— Это приходил Франческо. Он индеец и... мой друг... Я думаю...
Отец вышел из спальни и прикрыл входную дверь. Будто не слыша сказанного мною, он недовольно произнес:
— После восхода солнца дверь лучше держать закрытой, тогда внутри будет прохладнее.
Как всегда, он положил руку мне на плечо.
— Я рад, что у тебя появился друг.
Его взгляд упал на пол, и я увидел: отец был поражен не менее моего.
— Вот это да, будь я проклят! — сорвалось с его губ.
Встав на колени, он, как и я, рассматривал необычное покрытие пола.
— Прекрасно. — Отец не скрывал восхищения. — Просто удивительно!
— Это сделал Тэквайз, — спокойно пояснил я. Мне было приятно, что отец чего-то еще не знал. — Это его дом.
Отец в изумлении уставился на меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Франческо сказал мне, что никто не может жить здесь, потому что это дом Тэквайза. Он выстроил его, но когда сюда вернулись индейцы, Тэквайз ушел и больше не появлялся.
— Тэквайз? На кого он похож, этот Тэквайз? Тебе твой друг ничего не говорил по этому поводу?
— Они никогда не видели его. Он выходил только по ночам.
Отец задумчиво продолжал изучать пол, будто надеясь обнаружить в загадочных рисунках лицо мастера, сделавшего его. Потом переключил свое внимание на узор, окаймляющий комнату по периметру.
— Камень с фиолетовым оттенком. Это, сынок, яшма. Она встречается нескольких цветов. А это халцедон. Оба камня можно найти в каньонах вблизи пустыни. Очень хорошая работа! Этот Тэквайз, или кто бы там ни был, — талантливый человек. Мне бы хотелось познакомиться с ним.
— Ты не веришь, папа, что это делал Тэквайз?
Отец промолчал.
— Такую великолепную работу мог выполнить только человек, который очень любит свое дело. Мне бы хотелось увидеть его, — повторил он.
Медленно потекли дни, складываясь в недели. Иногда я играл во дворике, подружившись с несколькими голубыми ящерицами, или бродил по песчаным дюнам. Отец грелся под лучами утреннего солнца, перебираясь в дом после полудня, читал книги, которые привез ему Буркин. Порой после захода мы вместе ходили гулять. Встречавшиеся нам индейцы разговаривали с отцом с неизменным почтением, но к дому не приближались.
Отец никогда не выходил за ограду из кактусов без пистолета, предупреждал и меня.
— Если увидишь каких-нибудь незнакомцев... — Отец вдруг замолчал, встал, разбросал щипцами угли: что-то привлекло его внимание. Под углями оказалась железная коробка. — Никому не говори об этом, ни моим друзьям, ни своему новому знакомцу. В этой коробке деньги. Я начал копить их, когда родился ты. Если мне суждено умереть или быть убитым, приди сюда, возьми эту коробку, перепрячь в другое место и заровняй золу, будто тут ничего не было... Деньги тебе еще пригодятся.
Позже, в тот же вечер, когда отец читал мне «Квентина Дорварда» Вальтера Скотта, я плохо слушал его, потому что сказанное отцом не давало покоя. И я спросил, не отправиться ли нам немедленно, сейчас же, в Лос-Анджелес.
— Нет, не теперь, Ханни. Позднее, может быть. Питер прав. Здешний воздух и солнце помогают мне. Я чувствую себя гораздо лучше и стал меньше кашлять.
— Они будут искать нас?
— Да, Ханни, непременно будут. Никогда не забывай об этом. Старый дьявол обязательно появится. Но теперь он напоминает притаившуюся кошку, караулящую мышь, и очень хочет, чтобы мы забыли об осторожности, поверив, будто они никогда не придут. Вот тут-то они и нагрянут!.. — Отец опять посмотрел на птицу в середине рисунка. — Это ворон. Очень любопытная работа... Знаешь, Ханни, далеко на юге, в стороне от тропы юмов, по которой мы ехали, есть в горах место, которое называется Воронов Дом. Только индейцы знают о нем, но теперешние индейцы посещают его очень редко.
— Что там, в этом Вороновом Доме?
— Погоди, не торопись, сын. Когда я почувствую себя лучше, мы побываем там. Но туда лучше не ходить, пока ты хорошенько не подружишься с индейцами.
Больше он ничего не сказал, а я не стал расспрашивать. Зная своего отца, понимал, что задавать вопросы бесполезно, раз он теперь решил не объяснять мне причины.
— В свое время ты все узнаешь, — обычно говорил он. Так и вышло.
Позже, когда мы, пригревшись на закатном солнышке, сидели около дома, отец сказал:
— Это очень древняя земля. Гораздо более древняя, чем считают ученые, утверждающие, что первыми здесь появились индейцы, а до них никого не было.
Миллион лет назад и более жили здесь люди. Еще до ледникового периода и после него...
Что делают наши археологи? Разве они проводят раскопки на большой глубине? Разве они тщательно исследуют все части континента? Нет, они лишь царапают поверхность и успокаиваются, едва найдя какую-нибудь безделицу. А другим вполне хватает садов Эдема, они считают, что все люди появились оттуда.
Отец несильно закашлялся, однако продолжал говорить.
— Повсюду на этой земле встречаются камни с письменами. Одни оставлены современными индейцами или их прямыми предками. Другие пришли к нам из незапамятных времен... Как мы учимся у индейцев, так и индейцы учились у тех, кто ранее торил эти дороги. Среди них встречались путешественники. Сюда приходили корабли из Европы и Азии. Даже уже в мое время к нашим берегам приплывали китайские джонки...
Отец поглядел в окно на горы.
— Если уж они приплывают теперь, почему бы им не доходить до наших берегов и раньше? И они были здесь, Ханни, определенно были! Ты должен научиться читать по-испански. Твоя мама учила тебя, ты хорошо говоришь по-испански, но эти живые летописи на камнях надо уметь прочитать самому.
Отец Салмерон рассказывал об испанских солдатах, столкнувшихся как-то с какими-то азиатами, торговавшими с индейцами у берегов Калифорнии, как выяснилось — испокон веков. Еще он рассказывал о китайских кораблях, приближавшихся к побережью Калифорнии.
Отец замолчал, продолжая что-то говорить, но очень тихо, вроде бы про себя. Вдруг он резко вскочил.
— К черту все это, сынок! Главное — получить образование. Одно время ты ходил в школу, но здесь ее нет. В Лос-Анджелесе же...
Надо выбросить все это из головы, все это не важно! Будешь читать. Здесь много книг, сначала одолеешь их, потом найдем другие. Многие люди обладают обширными знаниями, не получив вообще никакого образования, даже не умея читать. Вот, например, твой друг Франческо. Он индеец, но, я уверен, скоро он будет знать больше тебя...
Снова текли неторопливые дни, и однажды...
Однажды, месяц спустя после того, как мы поселились здесь, вдруг чуть свет прискакал Питер Буркин. Он говорил быстро, все время оглядываясь назад, будто кто-то преследовал его. Я увидел Буркина задолго до того, как он въехал во двор.
