Конструкторская мысль уделила много внимания таким качествам ледокола, как его сопротивляемость сжатию, способность форсировать тяжелые льды, а также спасательным средствам.
Наружная обшивка корабля состоит из двенадцати поясов. Четыре из них обладают двойной обшивкой. Толщина листов обшивки 20-25 миллиметров. В месте двойной обшивки, называемой ледовым поясом, толщина достигает 40-45 миллиметров. Кроме того, имеется еще целый ряд бортовых продольных связей (стрингеров).
Яйцевидная форма предохраняет корабль от сжатий.
Бортовые стрингеры, двойная обшивка, усиленные палубы также спасают от сжатия.
По всему кораблю проведена специальная система трубопроводов. Она дает возможность перекачивать массы воды из одних отсеков в другие, из носа на корму, из борта на борт и таким образом в случаях необходимости накренивать судно в нужную сторону. Балластно-спасательный насос имеет производительность 1500 тонн в час.
Высота флагмана равна шестиэтажному дому. Все помещения корабля отделаны ценными породами дерева: светлый дуб, ясень, орех. В кают-компании — киноустановка, радио. Каюты комфортабельно обставлены: картины, койки с пружинными сетками, шкафы для одежды и белья, письменные столы, полки для книг, зеркала.
Для научных работников оборудованы специальные лаборатории. Они дают возможность гидрологам, биологам, гидрохимикам, гидрографам вести научные исследования.
Капитан корабля-орденоносец Михаил Прокопьевич Белоусов. В распоряжении его, помощников и штурманов — новейшие навигационные и мореходные инструменты, мощные радиоустановки.
Капитану Белоусову тридцать пять лет, но он настоящий «морской волк». Морская биография товарища Белоусова началась на Дальнем Востоке. Он плавал юнгой, матросом, затем учился, стал штурманом и, наконец, капитаном. Не раз он ходил вокруг света. Белоусов был капиталом комсомольского ледокола «Красин». Третьим помощником капитана на «Красине» под его руководством ходил Константин Бадигин.
Интересны два эпизода, которые способствовали взаимному сближению двух моряков. «Красин» проходил Лаперузов пролив. Оба его берега японские, но пролив международный. Перед входом в пролив судно попало в густой туман. На. вахте стоял Бадигин. Туман держался двое суток, и все это время Бадигин простоял на мостике…
Как раз во время этого плавания обнаружилась неисправность в жирокомпасе. Исправить компас на «Красине» никто не мог. Для исправления нужно было иметь специальную техническую подготовку. Тогда Бадигин сказал Белоусову:
— Разрешите вскрыть компас, я налажу его.
— Нет, не могу разрешить. Во Владивостоке мы вызовем специалиста, — ответил Белоусов.
Во Владивостоке на борт ледокола пришел инженер, специалист по гирокомпасам. Он осмотрел компас и сказал:
— Я вам не нужен: у вас есть свой превосходный специалист.
— Кто же это? — удивился капитан.
— Бадигин.
— Но он же нигде не учился, как же я ему доверю компас?
— Где учился — не скажу, а гирокомпас он знает…
Команда ледокола «Иосиф Сталин» состоит в большинстве из молодежи. Среди них шестьдесят комсомольцев и тридцать коммунистов.
Когда укомплектовывали ледокол, то тысячи молодых людей стремились попасть в состав его экипажа. Этой чести удостоились только лучшие.
Помполитом на ледоколе — Михаил Колобов. Он машинист первого класса.
Старший механик — Андрей Неупокоев, инженер, коммунист. Неупокоев потомственный моряк.
Группу электриков возглавляет инженер Цыкунов Это энергичный, хорошо знающий свое дело человек. Его прожекторы круглые сутки освещали путь ледокола во льдах.
Механик Александр Алферов ждет встречи с братом Всеволодом, механиком «Седова». Александр Алферов провел первую зимовку вместе с братом на дрейфующем корабле.
Старший радист флагмана Гиршевич — друг радиста «Седова» Полянского. Девятнадцать лет тому назад они вместе начали изучать радиотехнику.
Поход «Иосифа Сталина» к «Седову» в труднейших условиях еще раз доказал, что советский ледокольный флот — самый мощный в мире, а советские люди, наша молодежь, всегда готовы выполнить любое задание партии, правительства, горячо любимого товарища Сталина.
Подвиг седовцев, отвага команды «Иосифа Сталина», проявленная ею в борьбе с разбушевавшейся стихией.
вдохновляют нашу молодежь на новые подвиги во славу родины.
Л.К. БРОНТМАН
ДРЕЙФ ЗАКОНЧЕН
Рвал и метал одиннадцатибальный ветер. Огромные ледяные поля, в дрейф которых вклинился наш ледокол «Иосиф Сталин», бешено напирали на борты корабля. Под утро сжатие достигло высшей силы. Могучие ребра ледокола скрипели и стонали. Вздыбленные льдины кое-где уже равнялись с палубой. Положение было очень напряженным и могло стать опасным.
— Вынести аварийный запас на палубу! — распорядился Папанин.
В глубокой тьме, чуть разбавленной светом высоких ламп, начался аврал. Мы выносили из трюмов на палубу мешки с. мукой, теплую одежду, снаряжение. Работа шла быстро. Но ледокол блестяще выдержал испытание на прочность не сдал ни один шпангоут.
Однако сами ледяные поля не выдержали страшного взаимного напора. Гряды торосов вырастали очень быстро Все вокруг напоминало поле ожесточенной битвы было исковеркано, изломано.
Днем сжатие ослабло, стальные объятия разомкнулись, и вдруг обломки льдин начали покачиваться, стучать о борты корабля, перемещаться. Могучее дыхание океана донеслось сюда, в ледовый массив, отголоском шторма, бушующего на юге на чистой воде. Можно представить себе как кипела чаша Гренландского моря, если широкая зыбь пробилась через стомильный ледовый пояс к нам!
Зыбь довершила разрушительную работу, начатую сжатием. К вечеру поля изломало в куски, и тут мы увидели по-настоящему, какой мощный барьер держал нас, преграждая дорогу на север. Лед был четырехметровой толщины.
— Вот на таком точно куске мы и жили в конце дрейфа, — сказал Папанин, указывая на один небольшой обломок.
Мы посмотрели на эту «льдинку» и представили себе условия работы папанинской четверки. Льдина была величиной с площадку для танцев и зыбко качалась между соседними обломками.
Ночью произошел последний разговор но радио между двумя кораблями. Начальник экспедиции информировал капитана «Седова» об изменении ледовой обстановки, сообщил, что утром предполагает снова пойти па север.
— Думаю, теперь без остановки будем биться, — сказал Папанин. — А у вас зыбь чувствуется?
— Я уверен, что вы доберетесь обязательно, — ответил Бадигин. — Зыбь есть: лампа в кают-компании покачивается немного.
