ст. 24. И мудрец стоит, закостенев в глухом порыве. Подъял руки. Стоит.
ст. 25. Вековой дуб, обезумевший от горя жизни, «так» застывает в горькой мольбе и в отчаянии.
ст. 26. Дуб знает все. Слушайте, стократ слушайте! Набивайте, о, набивайте сундуки вашей мудрости. Горе!
ст. 27. Расцветут сады первородные от слов его!.. Горе.
ст. 28. Люди забудут страдание! Горе!
ст. 29. Я вижу столбы ледяные, в образе людском. «Вот» счастье: остолбенеть! «Вот» назначение: замерзнуть…
ст. 30. Холодно. И холодно. Гиена злится на горизонте. Северный медведь из-за полярного круга. О! Слушай, душа! Вот рыдающий голос гулко звучит в напряженной тиши.
ст. 31. Говорило дитя седое долго. И сказало. А вот смысл мудрости дитяти:
ст. 32. «Мир — кошмар. Застыть — значит не быть. Значит в кошмаре не быть».
ст. 32. И слыхали братья. И услышав, поверили братья.
ст. 33. Верил Сам.
ст. 34. Застывали братья в скорбном ужасе. В снегах глубоких, ночью морозной.
§ 5 (Andante)
ст. 1. Бог Вседержитель созвал херувимов грозящих. Послал карать нечестивцев.
ст. 2. И север, великий Север пошел. Встали титаны лесные, приветствуя Вечность. Эскимос запел о Вечности. Шаманы плясали в пустынях Сибири.
ст. 3. Молитвенно, тихо пытаются справить вечерние зори.
ст. 4. Но тщетно. Потухли пожары.
ст. 5. Лежал холодный отблеск. Синие тучи в вечерней печали застыли.
ст. 6. И холодно, больно… Упорные дубы стоят, изломавшись в вершинах. Неверные тени на небе полярном играют.
ст. 7. Зазвенели льды Севера. Переполнилась Чаша. Что было жизнью, промчалось сном. Стало спускаться «Нечто», на крыльях туманных и мертвенных.
ст. 8. Ужаснулись цари земные. Костенели в сугробах.
ст. 9. Дух отлетел от земли. Она стала бесплодна.
ст. 10. Вон только где-то прозвучит что-то намеком о нездешнем. Вон что-то блеснет и исчезнет, и нет «его».
§ 6 (Andante maestoso)
ст. 1. Даль снега ровная, унылая. Серая мгла в небесах — гладкая, печальная.
ст. 2. А между землею и мглою «каркающий».
ст. 3. Кто-то прокаркал счастье свое.
ст. 4. Никогда не проглянет солнце. Никогда не шумит ветер. Никогда не слышу песни людской. И нигде не вижу человека.
ст. 5. Только одни песни, только одни звуки — страшные, но старые, знакомые:
ст. 6. Это — поле ледяное, осребренное малокровным месяцем. Это — крик гаги прискорбный с утеса берегового. Это — северный медведь из-за сугроба глубокого. Это — говор лавин в облаках.
ст. 7. Льды плывут, угрожая, сверкая; льды плывут, как равнины гладкие, как башни великие…… Льды плывут.
ст. 8. И вдали фонтаны… И киты играют на море полярном.
ст. 9. Такова печать свинцовой бесконечности. Жизнь замерзла в холодную ночь.
ст. 10. В сугробе костенеет дитя, вспоминает о прошлом дитя — бедное дитя, сединами поросшее.
ст. 11. Некому пригреть старого. Ни защитить от мороза его.
ст. 12. О! набили люди сундуки мудрости.
ст. 13. О! вернули рай.
ст. 14. «Ледяные столбы» — человеки!
ст. 15. Пляшет мир пляску погибших надежд. Хохочет Осень смехом совести горьким.
ст. 16. Словно град этот хохот. Словно градины — эти зубы!
§ 6 (Andante doloroso lirico)
[ст. 1. Осиянный, пророчествую.]
ст. 1. Бегут века. Планетные системы меняют свое направление. Жизнь в одинокой комнате.
ст. 2. Почему «это» печально? Почему «оно» печально? Жизнь печальна.
ст. 3. Други, где я? Нет меня. Отыщите меня.
ст. 4. Века бегут. Планетные системы меняют свое направление. Жизнь в одинокой комнате.
§ 7 (Andante)
ст. 1. Лечу над замерзшей страной. На крыльях Орла. Его клекот одинок, странен.
ст. 2. Дикие ужасы надо мной, дикие ужасы подо мной.
ст. 3. Сосновые леса безумно шумят и кивают. Где-то вспыхивает сияние Севера. Звенящий Серп в мгле перистой. Звенящий Серп под вуалью.
ст. 4. Ах, Господи, где же страны восточные?
ст. 5. Но Бог задернулся тучей.
ст. 6. Ни Ангела на небе. Ни звездочки.
ст. 7. Иногда вспыхнет огонек и погаснет. Это Святой мелькнет и погибнет.
ст. 8. Вижу зверей. И ни одного человека, ни одного человека!
ст. 9. Страшные знаки Демона.
ст. 10. Летим далее и далее.
ст. 11. Жалобный вопль жаждущих света проносится мимо нас к месяцу — месяц холоден.
ст. 12. И вопль разрешается криком тупой ярости. И все разрешается болезненным стоном.
ст. 13. На ужасе сидит птица: кричит и рыдает: «Ведун обратил людей в нежитей».
ст. 14. Но пролетаем. [Летим далее и далее.]
ст. 15. В узкой пещере, озаренной волшебными огнями, сидит знахарь морозящий, сидит ведун морозящий, оглохший от тишины, ослепший от мрака.
ст. 16. Это он заморозил мир. Он поднял руку на Ома Всесильного.
ст. 17. Он украл книгу престольную. Он порывается прочесть хоть слово из книги престольной.
ст. 18. Но погасли волшебные огни. Мертвящий холод сильней заструился у рог холодного месяца.
ст. 19. И хрипло каркнул мудрец поганый от ужаса, во мраке.
ст. 20. Слова его страшные: летели они, как медные удары.
ст. 21. И еще раз каркнул старец от ужаса…
ст. 22…И откликнулись… Словно волки вдали…
ст. 23. Деревья взревели о новых временах… Откликнулось… Словно волки.
ст. 24. О, нет ничего настоящего… О, из настоящего все тронулось с места… Все не на месте.
ст. 25. И летим… И летим. Проходят века. Планетные системы меняют свое направление.
ст. 26. Вдали бесконечные, как жизнь, песни. Пески из невидимого мира. Никто не знает, где они; но они как голос мятели в трубе.
ст. 27. И жалость пела в груди моей: «Братья мои, возлюбленные мои, что сталось с вами!»
§ 8 (Andantino)
ст. 1. Но… рассекает ворон ледащий серую мглу над умершей равниной. Но… рассекает мудрец ледащий серую мглу над равниной усопшей.
ст. 2. Чудо! Осень градовая бежит — та, что стала старухой, бежит.
ст. 3. Чудо! Кто-то проливает яркий луч света.
ст. 4. Вот все, что небеса сделали! Кто-то пролил луч света — вот все, что было от неба. И опять жизнь одна, и без помощи с неба.
ст. 5. Мудрец, кощей, ведун, страдалец!
ст. 6. И встает… Трясясь от мороза, старости… бежит… хрипло шамкая… Говорит новые слова…
ст. 7…Слова новые, да не вещие: еще все потерпят… еще не наполнилась чаша страданий их.
ст. 8…Как труба херувима… Как «глас вопиющего в пустыне» летят новые слова… Чу! кричит в пустыне…
ст. 9…Слова новые, а не вещие… не наполнилась чаша страданий их.
§ 9 (Allegro furioso)
ст. 1. Простуженные сбегаются на зов среди усопших степей. Синяя дымка сгущается на горизонте — признак весны.
ст. 2. Прибежали. Тают снега. Темно-синяя дымка — признак весенней иллюзии.
ст. 3. Как труба херувима… Как глас вопиющего в пустыне…
ст. 4. А многоведун говорит: «Братья — велика ошибка наша, что мира нет. Есть мир; и он — борьба за наслаждение; цель всего — наслаждение».
ст. 5. И слыха́ли братья. И услышав, поверили братья.
ст. 6. Верил сам.
ст. 7. Медный Ужас! Печать Вавилона нечистого!
ст. 8. И будет все печально? Почему оно печально? Жизнь печальна… И все будет печально… И……
ст. 9. И… вот с кубком чар<в>леного вина еле двигающийся мертвец, и еще скелет с гримасой слащавой, пляшет… обняв женщину.
ст. 10. Окружающие поплясывают и подсвистывают и берут себе все.
ст. 11. Немногие разбирают все. А те, что ничего не получили, идут и дерутся.
ст. 12. Пожирает сын старика своего. Мать детей пожирает своих.
ст. 13. Медный Ужас! Печать Вавилона проклятого!
ст. 14. Что-то красное, липкое, воровское и пламенное.
ст. 15. Чу! Слышите? Чу! Слушайте! Будто огненный мир зажигается, будто пробивается пламень из самого ада и запахиваются тучей небеса.
ст. 16. Тогда вижу убогих я в мантиях пламенных; тогда вижу калик в мантиях пламенных. Вакхический танец калик распаляет.
ст. 17. Но еще вижу я других,
ст. 18. которые в грязи; которые в рубище; которые все заросли допотопными космами.
ст. 19. Те идут на пляшущих.
ст. 20. И берут камни, и побивают пляшущих; и берут камни, и побивают мантии красные.
ст. 21. Бьют друзей. Каждый за всех против одного, и один против всех.
ст. 22. И запахиваются небеса тучей черной, словно пламень пробивается из ада.
ст. 29. Словно метеоры над землей повисли.
ст. 30. Словно Грозящий и Бредовый накатился на землю.
ст. 31. Пожирает сын старика своего. Мать пожирает детей своих.
ст. 32………А летает ворон ледащий; окровавленным клювом раздирает сердца неимущих.
ст. 33. Корона из камней самоцветных на голове его пернатой.
ст. 34. Выедает глаза ворон черный с воронами черными и женам.
ст. 35. Выедает глаза ворон черный с воронами подвластными и старцам.
ст. 36. Выедает глаза ворон черный с воронами подвластными и детям.
ст. 37. Глохнет все от горделивого граянья.
ст. 38. И над всей свалкой я вижу гиганта: рака придирчивого, что держит мир меж клешней своих.
