ст. 39. Тогда побивают сильные слабых; богатые бедных, а тех самый богатый.
ст. 40. И говорит тот — самый богатый: «Я царь, я и Бог; свято сверхумие мое!»
ст. 41. Так говорит ворон ледащий, пес и рак; и все поклонились ворону ледащему, псу и раку. И все с трепетом, и все с ненавистью тайной поклонились раку и псу.
ст. 42. Были они слепы. И был он зряч.
ст. 43…Но не так, не так: был он самый слепой.
ст. 44. А не слыхали ль вы, мои братья, как слепой кривых вел, как кривые видели обоими глазами?..
ст. 45. И воцарился он… И был он Богом.
§ 10 (Adagio)
ст. 1. Голубое озеро. Лотос на озере. Все храмы по берегу и дворцы.
ст. 2. И дворцы сверхчеловеку. И сверхчеловеку те храмы.
ст. 3. И, Боже мой, Боже мой! Все в небесах онемело. В синей да́ли грозные зарницы. А близ заката серебряно-бледного Кто-то Гигантский в два взмаха взлетел куполом облачным. Мощным зигзагом стоит в небе Гигантский и Бледный над закатом серебряным в небесах.
[ст. 3. Все замерло. Все ждет того, чего не миновать больному ребенку.
ст. 4. Сохрани, Боже, род людской. Да будет Тихий Крест Твой над миром.]
§ 11 (Allegro doloroso)
ст. 1. Терраса белого мрамора. Черные рабы играют на гуслях. Влагой дышат водометы. Горизонт в луне. Воспаленная зноем луна. Глядит она знакомым рылом из тучи. Смотрит ужасом, глупая.
ст. 2. Из дальних лесов рев слонов, гром львиный с визжанием тигриным.
ст. 3. И песня! И черная песня рабов!!
ст. 4. Слушает песню ребенок — и плачет; слушает песню рак — и плачет; слушает песню проклятый — и плачет. Рабы поют.
ст. 5. И выходят тени в дымных мантиях. Словно туман встает над землею. И вздыхает, и стелется.
ст. 6. Призраки выходят в золотых венцах. Гусли в руках у певцов [мировой скорби] [мерзости].
ст. 7. Поют они о злодеяниях старого рака. Поник рак седой бородой и кудрями седыми.
ст. 8. Словно туман встает над бедной землей… И вздыхает, и стелется.
[ст. 9. Эти песни, что они? Эти певцы — рабы???]
ст. 9. Рабы поют. Поник рак седыми кудрями.
ст. 10. Смутные жалобы… Печальные жалобы…
ст. 11. Я взлетаю над миром. Я вижу черную тень. Слышу раскатистый хохот безумного.
ст. 12. Что-то сидит у сырой трясины, что-то плачет о загубленном счастье.
ст. 13. Кто-то слышит тупую пропасть, висящую над миром катарактом.
ст. 14. Словно туман встает над бедной землей… И вздыхает… И стелется… О безумные песни, безумные песни рабов!!
ст. 15. На мраморе террасы вороново крыло распласталось: это песня погибшего человечества.
ст. 16. Это болезнь мира — рак придирчивости: тот держит мир меж клешней своих.
ст. 17. Слушает песню царь и плачет.
……………….
ст. 18. Все пролетает пылью… Все рассыпается прахом — там, где-то, куда нет нам доступа.
ст. 19. Бледнеет ворон, как светильник без масла.
ст. 20. Клокочет бессмысленная плоть. Сатана ходит по кладбищу, где ивы ревут, изогнувшись.
ст. 21. Это — песнь погибших, песнь униженных.
ст. 22. Уходит богатый, в чертог свой уходит… И в чертог проникает злая песня ограбленных.
ст. 23. И поганый ведун очернен, и звон чаш на пиру у ведуна смолкает… Оглушает песня раковая! Она летит и бьется к богачу. Она зла, и стучит, и грозит пальцем в окна дворца… Смотрят: — в окнах женщины растрепанные кричат, предостерегают. И унылая полночь бьет!
ст. 24. Это — песнь рабов?
ст. 25. И вспыхивает ведун, и мечется, хилый, по чертогу, и больная луна показалась в окне.
ст. 26. И черна, и горька песня сирых, бездомных и ограбленных!
ст. 27. Песня о том, что мир — клоака позолоченная.
ст. 28. Песня о том, что нет здоровых.
ст. 29. Песня о том, что зловоние бьется из позолоты и что мир протух.
ст. 30. Что живое все обмотано ногою Крокена, что чудовищный осьминог присосался к человеку.
ст. 31. И черна, и горька песня сирых, песня бездомных, песня ограбленных.
ст. 32. В окнах женщины растрепанные, невесть откуда, кричат, предостерегают… И больная луна показалась в окне.
ст. 33. И задумался ведун… И все на пиру задумались…
ст. 34. И говорил ведун: «Покажите мне тощих и ограбленных»… И собирали бедных.
ст. 35. И пришли: все старики, все старухи… пришли в язвах и рубище, пороком запечатленные, нищетой озлобленные… Пришли… и стали слепнуть от огней ярких, от блеска золотого.
ст. 36. И погасил огни ведун, и сказал: «Вы печальны: пляшите!»
ст. 37. Вот бедняки иссохшие заплясали так, что хрустели кости; плясал сам царь-ворон, сам царь-зверь в лунном полусвете.
ст. 38. А сама луна кружком горьким и насмешливым стояла в окне.
ст. 39. И вышли из дворца бедные, скача, и разошлись по миру бедные, скача… И заразили пляской своей других… И все плясали.
ст. 40. Думали — веселы они, когда слезы были выплаканы, так что не осталось что выплакивать.
ст. 42. И с сухими глазами, с кулаками сжатыми, полунагие, смрадные, скакали в берлогах нищеты с немым проклятием.
ст. 43. А богач ведун умилялся, глядя на пляски с террасы мраморной… А кадили угодники ведуну из золотых кадильниц…
ст. 44. А когда стали доноситься вопли страдания, когда, заплясавшись, падали, конвульсивно подергиваясь, — ст. 45. тогда закричал ведун, тогда заломил руки ведун и онемел ведун с распростертыми к небу руками.
ст. 46. Так вековой дуб, обезумевший от горя жизни, застывает в глухом порыве.
ст. 47. И потом побежал ведун, и законопатил ведун окна, чтобы ничего не слышать от мира сего. И стал предаваться ведун оргиям диким. В палатах золотых старикашка безобразничал.
ст. 48. И глухи и слепы развратники вавилонские, и глухи и слепы.
ст. 49. Хотя идет Вечность света и мрака.
ст. 50. Ныне злой одержим бесом: не видят они… Ныне чистый в ангелах — не видят они.
ст. 51. Пели о земле — понимали. Запели о Мире — не поняли.
ст. 52. Судный звон принимают они за бессмыслицу, откровение Бога небесного за бессмыслицу.
ст. 53. Блаженны заблуждающиеся во имя Сущности. Они видят Бога Зарниц.
ст. 54. Блажен — кто глух и кто слеп, а верит.
ст. 55. Горе тому, кто верит вполовину.
ст. 56. Если не можете совершенными быть, убейте жену свою, Бога своего; падите: и очиститесь: болели душою, пали со зла на скверны мира сего.
ст. 57. Вот тот, кто болеет, кто борется. Хоть разбойник он — а человек.
ст. 58. Так я лечу… Меж бурь и туманов… Птицы рыдают. Мне светит бледная луна.
ст. 59. Так слышу я — голоса заоблачные, голоса примирения, голоса тихие.
ст. 60. Так — вижу я, что ворон прощается, так знаю я, что и убийца прощается: он боролся, страдал Он во имя Бога, Господа моего.
ст. 61. Меж бурь и туманов… Светит бледная луна.
ст. 61. Люди, болящие духом, бегут от жизни. Люди, чистые сердцем, бегут от жизни. Они видят «сущее».
ст. 62. Черствые бегут от вечности: не будьте им подобны.
ст. 63. Благословляйте «сущее», или болейте о сущем, или проклинайте «сущее», но не забывайте его:
ст. 64. Проклиная — вы любите; болея — вы любите.
ст. 65. А вы забываете, а я плачу о вас.
ст. 66. Братья, возлюбленные мои! Обижают меня за ничтожество мое. Гонят меня за любовь мою к вам.
ст. 66. И плачу я один, братья мои; страдаю за вас, а вы гоните меня.
ст. 67. Не смотрите на меня, на ничтожество мое; внимайте мне. Внимаете не мне, а Тому, Кто во мне.
ст. 68. Если б не от Него говорил — верили бы мне: но говорю о сущем от Сущего, а вы не верите симфонии вечности.
ст. 69. Говорю, а они не слышат симфонии вечности.
ст. 70. Вон туманы встают… и вздыхают, и стелются…
ст. 71. Вон откуда-то издали прощение и счастье. Но еще потерпит царь, но еще потерпит за любовь свою, за песни свои, за кровь невинных, за безумие свое.
ст. 72. А уже откуда-то издали я слышу тихую песенку… Далеко еще оно, за пределом времен……
ст. 73. Меж бурь, меж туманов [светит бледная луна… И вздыхают, и тают туманы.]
§ 12 (Tristium)
ст. 1. Бегут века. Планетные системы меняют свое направление. Жизнь в «одинокой» комнате.
ст. 2. Други, где я? Нет меня! Отыщите меня.
ст. 3. Века бегут. Планетные системы меняют свое направление. Жизнь в «одинокой» комнате…
ст. 4. Почему «это» печально? Почему оно печально? Жизнь печальна.
§ 13 ([Andante])
ст. 1. Дальше и дальше в глубь веков. Дальше и дальше в грядущее… Дальше и дальше… Чтобы снова раскрылась картина того, чего не избежать ребенку седому.
§ 14 (Adagio)
ст. 1. Проходят времена, когда горы яств и вин в золотых и серебряных ковшах на столе у мудреца.
ст. 2. Проходят те времена.
ст. 3…И тихо. Небеса онемели. Близ заката серебряно бледного Кто-то Гигантский в два взмаха взлете куполом облачным, белым. Мощным зигзагом стоит, гигантский и бледный.
ст. 4. И тогда разливается вдумчивая тишина.
ст. 5. И в этой тишине различает дитя и аккорд немой повселенного счастья.
ст. 6. И меч Божий, тихо скорбящий над миром.
ст. 7. Я снова подымаю завесу над вечностью; перстом беспристрастным указую на сущее…
