Николай Позняков - Преданный дар: Избранные сихотворения.

Рассекая могучею грудью
Изумруд Ионийских волн,
Мы плывем по тому же безлюдью,
Где Улисс направлял свой челн.

К морю, к морю походам гордым!
Буйный ветер – угроза ль нам?
Лишь созвучным поют аккордом
Струны радио в лад волнам.

Выходил ли ты в горы, где ночь черна,
Припадал ли ты ухом к утесам гор?
Над тобою раскинулся звезд шатер,
Под тобою провалы, и нет им дна.

Тихие сумерки Ниццы,
Теплый и ласковый мрак,
Ровные мечет зарницы
В небо далекий маяк,

Стройные пальмы застыли
Сказкой о жгучей стране.
Милый, проснулся не ты ли
При восходящей луне?

В дальних и светлых чертогах,
Там, где прошедшие сны,
Ждешь ли меня у порога
В сумерках синей весны?

Ты был со мной, и жизнь была легка;
Но ты ушел в неведомые страны –
И тщетно я исплавал океаны.
– Мне не догнать родного моряка.
Из порта в порт, к заливу от залива,
От островов к далеким островам.

По странам, возлюбленным богом,
Где дышит привольнее грудь,
Над морем, по горным дорогам,
Лежит зачарованный путь.

Там манит к родному скитанью
Далекого моря простор,
Там ветер над небом Кампаньи
Стремится приветливо с гор,

Там древние, темные арки
Струной по долинам легли,
Там розы, неслыханно ярки,
Родятся из тучной земли,

Там полдни роскошные знойны,
Там сладок под тенью приют,
Там девы и юноши стройны
И звонкие песни поют.

Запад гаснет медленно и ярко,
Вспыхнули по Корсо фонари.
Скоро ночь в гостинице «Сан-Марко»,
Ночь без сна до утренней зари.

Фетуччини, ужин у фонтана,
Сладкое, шипучее вино.
Ты со мной, и снова сердце пьяно,
Злое горе ветром снесено.

В недрах Рима долгие прогулки,
Старый Тибр и жуткий Колизей,
Женский визг в пустынном переулке,
Свет таверны, отблески ножей, –

В жизни всё минутно и неверно,
Только день сегодняшний для нас.
Буду долго имя «Одиерна»
Вспоминать в передвечерний час.

Запад гаснет медленно и ярко,
Вспыхнули по Корсо фонари.
Скоро ночь в гостинице «Сан-Марко»,
Ночь без сна до утренней зари.

Узнаю тебя, сладкая мука,
В старом сердце ожившая вновь.
С каждым днем всё длиннее разлука,
С каждым днем всё сильнее любовь.

Позабыть и забыться не в силах,
Я слежу за морскою волной.
Всё сильней и победнее в жилах
Разливается солнечный зной.

Греют камни, и в сладкой истоме
Яркий свет незаметно погас,
И гляжу в затуманенной дреме
Я в бездонность любимую глаз,

И черты твои милые близки,
И мечта обращается в быль.
А кругом – площадей обелиски
И фонтанов прозрачная пыль.

Под зов подземного гула
Проснуться на бой пора.
Направь могучие дула
На наглый собор Петра!

Как будут безумно ярки
Восходы грядущих дней,
Когда покачнутся арки
В стоцветном дожде камней!

Где жизнь и любовь давили,
Гасили святой пожар,
Взметнутся столбами пыли
Осколки столетних чар,

И грянет «ура» отрядов,
И дрогнут небо и твердь
Под медленный вой снарядов,
Несущих былому смерть.

Сегодня так шумны большие бульвары,
Большие бульвары в огромном Париже.
Бутылками виски уставлены бары,
У столиков шепчутся странные пары,
– А ты мне становишься ближе и ближе.

С минутою каждою всё лицемерней
Становится день, приближаясь к закату;
Огни загораются в бездне вечерней,
Сияют рекламы – и всё суеверней
Топлю я в стакане родную утрату.

Когда-то кругом шелестели и пели,
Как тонкие осы, веселые пули;
Но весело шел я к намеченной цели
Под солнцем палящим и в стуже метели –
– И острые пули меня не кольнули.

А ныне я жму незнакомые руки,
Слова говорю – и рождаются числа…
О, сколько тяжелой скрывается муки
В моей роковой, неизбежной разлуке,
В усталых победах без всякого смысла?

Я вхожу в пустынные храмы
По ночам, в сиянье луны,
На полу черчу пентаграммы
И тревожу заснувшие сны.

Обойду, осмотрю пороги:
Не проник ли пришлец иной?
И смеется месяц двурогий,
Перемигиваясь со мной.

В этом старом романском храме
Я давно брожу по ночам,
Подружился с его друзьями,
Видел тех, кто построил храм.

Даже в полдень в исповедальне
Я сидел и писал стихи,
Слышал шепот какой-то дальний,
Отпускал кому-то грехи.

Меня люди боятся дико,
Вероятно, их давит тьма.
Помню, помню тот ужас крика,
Когда сторож сходил с ума.

Почему? Я и сам усталый
В этом храме и мне тепло.
На земле – я гость запоздалый
И не мальчик, чтоб делать зло.

Туманны дни. Болят и ноют раны.
Предвиденья судьбою не даны.
Бредет один, сквозь горе и обманы,
Наследный принц непризнанной страны.

Прошедшее – могила за могилой;
Его мечты развеялись, как дым, –
И только пес, такой больной и хилый,
Бредет за ним по улицам пустым.

Его одежды выпачканы грязью
Глухих болот и городских трущоб.
Вотще судьба созвездий яркой вязью
Ему в выси рисует гороскоп.

Не видит он, не чует вышней силы,
Отцу молиться он давно отвык;
Слова любви – ему давно не милы;
Заклятий слов не вымолвит язык.

И он идет, забыв о воле вышней,
И вечерами думает о том,
Что на земле и он такой же лишний,
Как этот пес с опущенным хвостом.

Я видел сон лазури, волн и света,
Дробил ладьей прозрачное стекло, –
И вольный ветер спел мне песнь привета,
И солнце грудь лобзаньем обожгло.

Я слушал песни неги и отваги,
Я жил у тех, кто выросли в волнах,
Из темных недр колеблющейся влаги
Подводных чуд вытаскивал в сетях.

Ночной огонь зачерпывал рукою,
Смотрел с высот, как бьется пенный вал,
В ущельях гор внимал потоков вою
И тайному дыханью вечных скал, –

И кончен путь. Иди к иным дорогам,
Где юный бог не мечет ярых стрел.
Твоя звезда горит в восходе строгом,
И близок ты к таинственным порогам,
Где будет вновь решаться твой удел.

Всё прошло, умчалось легким дымом,
Лишь дорога в памяти легла:
Губы прижимай к губам любимым,
Обнимай горячие тела.

Не бессмысленно и не случайно
Наши встречи посылает Бог:
В каждом взоре брошенная тайна –
Многих дней таинственный залог.

И склонясь к устам, чужим дотоле,
Обнимая этот нежный стан,
Твердо знаю: непреклонной воле
Радостный подарок снова дан.

Ты подаришь счастьем иль бедою,
Заведешь иль выведешь в пути?
Всё равно; мы скованы судьбою,
И вдвоем нам суждено идти.