ВЕСНА
Подражание танка
Мне жесткой мнится мягкая кровать;
В томимом теле горечь и недуг.
Сакуры нынче я не буду рвать:
А говорят — твой расцветает луг,
И ты скликаешь ласточек-подруг.
Шанхай
«Верить хочу ли в победу твою…»
Верить хочу ли в победу твою,
Или она ясна?
Кажется мне, что в твоем краю
Плавно плывет весна.
Горе большое, как степь, как ширь;
Солнце сжигает твердь.
Ты, на победном коне богатырь,
Прочь прогоняешь смерть.
Горе большое, но ты велик —
Жажду снесешь и зной.
Грозный святого Георгия лик
Зрю за твоей спиной.
1940
«Не плачь в Путивле, Ярославна…»
Не плачь в Путивле, Ярославна,
Печаль, как сизый дым, развей, —
За князя, что в плену бесславном,
Я шлю ответить сыновей.
Им дам я меч неотразимый
И щит Георгия вручу —
И лягут северные зимы,
Покорны дивному мечу;
А сердце западного зверя
Затравит старшего стрела:
Она, покорности не веря.
Уже убийственно смела.
Пусть солнце южное смеется,
Заполоненное на щит,
И у восточного колодца
Мой младший сын коней поит;
Но только, жизни новой пламя,
Я дочь мою тебе не дам, —
Я провожу ее, как знамя,
К родным заветным теремам.
Пускай, как я, она бесславна,
Но для грядущих дивных дней
Тебе, Россия — Ярославна,
Она родит богатырей.
1942
Не начертит в небе комета
Для потомков имя мое;
А зачем мне слава поэта,
Если варвар сотрет ее.
Словно тьма саранчи размножен.
Не учен, но трижды хитер,
Вынет огненный меч из ножен.
Запалит огромный костер.
Все погибнет в натиске новом.
Уцелеть ли моим стихам.
Даже нас, исчезнувших, словом
Назовут непонятным нам.
Только звезды будут, как эти.
Да к полудню такой же зной…
Пусть же грезят новые дети
О бесславной славе земной.
1941
«Мне некому завидовать; и лгать…»
Мне некому завидовать; и лгать
Не стану я за крохи скудной пищи.
Ты дал мне все, что только можно дать
Такой, как я, — и радостной, и нищей.
Я не боюсь ни умереть, ни жить —
И вот пою, сплетая дни, как пряжу,
И знаю, жизни немудреной нить
На небесах мне ангелы развяжут.
А в Судный день мы все к Тебе слетим.
Твой будет лик властительно-чудесен.
И я тогда перед Тобой одним
Дам покаянную за бренность песен.
1943
У меня мансарда, не терем,
Вместо мягкого ложа — кровать,
Но я в лучезарное верю
И пишу поэмы в тетрадь.
По ночам близко воют кошки;
До утра стану свечку жечь,
Но зато у меня в окошке
Золотится звездная сеть.
Частым ветром ветхие ставни
Ржавым стоном поют псалмы,
И я с Музой, с гостьей недавней,
На крутые всхожу холмы.
А ночами все мысли строже,
А ночами так много слов:
Ведь бессонница черной рожей
Вылезает из всех углов.
Не Слыхать здесь ни шума, ни спора,
Здесь никто никогда не кричал;
И на маленький томик Тагора
Хрупким светом светит свеча.
А на стенах в белой известке
Нет картин, нету красок, огней,
Лишь портрет Гумилева-подростка —
Символ гостьи ранней моей.
Мне не жаль, что это не терем,
Что так страшно и пусто спать;
Но я в лучезарное верю
И пишу поэмы в тетрадь.
1930 Шанхай
С конвертов сорвана печать,
И пальцы в трепетной тревоге…
Прекрасной музыкой звучат
Все русские слова и слоги!
И эти письма с той земли,
Где все мне близко и понятно,
Привозят птицы-корабли
Так бережно и аккуратно…
Здесь месяц только что взошел
И свет дробит, в листах качаясь.
Мне кажется, сто лет прошло,
Как чужестранкой я считаюсь.
Но все еще жива во мне
Разлука, выпитая нами,
И он, оставленный в стране,
Где люди с узкими глазами.
И оттого мне все грустней,
Что мой призыв несмело-робкий.
Как сладко вместо Пиреней
Маньчжурские увидеть сопки!
И думать, что он там живет,
И пишет письма на балконе;
Пускай Китай всю щедрость льет
В упругие его ладони!
И пусть напомнит про роман,
Оконченный жестоко рано;
Теперь меж нами столько стран,
И городов, и океанов!
А к берегам его земли
Я не вернусь уже обратно…
Привозят письма корабли
Так бережно и аккуратно.
1931
«Над озером — белые голуби…»
Над озером — белые голуби,
А в небе — фрегатная снасть…
Я знаю, ты многое отдал бы,
Чтоб в нашу страну попасть.
И я отдала бы тоже
Озерную эту тишь,
Чтоб видеть желтую кожу
И цепь ободранных рикш!..
1932
Опять в печали сердце сжалось,
Опять волнует близкий май,
Но я такою же осталась
И родиной зову Китай!..
Опять весна, моя родная!..
Но не тоскуй, не жди, не плачь,
Ведь я уже не вспоминаю
Начало наших неудач.
Года летят, как камни с кручи.
Нельзя за ними уследить…
И может быть, намного лучше,
Что суждено разлуке быть…
Как хорошо вдруг стать здоровой,
Писать поэмы на лету!..
Но я опять уже готова
Тоскливо кашлять в темноту.
Здесь горы, словно тень Урала, —
Где детства светлая печать.
Я там когда-то умирала
И… умираю здесь опять.
Но только здесь чужие лица,
Чужой восход, чужой закат…
Зажму глаза и вижу: птицы
С крылами синими летят.
Летят стрелою птицы эти
Туда, где древняя страна,
Туда, где в складках многолетья
Косая Азия видна.
Мир и привет вам, мысли-птицы,
Без вас бы было тяжелей,
А здесь горячий свет ложится
На замки принцев и царей.
И каждый вечер, засыпая,
В спокойных горбах Пиреней,
Я нежно, нежно вспоминаю
Тебя, и брата, и друзей…
Как все прошло, как все далеко,
Зачем такой излом в пути?
И тропы к Дальнему Востоку
Не так легко теперь найти…
И ты, я знаю, твердо знаю,
Наверно, плачешь обо мне,
А я уже не вспоминаю
Начало страшных, черных дней.
Про эту боль и эту жалость
И ты совсем не вспоминай…
Ведь я такою же осталась
И родиной зову Китай.
Впереди прекрасное видно,
По чужим ступаю следам…
Пусть ударят — мне не обидно.
Предадут пусть — я не предам.
Не святая я и не лучше
Тех, кто в жизни ведал беду;
Видно, просто сквозь тьму и тучи
Я узнала свою звезду.
Это — чудо случилось со мною…
Безголосой долго жила,
Вдруг услышала за спиною
Шелест маленького крыла.
И второе скоро явилось…
Невысок был мой первый взлет,
Но незримая дверь открылась
В близкий, тихий небесный свод!
Пусть мой голос нестройно ломок,
Пусть я песню только шепчу, —
Не орлица ведь я — воробьенок, —
Все же чувствую, что лечу!
И откуда такое благо
Мне, невзрачной, слабой, простой?
Пролился дождем на бумагу
Весь восторженный шепот мой.
