— Где ты их находишь?
— С южной стороны кустов!
Определил, где юг, — и дело пошло. Из-за леса почти непрерывно слышались тяжелые раскаты грома. Туча закрыла половину неба и надвинулась на наш луг, но мы продолжали бегать от куста к кусту и радовались необычайно обильной добыче.
Вдруг яркая вспышка осветила все вокруг, а через миг содрогнулась земля. Грома я не услышал, только в ушах зазвенело. Илларионыч подбежал ко мне, стал что-то говорить, а я не слышал. В ушах стоял непрерывный звон. Илларионыч схватил меня за руку и потащил в лес. На ходу он о чем-то спрашивал меня, но я только видел, что у него шевелятся губы, а голоса не слышал. Слух ко мне вернулся лишь через несколько минут, когда мы были уже возле Урала.
Первое, что я произнес, было: — Вот это удар! Будто крупнокалиберный снаряд рядом рванул!
— Она в полсотне метров позади тебя ударила, — сказал Илларионыч, — я за кустами был, а ты на чистом. Вот тебя и накрыло волной.
Налетел порыв ветра. Закружились в воздухе сорванные с кустов листья, но дождя пока не было.
— Давай еще побегаем, — предложил я, — у меня все прошло! До дождя мы успели взять еще несколько змей. Даже когда пошел мелкий теплый дождь, змеи остались лежать на открытых местах, и мы продолжали охотиться. Только хлынувший ливень прогнал сначала змей, а потом и нас. На кордон мы пришли под проливным дождем, промокшие до последней нитки. В этот день мы отловили больше шестидесяти змей.
После этой грозы погода изменилась. Пришла предсказанная егерем полоса дождей. Дождь лил каждый день. Он начинался либо на рассвете и сеял до полудня, либо после полудня и шел до глубокой ночи. Урал работать отказался. В сырую погоду запаха змей он не чуял. Однако и без его помощи охотились мы удачно. Дожди напитали водой болото и выгнали змей из травы и мха. И перед дождем, и после дождя гадюки лежали теперь на кочках, пнях и по краю кустов.
Если дождь лил с утра, то ближе к полудню, еще под дождем, мы шли на луг и дожидались прояснения. Как прояснит — не зевай! Гадюки прогревались быстро и становились очень подвижными. Однако, если их не преследовали, змеи вскоре опять возвращались на то же место. Мы заметили это и стали отмечать места лежек змей, вешая на кусты пучки травы, а потом приготовили красные ленточки и стали привязывать их возле лежки ускользнувшей змеи.
Постепенно мы определили места, где змеи попадались постоянно. По лугам проходили осушительные канавы, вдоль которых росли полосы кустов. Эти полосы были излюбленным местом гадюк. В канавах стояла вода, было много лягушек. Очевидно, змеи приползали сюда питаться: отловленные здесь змеи в мешочках отрыгивали полу переваренные остатки лягушек.
Пройдешься вдоль полосы — в мешочке прибавится пяток змей. На некоторых участках (на метре полосы) встречалось по две — три гадюки. Заберешь этих змей, а через неделю там же лежат новые.
Змеи пожирали не только лягушек. В кустах было много птичьих гнезд. Довольно часто мы находили в мешочках проглоченных птенцов. Однажды я поймал очень крупную гадюку: длина се была чуть меньше метра. На брюхе этой змеи вздувался желвак размером с кулак. Через некоторое время в мешке рядом со змеей лежал мертвый бекас.
Кроме гадюк возле канав встречались и ужи. Говорят, что ужи враждуют с гадюками и убивают их. Я не раз видел, как уж и гадюка лежат рядышком и спокойно греются на солнышке. И ни разу не видел, чтобы они дрались. Борющихся между собой гадюк встречал. Шел я как-то по лугу и заметил, что возле канавы кто-то шевелит траву. Подошел ближе. Вижу: возятся две гадюки. Одна держит лягушку за голову, другая — ту же лягушку за бок. Чем бы окончилась их борьба — не знаю. Я не стал дожидаться конца борьбы — посадил обеих в мешок.
Видел я и охоту ужа на лягушку. Как-то в жару я устал и присел. Где-то рядом заквакала лягушка. Вообще-то я не обратил бы на это внимания, потому что на лугу было много мокрых мест и возле каждого орали лягушки. Однако эта лягушка не орала, как все, а издавала какие-то утробные звуки, вроде «урр урр — урр!». Меня это заинтересовало. Я поднялся и пошел посмотреть на необычную певунью. Звуки неслись от небольшого кустика. Я подошел так, чтобы моя тень не испугала лягушку, и осторожно заглянул за куст, туда, откуда слышалось непрерывное урчание лягушки. Лягушку я увидел сразу. Она урчала и осторожно подбиралась к основанию куста, а там, свернувшись кольцом, лежал крупный уж. «Ну, — думаю, — гипнотизирует он лягушку. Сама ведь она к нему лезет и при этом орет!»
О том, что ужи гипнотизируют лягушек, мне рассказывали много раз. Но в этот раз «гипноз» не состоялся. Чтобы лучше все видеть, я отвел веточку куста. Лягушка заметила движение ветки и сделала отчаянный прыжок, перевернувшись в воздухе через голову. Уж же продолжал лежать неподвижно. Присмотревшись, я увидел, что он время от времени выбрасывает из сомкнутых губ раздвоенный язычок. Не стал я тревожить ужа и вернулся на свое место. Минут через пять возле того же куста опять заурчала лягушка. Я снова подошел к кусту. Уж лежал на том же месте, а лягушка опять урчала и подбиралась к нему. Она не прыгала, а, осторожно переставляя лапы, ползла так, как солдаты ползают по-пластунски. На этот раз я не стал шевелить ветки, и вскоре лягушка приблизилась к ужу на расстояние двадцати сантиметров. Вдруг уж метнулся к лягушке и пастью ухватил ее за конец морды. Лягушка забилась, но вырваться ей не удалось. Перебирая челюстями, уж захватывал ее все крепче и крепче. Лягушка уже не урчала, а отчаянно скребла лапами голову ужа. Челюсти ужа все передвигались и передвигались. Глаза лягушки были уже у самого края пасти. Мне стало жалко квакушку, и я толкнул ужа концом хваталки. Уж не сразу отпустил свою жертву. Только после того, как я довольно сильно сдавил хваталкой его шею, он раскрыл пасть, и лягушка вырвалась. Она тут же прыгнула в траву, а уж скользнул в гущу куста.
С тех пор я, заслышав утробное урчание лягушки, каждый раз шел смотреть, что она там делает, и почти каждый раз обнаружив вал охотящегося ужа. Если лягушка замечала меня, то она удирала. Если нет, то, как правило, попадала в пасть ужа.
Не думаю, чтобы уж гипнотизировал лягушку. Скорее всего она замечала его шевелящийся язычок, принимала этот язычок за червяка, хотела съесть этого червяка и сама становилась добычей ужа. Если бы уж действительно гипнотизировал лягушек, то они не замечали бы моего приближения. Ведь общеизвестно, что живые существа в состоянии гипноза не реагируют на окружающее, а лягушки пугались меня и удирали.
Отличить ужа от гадюки было довольно просто: у ужа на голове резко выделяются желтые или красные пятнышки, похожие на ушки, а туловище у него однотонное — темно — серое или черное. У гадюк «ушек» на голове нет, туловище серое или рыжее и на спине резко выделяется зигзагообразная полоса. Кроме того, зрачки у ужей круглые, а у гадюк — в форме палочки, расположенной поперек туловища.
