протестующие, и страсти разгорелись еще сильнее, когда патриархом был назначен хорошо известный сторонник унии Иоанн Векк.
Выходит, в этот раз Михаил VIII Палеолог неверно оценил нрав своих подданных? Возможно, в некоторой степени это так. Он считал, что не мог поступить иначе: уния с Римом на время спасла греческую империю, так как лишила короля Сицилии и номинального императора Латинской империи Филиппа де Куртене, сменившего своего отца Балдуина в 1273 году, любого нравственного оправдания действий против Византии; она узаконила в глазах Запада право Михаила на Константинополь и устранила папскую оппозицию, выступавшую против его программы по удалению с Балканского полуострова оставшихся латинян. Однако цена этой унии была действительно очень высокой.
Задолго до того, как императорские послы добрались до Лиона, началась последняя кампания их государя на Балканах: его войска заняли Бутринти, вытеснив анжуйскую армию обратно к Адриатике. Король Карл, занятый Италией и Сицилией, был вынужден смириться с серьезными потерями людей и территорий. На следующий год брат императора, деспот Иоанн Палеолог, осадил Иоанна Комнина Дуку в его замке в Неопатрии, однако тот и прежде попадал в затруднительное положение. Однажды ночью он по веревке спустился с городской стены и незамеченным прошел через лагерь византийцев. Через три дня он добрался до Фив, откуда поспешил обратно с тремя сотнями всадников и напал на византийскую армию с тыла. Деспот изо всех сил старался собрать своих людей, но они бежали, охваченные паникой. Через несколько месяцев он смог отомстить: в битве при Деметриаде в Пагасийском заливе были захвачены почти все предводители франков. Для Михаила VIII Палеолога эта победа в значительной степени перевешивала предыдущее поражение, однако для деспота Иоанна даже этот триумф не смог возместить унижение в Неопатрии, и по возвращении в Константинополь он немедленно подал в отставку.
10 января 1276 года в Ареццо умер папа Григорий X. Сменивший Григория Иннокентий V сохранил близкие контакты с Византией, но гораздо меньше стремился к новому крестовому походу. Иннокентий тоже был французом, и его избрание стало победой Карла Анжуйского, который беззастенчиво интриговал в его пользу. Однако этот папа тоже умер, пробыв понтификом всего пять месяцев; его преемник Адриан V умер спустя пять недель после избрания; сменивший Адриана Иоанн XXI пробыл папой всего семь месяцев – крыша его нового кабинета рухнула и задавила его насмерть. Кардиналы собрались на шестой конклав за полтора года, и через шесть месяцев наконец смогли бросить вызов махинациям Карла и избрать папу, способного оставить след в истории.
Джованни Гаэтано Орсини, ставший папой Николаем III, происходил из одной из старейших и влиятельнейших римских семей. Он не собирался терпеть постоянное вмешательство Карла в дела папского престола, а уж тем более его имперские притязания. Долгие годы Карл пользовался своим титулом римского сенатора, чтобы влиять на избрание папы – точно так же, как правами императорского наместника в Тоскане, чтобы достигать своих честолюбивых целей в Италии. В течение нескольких недель после избрания новый папа лишил его обоих этих постов и категорически запретил ему нападать на Константинополь. Запад и Восток были для Николая противоборствующими силами, равновесие между которыми сохранял папский престол. Михаил VIII был рад видеть, что его враг усмирен и больше не угрожает его империи.
Папа Николай III, хоть и спас Византию, все равно с тревожным подозрением относился к восточной церкви, и ему требовались доказательства полной унии. К несчастью, он не обладал терпением Григория X и его дипломатической ловкостью. Весной 1279 года Николай III отправил к императору новое посольство с целым перечнем категоричных требований. Он особо подчеркнул отказ удовлетворить просьбу императора о сохранении греками их древних обрядов, существовавших еще до раскола: «Единство веры, – писал он, – не допускает различий между верующими и конфессиями». В конце письма он объявлял о своем намерении назначить кардинала-легата с постоянной резиденцией в Константинополе.
Во всем, что касалось Рима, положение Михаила VIII становилось невыносимым. Византийская церковь не скрывала своего гнева, и он понимал, что больше не может оказывать на нее давление. Ему оставалось лишь снова пойти на компромисс. Призвав во дворец всех высших церковных сановников, он заговорил с ними как никогда откровенно:
Я понимаю, что против многих из вас я применил силу и что обидел многих друзей, в том числе и членов своей собственной семьи… Я считал, что дело сделано и что латиняне не станут больше ничего требовать… Но теперь они требуют дельнейших доказательств унии.
Господь свидетель, я не изменю нашу веру ни на йоту, ни на одно слово. Я обещаю сохранить божественный Символ веры наших отцов. Если я приму послов радушно, это не причинит вам никакого вреда. Я считаю, что все мы должны обращаться с ними по-доброму, дабы не создавать себе новых проблем.
Его слова возымели действие. Греческие священники выслушали послов в молчании и каким-то образом сумели остаться вежливыми, однако они наотрез отказались дать требуемые клятвы. Больше ничего нельзя было поделать: может быть, послы и убедились в преданности Риму Михаила и его сына Андроника (а может, и нет), но их прежние подозрения в отношении всей греческой церкви лишь укрепились – сердцами византийцев по-прежнему правил раскол.
Уладить дело с Карлом Анжуйским папе Николаю III тоже не удалось. Его попытки примирить двух врагов игнорировали оба – Карл по причине того, что еще жаждал завладеть Константинополем, а Михаил – потому что договор мог связать ему руки на Балканах, где он весьма успешно воевал против Ахейского княжества, Эпира и Фессалии. Гильом Ахейский умер 1 мая 1278 года, через год после смерти его наследника Филиппа Анжуйского. Таким образом, по условиям заключенного в Витербо договора, Карл унаследовал княжество, а с ним и сюзеренитет над всей Восточной Европой, еще находившейся в руках латинян. Жадность и порочность его наместников скоро привели к открытому бунту местных народов, и византийские войска отвоевывали Морею даже быстрее, чем прежде.
Карла это мало волновало. Смерть Николая III в августе 1280 года означала конец наложенных им запретов, и Карл наконец взялся за приготовления к давно откладываемому нападению на Константинополь. Порты и гавани на Пелопоннесе пригодились бы в морском походе против Византии, но у него не было для этого достаточного количества кораблей. Атаковать придется с суши. Осенью 1280 года войско численностью около 8000 человек, в числе которых были 2000 кавалеристов и большой отряд сарацинских лучников, двинулось на восток через Албанию к византийской крепости Берат.
В городе находился сильный и хорошо оснащенный гарнизон, однако местный командующий отправил в Константинополь гонцов с просьбой срочно прислать подкрепление. Гонцы застали Михаила VIII Палеолога в сильной тревоге: в городе продолжали кипеть страсти по поводу унии с Римом, и многие из его
