— Так вот, мистер Стюарт, когда идет дождь, ваша Мариголд и все ее друзья-приятели поднимают головы к небесам и открывают клювы. Они настолько чертовски упрямы и тупоголовы, что могут даже утонуть подобным образом. — И он снова ткнул в сторону бокового дворика. — У черномазых мозгов не больше, чем у индюков. Можете меня цитировать. Во время вчерашнего дождя один ниггер утонул в луже грязи. И не спрашивайте меня, как ему это удалось. Настолько они тупые. Из-за него я потерял долларов шестьсот, а то и больше. Поэтому, мистер Стюарт, для моего бизнеса лучше, когда светит солнце. А для вас лучше, если вы забудете про своего Полуденного Колокольчика. Его давно нет. Может, потонул где-нибудь в грязи.
Стычка в невольничьем загоне так меня расстроила, что я в бешенстве пошел куда глаза глядят, и вскоре добрался до района, где жили сами по себе негритянские семьи в приземистых домишках, отделенных друг от друга заросшими участками. На улице играли две девчушки, лет четырех и семи, старшая катала ржавый металлический обруч, младшая прыгала через скакалку. У обеих в коротко остриженных волосах были симпатичные розовые ленточки. Тут до меня дошло, что я уже довольно давно не видел ни одного белого. Более того, на меня уставились несколько чернокожих, сидевших на своих крылечках, а теперь пристально смотрели и обе девчушки.
Я подошел к малышкам и, улыбнувшись, воскликнул:
— О, какие славные девочки! Вы сестры?
Они переглянулись, очевидно, удивившись моему акценту. Младшая выронила гладкий белый камешек, который до этого держала в кулачке, а старшая девочка совершенно неожиданно завопила во все горло. Я невольно зажал уши, а она схватила сестренку за руку и понеслась прочь. Они бежали к старому покосившемуся домику, спрятавшемуся за толстым дубом шагах в пятидесяти от меня. Домчавшись до спасительного крыльца, старшая перегнулась через перила и сердито посмотрела на меня. Ее крохотная сестричка смотрела с любопытством и сосала большой палец.
Через мгновенье из двери показалась широкобедрая женщина в голубом шарфе, накинутом на голову. Старшая девочка показала на меня с таким видом, словно я был разбойником.
— Мадам, — крикнул я, — я всего лишь спросил девочек, не сестры ли они!
Она свирепо замахала руками, сгребла детишек в охапку и скрылась в доме, крепко хлопнув дверью.
— Ты сумел стать врагом тетушке Каролине Голд, так что попал в крупные неприятности.
Я повернулся на голос и застыл с открытым ртом: на скрипучем крыльце побеленного домика стояла старушка в брюках и домотканой жилетке. Под жилеткой не было рубашки, так что виднелись голые плечи и живот.
Я предположил, что ей лет семьдесят, потому что она была совсем седой и сгорбленной, но блестящие черные глаза смотрели молодо, а щеки были гладкими, как бархат. Я счел ее потрясающе красивой, но при этом несколько тревожащей, потому что она словно материализовалась из давно забытого сна.
— Она наложит на тебя заклятье, детка, такое сильное, что не будешь знать, куда деваться. Она как-то раз потопила корабль в гавани, и четыре человека так и не сумели нам рассказать, как это случилось, потому что ихние ротики так и не выплыли из-под воды.
— Мне кажется, я должен перед ней извиниться.
— Извиниться? Перед этой дрянью? — Она нахмурилась и хлопнула себя рукой по уху, прогоняя муху. — Иди-ка сюда, дитя, — сказала она, сжалившись надо мной. — Тебе, видать, нужна моя помощь.
Я присел, поднял блестящий камушек, который уронила младшая девчушка, и поднялся на крыльцо. Она присвистнула и восхищенно оглядела меня.
— Да ты высокий, молодой человек — чертовски высокий! Я Мэри Райт. Но почти все называют меня Лунная Мэри. Кроме моих детей.
Я сказал, что фамилия моя Стюарт, но попросил называть меня Джоном.
— Если ты не против, так я не хочу, чтобы меня сцапал дьявол, и буду называть тебя мистер Стюарт.
Я положил белый камешек на перила крыльца, попросив вернуть его младшей девочке.
Лунная Мэри взяла его и понюхала.
— Ты поднял его ради нее? Почему тебя заботит, что потеряла девчонка на улице черномазых?
— Маленькие девочки роняют свои вещи и обязательно хотят получить их назад. Я знаю это — у меня есть две дочки.
— У тебя какая-то беда, дитя. Не нужно иметь отличное зрение, чтобы понять, что ты забрался далеко от дома, а тут еще эта дрянь Каролина Голд накладывает на тебя заклятья, она-то не из тех, кто прощает, если напугать ейных принцесс. Слушай, я обычно не сую нос в чужие дела, но ты, хоть и попал в переделку, а все равно возвращаешь этот камешек… Погоди-ка меня здесь, дитя. — Она ткнула в меня кривым пальцем. — И смотри, не пугай больше никого.
Она зашла в дом, переваливаясь, как утка, и тут же вышла с бело-коричневым кувшином, в котором плескалось с пинту зеленоватой жидкости.
— Выпей это, — протянула она мне кувшин. Я спросил, что это такое, но она отрезала: — Просто выпей, и все. Не отрава. Или хочешь просто стоять, сложив ручки, и ждать? Каролина Голд будет не против, если ты дождешься, пока ее проклятье поселится в тебе.
Я поднес зелье к губам. Оно было кислым. Старуха фыркнула, видя мою нерешительность.
— Упрямство давно взяло тебя в плен, дитя. Здесь просто лимон с мятой, и еще кой-какие штучки. Никакое заклятье не попрет против моего зелья, если уж оно за тебя возьмется.
Оно было подслащенным, и в него явно добавили перец, потому что горло обожгло огнем.
— Ну что, не так уж и страшно, мистер Джон, а?
— В своем роде очень неплохо, — из вежливости прохрипел я.
Я заметил, что она назвала меня по имени, но старуха огрызнулась:
— Это не твое дело!
Потом схватила меня за руку и четыре раза повернула, бормоча что-то себе под нос, кажется, на каком-то африканском наречии. Потом заставила меня согнуться перед ней и сильно нажала пальцем на лоб. Позже я обнаружил прилипшую ко лбу золу.
— У тебя неудачи, мистер Джон? — спросила она, искоса поглядывая на меня. — Потому что выглядишь ты, как чертов неудачник.
Я поведал ей, что со мной случилось в невольничьем загоне, а это, в свою очередь, повлекло за собой историю моих поисков Полуночника. Когда я замолчал, она облизнулась с таким видом, словно пробует что-то очень вкусное, и протянула:
— Ты его найдешь. В этом я уверена.
Я спросил, почему, и она ответила:
— Да потому что есть в тебе эдакое. Ты уж не сдашься.
— А если Полуночник давно умер?
— Вот что я тебе скажу, мистер Джон. Люди находят то, что должны найти, если ты понимаешь, что я имею в виду. Так уж жизнь устроена. — Она похлопала себя по животу и добавила: — Я тебе еще скажу, если не обидишься. Ты все делаешь неверно, дитя. Пошел спрашивать на Кинг-стрит и в этот кошмарный загон. Эти белые знать не знают, куда делся твой Полуночник, да и не хотят знать. Тебе сразу надо было спрашивать нас здесь.
