуть, потому и незачем заниматься глупостями. ‹…› “Продолжай!” – говорит Гришка. “Не буду! – отрезает Эди. – Ну тебя на хуй, тебе что стихи, что не стихи, всё равно”».
«На студёном ветру ледяном…»
Стихотворение появляется в книге «Дневник неудачника».
«Я целую свою Русскую Революцию…»
Стихотворение появляется в книге «Дневник неудачника». Из рассказа «Женщина, вдохновлявшая поэта»: «Мне журнал “Sunday Times” присудил бронзовую медаль наглости. По поводу моих строк, где говорилось, что я целую руки русской революции, журналист ехидно осведомился: “Не оказались ли в крови губы мистера Лимонофф после такого поцелуйчика?”» Речь идёт о выступлении Лимонова на первых в мире Поэтических Олимпийских играх, организованных Майклом Горовицем в 1980 году.
«Эдюшечка, Эдюшечка…»
Стихотворение
