история балбалов [241], связанная с каким-то указом Павла I, история казахских жузов, Чингизиды, Бабуриды, восстания, продразверстка и казахский голодомор… Тюркская этимология русских слов и имен: пироги — от бюреков, Ермолай — от Ербола. Даже у печатного пряника и у того тюркские корни: ведь пряники эти печатали на Басманной улице, а «басман» по-казахски — печать. Мир ордынских кочевников. «Узбеки — это сарты, оседлые. У них там архитектура. А казахи и кыргызы — кочевники, купола Самарканда — это не наше. А наше — это юрта, шанырак, разговоры. Сюда едут за разговорами». Восточный мудрец, суфий с легкими курильщика. Еще я отмечаю, что за весь вечер ни разу не упомянул своего знаменитого дядю.
На следующее утро, пока Ербол занимается какими-то киношными делами, мы с Айжамал и Мусой едем на «Медео» и Чимбулак. «Медео» — знаменитый каток и спортивный комплекс в горах, главная достопримечательность Алматы. Головокружительные виды, фуникулер. Горы, которые никогда не приближаются. Сколько ни едешь им навстречу, они всегда на одном и том же расстоянии от тебя. В Шымбулаке организованы всевозможные развлечения для туристов: можно пострелять из лука, посетить юрту, примерить традиционные наряды, посадить на плечо беркута. При этом чуть ли не все посетители этого парка аттракционов — казахи. Курорт для внутреннего туризма. На вершинах — горы снега, пасутся яки (это значит, что мы забрались выше чем на 3000 километров над уровнем моря; ниже яков не бывает). Местные жители собирают в горах эфедру и горную малину.
А мои новые друзья снова развлекают меня фольклором. Кыргызы говорят про казахов, что те — «люди без легких». «Казахстан — единственная страна, где нет ни одного тубдиспансера. Потому что казахи — люди без легких». Почему без легких? Потому что постоянно бьют себя в грудь. Казахское ячество не по вкусу их более скромным соседям, кыргызам. Узнаю от них и другие интересные вещи. Например, о том, что у казахов и кыргызов не принято хвалить своих детей. Считается, что, если будешь хвалить, злые духи могут умыкнуть. Поэтому лучший комплимент, который можно сделать ребенку, — это сказать «тьфу, какой страшный».
На обратном пути заезжаем в село, заприметив табличку «Кумыс — саумал». Саумал — свежее кобылье молоко. Навстречу нам выезжает чабан на лошади. Айжамал спрашивает по-кыргызски, есть ли у них кумыс. Отвечают: «Кымыз бар». Эта юрта — не для туристов, в ней живут. Внутри — советская стенка с секретером, диван, телевизор. На диване спит мальчуган. Хозяин юрты, обветренный человек, усаживает нас за стол. Меня сажают на почетное место, и я сижу там, немой истукан, ничего не понимая в их казахско-кыргызском разговоре. Иногда мне переводят: кобылу доят каждые два часа, саумал получают сразу, а первый кумыс — после суточной закваски. Иногда они сдают юрту на выходные и уезжают в горы. Кумыс наливают половником в пиалы. Он густой, кисло-сладкий. Я покупаю два литра. «Будем проводить курс кумысолечения». Между прочим, на кумысолечение ездили и Толстой, и Чехов. Не то чтобы Чехову это особенно помогло.
Долго в юрте сидеть не удастся, так как мне уже поминутно названивает Ербол. Где мы? Почему задерживаемся? Через полтора часа мы с Ерболом выступаем в Доме на Барибаева. Я говорю: мы покупаем кумыс. Какой кумыс? Мы же опоздаем! Так нельзя! Спешно прощаемся с хозяином юрты и едем обратно в город. На подъезде к городу снова звонит Ербол: когда мы будем? Через пятнадцать минут. Какие пятнадцать минут? Мы же никогда в жизни не успеем! Нам же еще ехать на Барибаева! Но когда мы, как и было сказано, подъезжаем через пятнадцать минут, Ербол на удивление спокоен.
— Н, теперь все нормально. Отсюда до Дома на Барибаева ехать пять минут.
— Чего ж ты нас торопил тогда?
— Ну я ж не мог предположить, что вы действительно через пятнадцать минут подъедете. У нас, когда говорят «Через пятнадцать минут буду», это значит «Буду часа через полтора». Говорят «Да я уже тут, я тебя из окна моей машины вижу» — это значит, он еще из дому не вышел.
После чтения, как полагается, водка и бешбармак. Тосты по кругу, графин за графином, водка запивается пивом. И вот уже Ернат тащит нас в турне по клубам и кальянным. «Я ж центровской, меня тут все знают». Обещает нам полный вип-сервис, не уточняя, что это значит. Мы идем за ним, заглядываем в какие-то людные и модные клубы, но вскоре начинаем уставать и хотеть баиньки. «Если б я был на двадцать лет моложе, куролесил бы тут с тобой до утра». Возвращаемся в мою гостиницу и там, вместо того, чтобы лечь спать, продолжаем мешать пиво с водкой до рассвета. Узкая компания: Ербол, я и наш верный воин Ернат. Пьем за то, что он у нас кшатрий, нет, самурай. Клянемся друг другу в вечном братстве. Ернат готов отдать за нас жизнь хоть сейчас. Но сейчас не надо, и вообще не надо, пусть лучше живет и занимается чем-нибудь путным. Звоним Кенжееву, признаемся и ему в любви. Кажется, он даже прослезился.
На следующее утро лечимся хашем и кумысом (кумысолечение продолжается!), едем гулять на Кок-Тюбе, потом — к Ерболу пить чай, и меня начинают задаривать подарками в дорогу: Агата дарит красивые домотканые жилетки для девочек, Диана — оберег от дурного глаза, Ербол — кулек домашнего курута (съешь парочку, и можно на лошадь прыгать) и книгу «Бандитская Алма-Ата». Насчет бандитской не знаю, но что лихая, отвязная, без тормозов — это точно. Теперь понимаю, почему все рассказы о пребывании в Алматы — что у Осипова, что у Цветкова — можно охарактеризовать как «комедийный алкотриллер». Приехал, выпили, и завертелось. Теперь и мне есть что рассказать. Не только об угаре, но и теплоте, об истинно казахском гостеприимстве. Муса, Айжамал, Ербол, Ернат — рахмет! Продолжение, надеюсь, следует.
МЭРИ ПОППИНС ИЗ САМАРКАНДА
В начале 2020-го, когда Нью-Йорк стал одной из первых горячих точек ковидной пандемии, мы с женой решили последовать примеру многих знакомых и уехать из города, в котором прожили предыдущие двадцать лет. Ньюйоркцы до мозга костей, мы с трудом представляли себе жизнь за пределами небоскребной матрицы Манхэттена или ютящихся под рельсами надземки этнических анклавов Бруклина — Квинса — Бронкса. Все доводы «за» были умозрительными: тут — круглосуточные сирены скорой, увозящей соседей в реанимацию, и заточение в двухкомнатной квартире
