Ознакомительная версия.
Просто собрал под ними добро и зло.
Этим и ближе многим одна картина:
Помнишь, в овальной раме – Петровский флот?
Алый парус – не выдумка в прозе Грина.
Нет ничего прекраснее, чем восход!
Выйди к солёным брызгам в туманной рани,
Пеной морскою выстели место встреч.
Пусть беломорным облаком из гортани
Кроет простое слово крутую речь,
Как закалялось войско в полях пластида:
«Мы не рабы, Щелкунчик! Смелее в бой!»
Дальше звучало что-то из Феогнида,
И на фрагменты эхо порвал прибой.
10.2004
Бетховен – море. Моцарт – ветер,
В простор, сорвавшийся со скал.
И Григ – как айсберг в лунном свете,
И Бах – мерцающий астрал.
Любая музыка – как мера,
Разобранная тишина —
От лёгких выпадов Глиэра
До приступов Бородина.
5.2004
Тебе, кто строил флот из тростника,
От скал и фьордов северного моря —
Вой раковины, пенье ветерка И ропот этих строчек, ветру вторя.
Земной поклон. По имени ты бог.
Что может быть бездонней ливня с морем?
Как выдумал ты это, как ты смог —
Пройти свой путь мифическим героем?
Теперь уже навек и птичий крик,
И шторма рёв прикованы к причалу.
Ты оставляешь мира материк —
Уходишь в запредельную Валгаллу.
Не флот, а Млечный Путь из кораблей
Тебе сопровожденьем в небосводе.
От серых скал Норвегии твоей
Разносят ветры песнь о мореходе.
4.2002
Дома и реки. Пустыри.
Просторы мира в дельте звёздной
Разветвлены, как словари От А до Я.
Картина бронзой Обрамлена навек.
Вдали Любой пустяк облагорожен,
Как станет сталью прах земли
И словом – звук. Клинок из ножен
Ещё сверкнёт. Дома. Вода.
Как пальцы, реки в дельте века.
Из глины строят города,
И город лепит человека.
И пустыри – как чистый дух —
Как незаполненные соты —
Их настораживают слух
И время складывают в ноты.
2.2004
Не первый гром – последний снег
В старинном Томске. Воскресенье.
Прохожих сутолока, бег…
Не наводненье – наважденье!
И как бы высечь без затей
Огонь из спичек отсыревших —
Подслушать бравых рифмачей,
Слегка поддать уже успевших,
Предвосхищая за игрой
И вдохновенье, и удачу —
Чтоб снова летнею порой
Найти заброшенную дачу
И просто жить в лесу, в глуши,
Вдали от сутолоки, бега…
Чинить свои карандаши
И рисовать явленье снега!
О вечном думать в тишине
И на дороге с неизвестным
О времени и о стране
Судить на диалекте местном.
5.2000
И Батюшкова мне противна спесь…
И снова берег. Томь всё та же.
Но вид изысканней, чем там,
Где образ первого пейзажа
Творил я с горем пополам.
Здесь небо выше. Пусть фактура
Рельефа смазана слегка,
Старинная архитектура
Не попирает облака.
Всё соразмерней, утончённей —
И церкви стать, и шпилек ход.
Течёт рекой народ учёный.
Весна! И трогается лёд!
Какое зрелище… О Боже!
Какие люди! Что за смесь?!
Всё та же Томь, и берег тот же —
И к месту Батюшкова спесь…
5.2003
Начало города – есть Храм,
О чём не всякий город знает.
Дают названья городам,
Но только праведник спасает.
Начало города – есть Дом,
Как часть его и город в целом,
Живущий собственным мирком,
И мир, открытый всем пределам.
Начало города – есть Сад,
С дождём, разлившимся по древу,
Где тишина и листопад
Не искушали только Еву.
И Храм, растущий в высоту,
И Дом, смотрящий в мир из Сада,
Осмысливают пустоту,
Как слух пространство звукоряда.
Как росчерк зодчего, эскиз,
Его судьба неизъяснима.
Начало города – каприз,
Как формула Москвы и Рима.
Томск – 9.2001
Густели тени в старых клёнах.
Художник рисовал портреты
Детей и дам самовлюблённых,
И прочих, – наблюдал приметы.
Неторопливо горожане,
В воскресный день, в разгаре лета,
Всходили – словно прихожане
По светлым лестницам.
Поэта Кумир средь шума городского
Краснел на камне. Было жарко.
Под гордым ликом полубога
Взлетал автограф, как ремарка
Под рукописными листами.
И город вёл к своим началам
И – словно строчками – дворами
Выстраивался по кварталам.
Как незаконченный Онегин,
Слонялся троечник с филфака,
С ним рядом дева, словно в неге,
С таким же знаком Зодиака
На тонкой шее – этой паре
Открылось множество диковин.
Осанился на тротуаре
Воскресный полдень – часом ровен.
И свет уже совсем без меры
Пылал, врывался на задворки.
Распахивались интерьеры —
И воздух заполнял потёмки.
Дышало солнце. Капли мёда
Стекали в улицы по сфере.
И всех важней среди народа
Казался нищий в летнем сквере.
И пресловутое значенье
Великих дат и праздных чисел
Опровергалось как ученье,
Как с детства выученный смысл.
6.2003
Поэты нарекают именами
Все камни, что отвергнуты, рядами
Слагая камни в строфы площадей.
Поэзия – всемирный сад камней.
Бегут века. В саду растут скульптуры,
И льётся позолота с верхотуры.
Садовники стригут кудрявый куст:
Чем ниже он, тем выше златоуст.
Поэзия заложена в карьере —
В труде каменотеса на пленэре.
И камень в основании дорог,
Отвергнутый строителями…
Бог Слова не называет. Словом, вещи
Имеют образ верный, то есть вещий.
Разбрасывают ветры звуки дней.
Летит листва, шумит среди камней.
6.2003
Кого благодарить за ремесло
И чёрную избу под небесами?
В какую глушь, однако, занесло!
Не выразить ни прозой, ни стихами.
Кого за эту жизнь благодарить,
За веру в неделимую триаду,
За то, что можно просто покурить,
Прогуливая день по листопаду?
Увы, не повторю: «За всё тебя…»
И не скажу, что вовсе не обязан,
Но всё-таки, судьбе благодаря,
Я к местности действительно привязан —
И к Родине, как школьник, наизусть
Цитирую одно стихотворенье:
Прочти во мне возвышенную грусть,
Продли в душе прекрасное мгновенье!
Басандайка – 6.1998
Разбросанных корней паучья сеть
И блики на тропе. Над головой
Осенний свет, разбавленный водой,
Прочитанный, как – петь или не петь?
Какая сила в недрах сентября!
Всё звонче цвет. Прозрачней небосклон.
Короче дни. И времени урон
Окрашивает лист календаря.
Так вейся по тропе – смотри и пой!
Читай с листа. Прослеживай сюжет
От падшего к прекрасному. В нём нет
Случайного. Проникнись немотой.
И в тишине, когда печаль светла,
Уймётся страсть. Откроется река.
И с берегом сольются облака —
В какую даль тропинка завела!
9.2003
В лиловом жёлтое. Светло и тихо.
На синем золото. Немного дико,
Но самостийно. Окраина души.
Смотри в простор. Остри карандаши.
У ног листва. Вверху курлы-курлы…
Собрались в стаю, значит – не орлы.
Река в пернатой ряби. Жемчуга.
В лиловом жёлтые здесь берега.
На синем золото. Букет вранья.
Не уследить за сменою тряпья.
Но всё-таки редеет этот лес.
Сезон открыт. Ружьё наперевес.
И здесь верней не кисть, а мастихин —
В отечестве трепещущих осин.
У ног – тень звонницы. Упала ниц.
Вверху кириллица крикливых птиц.
10.2003
Всё прозрачнее осень, всё тише.
Только миг – и снега зашуршат.
Словно матовым облаком свыше
Снизойдёт на леса снегопад,
Золотые осыплет деревья
И покроет просторы земли.
Словно листья, сгорают мгновенья
В этой тихой прозрачной дали.
9.2003
Торжественно. Зима и терема.
Лежат снега на островерхих скатах.
И все вокруг – деревья и дома —
Как рыцари в заледенелых латах.
Узорочье. Особый колорит.
В окошках тёплый свет. Предновогодний
Настрой во всём. Звезда с небес летит.
И тополь на углу, как посторонний,
Вечерней краской быта озарён.
Какой здесь век? Которое столетье?
Смешение народов и времён,
И снег предполагает что-то третье.
12.2003
Обледенели эшафоты.
Что делать? Впрочем, поделом,
Что я страдаю от зевоты
За полированным столом.
Как Чернышевский, я в порыве,
Ознакомительная версия.
