страшный шрам.
Нтсвану кто-то очень настойчиво тряс. Голова безвольно болталась, но её хозяин никак не хотел просыпаться.
– Ваня, так, значит, ты встречаешь любимых друзей? – произнёс незнакомый хриплый голос.
Он тут же открыл глаза и мигом превратился в Ваню. Перед ним на корточках сидел измученный, но счастливый Франсуа. За его спиной излучала радость Вутвамини.
Вечером на празднике по случаю возвращения одного из белых героев вся деревня, затаив дыхание, слушала рассказ Франсуа в Ванином пересказе.
То, что подарок народа Великого Вождя Мпанде предательски звякнул в проклятой богом фляжке, было не самым страшным. И то, как англичане поколотили на таможенном участке за то, что он пел ненавистную им «Марсельезу», тоже было не страшно. Страшное началось позже, когда они вспомнили и сообразили, что львиная доля контрабандных алмазов осталась у него в желудке.
Смена решила драгоценности, прилюдно изъятые у Франсуа, предъявить Короне. Формально все исполнено по закону. Контрабандист схвачен, контрабанда изъята и передана казне. Но… Сколько и чего умудрился проглотить Франсуа, пока его волокли по коридорам таможни, не знал никто. У таможенников было не так много времени, прежде чем передать его военным. Надо было как-то извлечь драгоценные камни из этого «проклятого лягушатника»!
Час или полтора Франсуа просто били. Без злобы, но методично, как выполняли свою работу. Прощайте, родные зубы! Он орал до хрипа, но это никак не приближало его «тюремщиков» к желаемому им результату. В смене оказался кто-то особо умный. Он вспомнил, как древние римляне на пирах освобождались от избытков пищи. Француза животом бросили на лавку и, раздирая рот, стали запихивать свои грязные пальцы. Но желудок к тому моменту был уже пуст. Так что Франсуа только зычно рычал, рыдал, ругался, но возвращать ему было нечего.
Алмазы не давали таможенникам покоя, а время поджимало. Кто-то предложил помять Франсуа живот. Двое его держали за руки и за ноги, а трое здоровенных мужиков огромными лапищами по очереди нежно гладили его по «животику». Чудовищное и уморительное зрелище одновременно. Несмотря на это, Франсуа хохотал как сумасшедший. И если бы его мучители продолжили процедуру хотя бы ещё на пятнадцать-двадцать минут, то алмазы точно сами попрыгали бы им в руки.
Снова среди таможенников нашёлся знаток, «доморощенный фармаколог», и предложил решить проблему насильственным употреблением внутрь касторового масла. Через полчаса его доставили в камеру пыток. Франсуа не на шутку струхнул. Первый стакан масла он тонким слоем разбрызгал на всех присутствующих. Таможенники осатанели, им же приходилось параллельно исполнять свои прямые обязанности, а тут мундир в мелкую жирную крапинку! Искрой это не назовёшь, а тем более всё равно не положено.
Связали, положили на пол и придавили горло лавкой. Крутить головой стало невозможно, рот держали открытым, запихнув в него какую-то ветку. Но и в этих жутких условиях французу удалось расплескать второй стакан. И тут гад, который рассекретил его фокус с водой и алмазами, схватил за кадык. Только тогда остатки масла вылили ему в рот и оно беспрепятственно просочились вовнутрь. Таможенники раздобыли ведро и принялись ждать. Сели вокруг кружком, подпёрли кулачками подбородки и, почти не моргая, вылупились на него. Цирк да и только!
Или касторка была дрянь, или её было мало на стальной желудок француза, или жадность Франсуа не имела границ, но ничего не происходило. Ровным счётом ничего! Желудочно-кишечный тракт затаился. Дождаться хоть каких-то реальных позывов на низ, таможенникам помешал патруль из гарнизонной тюрьмы. Каким же жадным и ненавистным взглядом его провожала вся таможенная смена. Уходило столько дармовых денег! А ведь каждый уже распланировал, как он их потратит.
Дальше Франсуа повезло, если это применимо к данной ситуации. Его, как особо крупного контрабандиста, поместили в одиночную камеру. И то, чего так долго ждали на таможне, произошло под полным контролем француза. Он даже пожертвовал частью положенной ему нормы воды, для того чтобы ополоснуть остатки своей алмазной роскоши.
С течением времени он научился носить камешки в разных местах своего тела. Это стало будничной, рутинной процедурой. Жадность настолько застила таможенникам глаза, что они не передали о секрете, который таил желудок лионца.
Суд признал его обыкновенным воришкой с необыкновенным товаром, но не военным преступником! Поэтому пеньковую верёвку заменили на многолетнюю каторгу. И тут ему повезло ещё раз. Его не сослали в Индию, а направили на восстановление железной дороги.
И потянулись один за одним дни и месяцы каторжного труда: подъем, пойло, кирка, работа, пойло, отбой. И опять по кругу. За это время француз несколько раз разбивал камнями пальцы рук, да так, что на нескольких ногти исчезли вовсе. Тогда же он заработал себе и шрам от виска до угла рта. А его кирка почему-то полюбила ноги, периодически целуя их своим стальным жалом. Так прошло три года и неизвестно, сколько бы ещё тянулось, если бы не случай…
В один, без преувеличения, прекрасный вечер из разговоров местных пленных буров он узнал, что стройка максимально близко подошла к землям свободных зулусов. «Надо бежать!» – решился Франсуа и стал искать слабое звено в охране. За этим занятием прошёл ещё один тягучий месяц. В охране был найден азартный картёжник, который сильно проигрался. Естественно, за деньги он был готов сотворить всё что угодно. Был найден подход к игроку: за один из камушков француза он согласился смотреть в другую сторону, но только один просвет между проверками караулов. Француз надеялся, что ночью ему хватит этого времени.
Франсуа скользил своим крючковатым носом вдоль травы и земли, как самая натуральная ящерица, только уже без хвоста. Наконец, можно было подняться, и остаток ночи он бежал во весь дух до опушки спасительного леса. Сзади раздались выстрелы, но ему это уже было не страшно. Он сбежал!
Тропический лес, конечно, хорошее укрытие и не только для беглого каторжника. Но как здесь прокормиться? В прошлый раз у них с Леонидом были трофейные ружья, а в этот раз ничего, кроме крючковатого носа! Три дня без еды совсем измучили организм, желудок выл как стая волков в студёную пору. Но неожиданно активизировался мозг, Франсуа вспомнил, как в детстве они мальчишками и девчонками гоняли по полям в поисках всякой живности. И палками забивали сусликов. Голод уже тогда постоянно терзал их детские души. Они запекали «дичь» в глине, а если удавалось стащить немного соли, морковки или лука, то случались настоящие пиры. Это было ни с чем не сравнимое блаженство!
Лионец нашёл приличную палицу и стал выискивать добычу. Первый день не принёс успеха. Все, кто хоть как-то мог претендовать
