«Послушай море…»
Послушай море:
Услышишь сердце
Глубин морских.
Послушай сердце:
Услышишь море
Страстей людских.
Рожок пастуший,
И птичий крик
Заре дрожащей,
И солнцелик,
Светло всходящий,
Печали рушат.
За краем кручи
Живой костер
Из стрел гремящих
И в стрелах взор
Очей родящих
Восторгам учат.
И в синем своде
Косматый конь —
Душа движений,
Всех сил огонь —
От песнопений
На жизнь уводит.
Крылатый, лохматый,
С буй-молотом тяжким,
Как полдень заплакал
И в чащах пропал, —
Закованный в латы,
По рвам и овражкам,
По травам и злакам
Кузнец прискакал.
Не дрогнули сосны,
Бессмертные девы,
На быстрой дороге
Увидев коня.
И сумерек росных
Бесшумные зевы
На берег отлогий
Качнулись, темня.
Кузнец размахнулся
И золотом старым
Стволы вековые,
Смеясь, оковал.
И с первым ударом
От корня до выи
Весь лес содрогнулся,
Как жар запылал.
Сверкучие искры
На тонкую хвою
В кипучую зелень
Снопами летят.
Смеется им быстрый,
Своей огневою
Работою хмелен,
Реснитчатый взгляд.
Под сосенкой молоденькой до вечера лежу,
В песке кружок вокруг себя ногою обвожу.
И жарко мне, сомлела я, и весело одной.
Я розовая, белая, с пушистою спиной.
С кукушкою тоскующей вдруг ссору заведу,
У сосенки плодящейся все шишки украду.
Мальчонку человечьего про счастье поспрошу,
Вихры приглажу ласково и грудью задушу.
Как с неба глаз пронырливый закатится во мглу
И зарево последнее упрячется в золу,
В большом лесу, притихнувши, прильнет сосна к сосне
В полуночном, просмоленном, душистом полусне, —
Я выскочу, да выкрикну, да в пляс пущусь одна,
Сама своя забавница, сама собой хмельна.
Милый, слышишь, что шепчу?
Лес трепещет — я молчу,
Лес смолкает — я шепчу.
Милый, слышишь, слышишь, чу!
Это я шуршу, не хвоя.
Это я наверх взлечу,
Ямы в купах сосен роя,
И опять внизу журчу,
И колю тебя иглою,
И рукой своей ночною
Волоса твои мечу,
И влеку тебя за мною,
Сыплю хвою, хохочу,
Над тобой склонясь, шепчу:
Милый, слышишь? Я с тобою.
Милый, слышишь, что шепчу?
В соснах алых полдень шалый
Распылался, изомлел…
Сладкий слышен вздох усталый
Средь сосновых жарких тел.
Будто веточка сломилась,
Иль шмыгнула в хвою мышь,
Или шишка обвалилась, —
Поцелуй разрушил тишь.
Это, верно, с шерстью нежной
К милой, тоненькой приник
Нераздумчивый, безгрешный,
Охмелевший древеник.
Под липовою сенью,
Под сетчатою тенью,
Дрожащей на ветру,
Я стала поутру
На берегу реки.
Цвела невеста-липа,
И ветер щедро сыпал
Лепестки.
Невинен так и сладок
Медвяной липы запах!
В слетающих цветах
Я стала и молюсь,
Кому — назвать боюсь.
А жаворонок плачет
И светлый плач свой прячет
В небесах.
Минуй меня, суровый!
А тихий — слушай зовы!
Кто с черным сердцем — мимо
Пройди, пройди незримо,
А нежный — оглянись!
Чтоб в цвете липы милой
Дни жизни буйнокрылой
Пронеслись.
1. «Где спят поваленные ели…»
Где спят поваленные ели
И мхи причудливо цветут,
На хворост лишаи ползут,
Где дебри силой осмелели, —
Мой заповеданный уют.
Тут и затишье и свобода.
А древле непогодь была,
Стволы валила и влекла
В объятья хвойного урода
Березок белые тела.
Тут звуков зáводи и взрывы —
И всё же, всё же тишина
Ненарушима и ясна,
Как будто дремлет бог сонливый,
А тварь его не хочет сна.
2. «Вечерний свет в избе на бревнах…»
Вечерний свет в избе на бревнах
Как алые платки.
В полях безветренных и ровных
Росистые цветки.
Нацеловались в зной-полудень
Наивные уста,
И жаром поздний вечер скуден,
И страстью — высота.
Над речкой тополи привстали
Глядеться в глубину.
Ресницы вздрагивать устали,
Раскрыли тишину.
И прячется в очах невинных
Стыдливая любовь,
Как в тучах синепаутинных
Младенческая кровь.
Люблю полудниц яротелых
В сиянье наготы
И на воде кувшинок белых
Сомкнутые цветы.
3. «Ленивей летняя вода…»
Ленивей летняя вода,
И дерева сонливей.
А в сердце алая руда
И жарче и гневливей.
Не подходи! Иль подойди
И будь совсем покорной,
С цветком невинным на груди,
В глазах с зарницей черной.
Уютней логово всех лож,
И лучше всех навесов,
Что на темницы не похож,
Родной навес Велесов.
Немые губы навостри,
Ресницы крепко спутай!
До первых возблесков зари
Томись истомой лютой.
Кричи — и голос твой поймут
Полуденные дебри:
Тут голоса ничьи не лгут,
Все крики правдой крепли.
4. «Кричит мой полдень наверху…»
Кричит мой полдень наверху,
И в зное реки стонут,
И нимфу в заросли влеку,
Чей стон никем не тронут.
Засохнет глушь березняка
Под тенью старцев хвойных,
И пожелтеют пущи мха
От поцелуев знойных.
Ты будешь плакать, если рус
Запутанный твой волос.
Я наплету брусничных бус,
И станет песней голос.
Смеяться будешь, если черн
Твой волос буйнокудрый,
Вовью в венок колючий терн,
И смех не вскрикнет мудрый.
Еще ни разу в этот зной
Не видел нимфы рыжей.
Бегут стремглав передо мной
К родным болотам ближе.
Мех на шапке рыжий,
Солнце — волоса.
Стану я на лыжи,
Убегу в леса.
Там у Белоснежки
Дикая краса,
Серебромережки,
Свистоголоса.
Вьюгопоцелуи
И Катай-гора,
Ледяные струи,
Холодожара!
1. «Лес был темный, вечер близкий.…»
Лес был темный, вечер близкий.
Мне по пояс ельник низкий.
Сосны крáсны, сосны стáры.
В небесах опять пожары.
Я один иду без песен.
Мир неведом, сумрак тесен.
Вдруг на зелени сосновой
Цвет зеленый, но уж новый —
Словно к лесу день вернулся,
Словно сумрак улыбнулся,
Словно ландыш вышел белый!
Я стою оцепенелый.
Лес недвижим. Светят зори.
Весь я, весь в молящем взоре.
Как свеча, березка светит.
Что мне, что она ответит?
2. «Ты березкой когда-то была…»
