Михаил принес императору клятву верности, но Феодор лишь с большой неохотой доверил ему командование. Вероятно, он опасался, что военачальник может восстать против него, и потому дал ему слишком малое войско, чтобы оно могло принести какую-то пользу. Михаил и его люди храбро сражались и дошли до самого Дураццо, но так и не смогли остановить восстание. К лету деспот уже стоял у ворот Фессалоник, а Михаил Палеолог, лишенный звания и вскоре отлученный от церкви, томился в никейской тюрьме. Столь постыдное обращение с выдающимся полководцем укрепило народ Никеи в убежденности, что их василевс больше не может править империей разумно, и военный переворот был бы неизбежен, если бы Феодор внезапно и очень кстати не умер от своей болезни в августе 1258 года в возрасте 36 лет. Поскольку его старший сын Иоанн был еще ребенком, он назначил регентом ненавистного Георгия Музалона. На смертном одре он заставил ведущих представителей аристократии поклясться в верности Иоанну и Георгию, однако во время заупокойной службы, которая состоялась через девять дней, они убили Музалона прямо у главного алтаря и разрубили его тело на куски. Последовал дворцовый переворот, в результате которого регентом назначили второпях освобожденного Михаила Палеолога (который, возможно, и организовал заговор).
Тридцатичетырехлетний Михаил во многих отношениях был очевидной кандидатурой: он мог претендовать на родство с семействами Дука, Ангел и Комнин, а его жена Феодора была внучатой племянницей Иоанна Ватаца. Его соучастие в убийстве Музалона следовало бы считать пятном на его репутации, но протовестиария так сильно ненавидели, что на это не обратили внимания. Михаил Палеолог пользовался огромной популярностью в армии, а священники были о нем хорошего мнения. Ему был дарован титул великого дуки (мегадукса) [87], а вскоре и титул деспота; наконец, в ноябре 1258 года его подняли на щит и провозгласили соправителем, а на Рождество короновали в Никее. Вначале императорские короны, богато украшенные драгоценными камнями, возложили на головы Михаила и Феодоры и лишь потом тонкую нить жемчуга надели на голову юного императора Иоанна IV.
Мало кто из собравшихся сомневался, что именно Михаил VIII Палеолог поведет своих подданных в столицу, однако прежде ему требовалось встретиться еще с одним врагом. В начале 1256 года король Сицилии Манфред, незаконнорожденный сын Фридриха II, вторгся в Эпир и захватил Корфу. Ранее деспот Михаил объединился с ним против Никеи, пообещав руку своей старшей дочери Елены. Манфред согласился и отправил новоиспеченному тестю 400 конных рыцарей из Германии. Вскоре к этому союзу присоединился и правитель Ахейского княжества Гильом II Виллардуэн, женившийся на второй дочери Михаила Анне. Конечной целью операции был Константинополь, что, безусловно, означало, что по дороге придется захватить Фессалоники.
Таким образом, когда воцарился Михаил Палеолог, против него выступила практически вся материковая Греция. К счастью, он отправил на Балканы большой экспедиционный корпус под командованием своего брата, севастократора Иоанна Палеолога, и великого доместика Алексея Стратигопула и в начале 1259 года приказал им выступить против врага. Две армии сошлись у Пелагонии, и коалиция практически сразу распалась. Деспот Михаил и его сын Никифор, ошибочно заподозрив союзников в предательстве, покинули лагерь и сбежали. Еще один сын, Иоанн I Комнин Дука, над которым Виллардуэн насмехался из-за его незаконнорожденности, со злости присоединился к никейцам. К началу битвы Иоанн Палеолог обнаружил, что против него выступила лишь кавалерия Виллардуэна и Манфреда, которые оказались беззащитны перед его половецкими лучниками. Рыцари Манфреда сдались и были взяты в плен, как и сам Виллардуэн, которого позже нашли прячущимся в стоге сена недалеко от Кастории и узнали только по торчащим вперед зубам. После этого Иоанн пошел дальше через Фессалию, а Алексей направился в Эпир и захватил его столицу Арту. Победа была полной.
Стало ясно, что возвращение Константинополя – лишь вопрос времени, и оно вот-вот настанет. Из всех союзников у Балдуина остались только папский престол и Венеция. Папа Александр IV не интересовался Балдуином, так что оставались венецианцы: они во многом несли ответственность за создание Латинской империи, а их флот из 30 кораблей все еще патрулировал Босфор. Однако вскоре даже с венецианской поддержкой возникли сложности, поскольку 13 марта 1261 года Михаил Палеолог, отчаянно нуждавшийся во флоте, подписал договор с Генуей, по которому обещал генуэзцам в обмен на помощь все концессии, которыми прежде пользовалась лишь Венеция, с собственным кварталом в Константинополе и других ключевых портах империи, а также свободный доступ к портам в Черном море. Для Генуи это было историческое соглашение, по сути заложившее основу ее торговой империи на Востоке.
Возвращение Константинополя в конечном итоге произошло почти случайно. Летом 1261 года Михаил VIII отправил Алексея Стратегопула с небольшим войском во Фракию, чтобы они там слегка побряцали оружием и заодно прощупали оборону города. В Селимбрии Алексей узнал, что латинский гарнизон отсутствует – венецианцы забрали его, чтобы атаковать никейский остров Дафнусия, чья гавань контролировала вход в Босфор со стороны Черного моря. Ему рассказали также о боковых воротах в стене, через которые несколько человек легко могли проникнуть в город. Шанс был слишком хорош, чтобы его упускать, и в ту же ночь отряд пробрался в город, застал врасплох стражников и сбросил их с бастионов, после чего тихо открыл одни из ворот, и на рассвете 25 июля 1261 года армия вошла в Константинополь.
Балдуин, разбуженный всеобщим шумом, бросился бежать. Пешком добравшись до маленькой гавани Буколеон, он сбежал на венецианском торговом корабле на принадлежавший латинянам остров Эвбея. Алексей и его люди тем временем подожгли весь венецианский квартал, чтобы моряки по возвращении с Дафнусии обнаружили разрушенные дома и напуганные семьи, сбившиеся кучками на пристани, и единственной возможностью для них стало бы возвращение в свою лагуну. Среди оставшихся франков, которых в общей сложности насчитывалось около тысячи, распространилась паника. Некоторые спрятались, другие бежали в монастыри, кое-кто даже воспользовался канализационными трубами; однако никакой резни не произошло. Постепенно франки выбирались из убежищ и спускались к гавани, где ждали 30 венецианских кораблей. Они тоже отправились на Эвбею, не позаботившись даже о провизии, поскольку летописи сообщают, что многие беженцы умерли от голода по дороге.
Император Михаил находился в 200 милях (321,8 км), в своем лагере у города Метеорий в Анатолии, и спал, когда прибыл гонец. Его разбудила сестра Ирина и сообщила полученные вести, но он поверил ей, лишь когда ему протянули брошенные Балдуином регалии. Михаил немедленно занялся приготовлениями, и 15 августа 1261 года въехал в столицу. Вначале в город внесли икону Божьей Матери Одигитрия («Указующая путь»), написанной, как всем было известно, святым Лукой, а затем через Золотые ворота вошел император, пешком проследовавший по традиционному маршруту до храма Святой Софии, где патриарх Арсений провел вторую церемонию коронации. На этот раз короновали только Михаила и его
