Анатолий Бергер - Подсудимые песни

А за окнами бело,

В белом крыши и заборы

И далёкие просторы,

Где вчера ещё мело.

1973 г.

По Тубе пошла шуга,

По судьбе пошла туга,

И парому не пройти,

И до дому нет пути,

Уплывает хмурый лёд,

Убывает птичий лёт,

И снега кругом, снега,

По Тубе пошла шуга…

1974 г.

Сибирь припоминается без меры,

Сибирь, к которой был приговорён, —

А всё-таки вошла в мои размеры,

Моей строки разбег, и гул, и звон,

А всё-таки не зря в той коренастой

Избушке

Богоматерь за стеклом

Светила мне,

как некий свет прекрасный,

Что чудился в далёких снах, в былом.

А кот мурлыкал, бормотали куры,

Позвякивало на цепи ведро,

Подсолнухи качалися понуро,

Зелёный лук гнал вверх своё перо,

Хозяйка, притулившись на крылечке,

Картошку обстригала аж под ноль,

Шёл зыбкий пар из чугунка на печке,

А на столе стояли хлеб да соль.

И духовитая дымилась банька,

Снег покрывал всю землю на Покров,

Который век уж,

Впрямь, как Ванька-встанька,

Вставала Русь гнать во поле коров,

И на Тубе трещали льдины грузно,

И по тайге летели листья вширь,

И я не думал, не гадал, что грустно

Ты будешь вспоминаться мне, Сибирь.

1975 г.

Нынче утром город в дожде.

Шорох, шлёпанье, шум везде,

Брызги из-под колёс — волчком,

Лужи ширятся на глазах,

Только листья летят молчком

На свой риск, видать, на свой страх…

1975 г.

Осень мелькнула в Летнем саду,

Качнуло автобус на полном ходу,

Заполыхала вода канала,

Птица спикировала вниз шало,

Снова по городу разнеслась

Весть, что у ветра жёлтая масть,

Снова из уст в уста побежало:

Это не листья во все концы,

Враз разлетятся вдруг, а дворцы,

Всадники, набережные, ростралы,

И не во сне, а, впрямь, наяву

Рухнут в Фонтанку, в Мойку, в Неву,

И всему этому я виною

Ибо тогда началось со мною…

1978 г.

Куда Фонтанка заведёт,

Темнея сумерками арок?

Её неторопливый ход

Сродни поэме без помарок,

Колеблются в ней деревца,

Дрожат, мерещатся фасады,

И превращеньям нет конца

Старинной, призрачной ограды.

И если с берега клонясь,

В своё глядеться отраженье,

С самим собой теряешь связь

И погружаешься в движенье

Воды, забыв на берегу

Дома, деревья, крик ребячий

И самого себя в придачу…

1967 г.

На всём видна рука Петра

И росчерком его пера

Мне город иногда мерещится;

Тот почерк был недаром крут,

Без завитушек и причуд,

И в лёте строк Россия мечется.

Тот почерк возносил мосты,

И зданий стройные черты,

И тёмные рождал граниты,

И пламя золотой иглы

Как бы выхватывал из мглы,

Ветрам размашистым открытой.

Тот небывалый карандаш —

Царёва мощь, царёва блажь…

Мой город осени сродни:

Все эти шпили, купола

И листьев жёлтые огни —

Их не одна ль рука зажгла?

И не один ли гул стоит

Среди соборных тех колонн,

Над крутизной кариатид,

В сплетениях древесных крон?

1976 г.

Пронзают сны в ночах глухих:

Родимый город вновь мелькает —

Как бы мой позабытый стих

Всё говорит, не умолкает,

Звенит о нём… И в строчках тех

То фонари мне смутно светят,

То огоньки такси приветят,

Но мчатся мимо,

как на грех…

1971 г.

Звёзд бессонница,

Ночь вчерне.

Город клонится

К тишине.

Не тревожь его,

Не задень, —

В шуме прожит им

Целый день.

1962 г.

От Невской бестолковой бучи,

Где шум, огни и толчея,

К великолепному созвучью

Колонн и неба вышел я.

Там, под квадригой театральной

При свете призрачных лампад,

Там по-осеннему опально

Шуршит и облетает сад.

1964 г.

В Летний сад хочу, в Летний сад,

В опадание листьев длинное;

Лики мраморные сквозят,

Тишина здесь и то старинная.

Не захаживал тыщу лет,

А деревья всё в небо тянутся,

А Нева всё бьёт в парапет,

Ничего-то с ними не станется.

Если станется, так со мной,

А покуда листвою палою,

Да простором, да тишиной

Ненароком душу побалую.

Увижу собор — и душа дотла,

Сверкают золотом купола,

Вздыхают древние завитки,

Кругом шаги, голоса, гудки,

Копыта грозные на скале,

Вода темнеющая внизу,

Город единственный на земле,

Боль по тебе и во снах несу,

Во снах, чья горечь не убыла —

О, как пылают вновь купола!

1973 г.

Вечерний город полутёмный

Осенний, ветреный, огромный,

Мелькают фонари, дрожа,

Вдоль набережной.

Смутны воды

И хмуры улиц переходы,

Трамвай метнулся, дребезжа,

Кидая тень на повороте

Внезапную в своём полёте.

Рассвета слышу леденящий голос,

И ветра дикий, ведьминский полёт;

Я вспоминаю смутный, спящий город,

В котором молодость моя живёт.

Его мосты над тёмною водою

И улицы при свете фонарей,

Старинных зданий колдовство ночное,

И звёзды, как дыхание детей.

Влюблённые, бродяги и поэты

Одни его внимают бытию,

Даря ему шаги и силуэты,

А он им — душу зыбкую свою.

И в тишине таинственной, как небо,

В преддверьи наступающего дня,

Как чудная и призрачная небыль,

Спит город мой, в котором нет меня.

1962 г.

Фонтаны замерли до лета

В холодной глубине земли,

И как старинная монета

Сверкают статуи вдали.

Без плеска струй осиротела

Их бронза в зябкой тишине,

И грозное Самсона тело

И злобный лев — всё как во сне.

Зато пугливо белка скачет,

Свистят синицы на лету,

Берёза лист последний прячет,

А он всем виден за версту.

1978 г.

Чёрный всадник на белом коне

Грозно скачет навстречу волне,

Лупоглазые прожектора,

Тёмных веток глухая игра,

Дивный храм на колоннах своих

Держит древний божественный стих,

Купола отражённо горят

И фигуры святых говорят.

Всадник скачет отчаянно прочь

От молитв и от мрамора — в ночь,

А куда — не узнаешь вовек,

Только ночь, только небо и снег…

Чёрный всадник на белом коне

По ночной тяжко скачет стране.

1985 г.

Город слышен после дождя

Весь до камушка, как на духу:

Где-то, в громкий азарт войдя,

Воробьи галдят наверху,

Где-то там, где дома снесли,

Ворон, знай, корит белый снег,

И от неба и до земли

Слышно то, чему имени нет.

1975 г.

Нева под аркою моста

Темна, прозрачна и чиста,

А весь былой разбег могучий

Белеет густо тяжким льдом,

И даже взгляд скользит с трудом,

В торосы тыкаясь и кручи.

Но там, где всадник вздёрнул ввысь

Коня, где в небо вознеслись,

Сверкая, купола — там снова

Играет царственно вода

И нипочём ей холода

И все декабрьские ковы.

Я по мосткам обледенелым,

Дома оставив за спиной,