— А леший его знает. Может каторжане беглые, а может ещё кто?
— И что он предлагает?
— Говорит у него в этом посёлке брат живёт, двоюродный, тоже егерь, говорит у него остановиться можно, заночевать, мол, дом у того большой, а завтра поутру, пораньше, дальше поехать, как только светать начнёт.
— Не нравится мне вся эта история, ну, да что делать, пускай показывает дорогу к своему брату, переночуем.
УАЗы свернули к центру посёлка и уже очень скоро остановились у высоких глухих ворот, егерь выскочил и побежал открывать ворота, из калитки, ему навстречу вышел такой же, как и он невысокий, коренастый мужчина с карабином наперевес.
— Аристарх, братишка. А я думаю, кого это черти принесли, на ночь глядя. Какими судьбами?
— Да по делам, Проша, по делам, вот видишь важных людей их Москвы, на охоту сопровождаю, захотелось им, понимаешь поохотиться в наших местах. А время выбрали совсем неудачное.
— Эй, вы, — прикрикнул, а хозяев Алексей, — не сильно там болтайте, лучше открывайте ворота, да дайте проехать, а на пустые разговоры у вас ещё целая ночь.
— Во, как видишь, братишка, командуют. Ладно, открывай ворота, что-то клиент нынче пошёл не терпеливый, таким охоты не будет, не умеют они ждать, а зверь, он ведь ты сам знаешь, не шибко спешит под пулю, зверю ему тоже жить хочется.
Двор был широкий, а дом действительно большой. Видимо егеря в этих краях пользовались уважением, а может на то были другие причины, задумываться Алексей не стал и вслед за хозяевами прошёл в дом.
На встрече отцу высыпала целая стайка детворы, пятеро, скорее всего погодок, младшем, как определил Алексей, было лет пять. Увидев Аристарха, они обрадовались и весело защебетали вокруг него, но как только в двери вошли посторонние люди, тут же успокоились и ретировались в свои комнаты, только самая младшая весёлая девчушка с очень солнечным именем — Сонечка, продолжала приставать к дяде с вопросами.
Вслед за детворой появилась жена хозяина.
— Проходите, гости дорогие, милости просим, располагайтесь. Чайку с дороги, а может и поесть чего?
— Что ты спрашиваешь Варя, — сурово ответил её Прохор, но была в этой суровости какая-то не заметная на первый взгляд, но очень глубокая нежность, — люди с дороги, конечно, ставь самовар, пироги тащи, да и чего покрепче не забудь. Проходите, люди добрые, сейчас чаю попьём. Такого чая вы в своей столице не пивали. У вас там как, чайник на газ поставил, вот вам и чай, а чай, настоящий, русский он не так готовиться должен, вода в самоваре, на еловых шашках закипеть должна, заварничек сверху прогреться, хорошенько, что бы чайный лист весь свой аромат отдал. А ещё хорошо в него листочки малины, лесной кинуть, смородины веточки да земляничные цветочки. Вот тогда настоящий русский чай получится. И ни в коем случае самовар не тушить. Он греться должен, и заварничек постоянно подогревать.
Алексей смотрел на всё это и никак не мог понять, неужели здесь в глубинке ещё сохранилось то русское радушие по отношению ко всякому, ступившему на твой порог. Насколько они в своих городах, в суете обнищали духовно. Ведь он, этот егерь даже знать не знал пришедших в его дом. Но они пришли с его братом, а значит они желанные гости в этом доме. И не важно, кто они и что они. Люди с дороги, с мороза, а значит и самовар сейчас на столе будет и пироги и кое-что покрепче.
— Извини, Прохор немного прикрикнул, там, на дворе, но сам пойми дорога дальняя, — обратился Алексей к хозяину.
— Да ничего, мил человек, я понимаю, — отмахнулся тот, и пошёл вглубь дома.
Очень скоро на столе появился не только самовар, а просто настоящий пир. Здесь были и солёные грузди и квашеная капуста, мелкие маринованные рыжики, просто горели в ярких лучах пятирожковой люстры. Помидоры красовались яркими красными боками, а солёные огурчики, только-только из бочки так и звали к себе, он просто говорили, возьми меня и съешь. И Алексей не выдержал, ухватил двумя пальцами небольшой огурец и с аппетитом громко захрустел им. Боже это был вкус детства, давно забытый. Когда-то очень давно он любил ездить зимой к бабушке в деревню, Там именно там была настоящая жизнь. Вырываясь на зимние каникулы из города, он отрывался по полной. Целыми днями мог пропадать с деревенскими мальчишками на высоких, Днепровских кручах, весело катаясь на санках или лыжах, а потом, прибегая весь в снегу, разгорячённый весёлыми зимними забавами с таким аппетитом уплетал не хитрую деревенскую пищу. Бабушка знала его любовь к солёным бочковым огурчикам, и всегда делала именно для него, небольшой бочонок, вот таких, маленьких, резких на вкус, хрустящих на зубах огурцов. А он был благодарен ей, и не надо было ему другой еды, кроме картошки, затолченной салом и жареным луком, да вот этих маленьких огурцов. А ещё большой кружки молока с куском чёрного, только что испечённого хлеба, намазанного толстым слоем уже засахарившегося мёда.
— Как огурцы? — Прервал его воспоминания Аристарх.
— Великолепные, вспомнил детство.
— Да, Варвара мастерица всякие соленья делать.
— Хватит болтать, прошу всех к столу, — прервал их Прохор.
А тем временем стол ещё больше преобразился. На нём появилось тонко нарезанное сало, домашняя колбаса, буженина и ещё какие-то не известные Алексею вкусности, совершенно отдельное место во всём этом великолепии занимали пироги, маленькие с блестящими, румяными боками. Какую начинку скрывали они в своих недрах? посередине красовался один огромный пирог, как потом выяснилось с рыбой, и конечно несколько, расставленных равномерно по всему столу графинов с прозрачной, как слеза жидкостью. Графины были своеобразной формы, гранёные, сужающиеся к верху. Таких Алексей никогда не встречал в жизни, и видел только по телевизору, в старых фильмах. И рюмки стояли под-стать графинам, не давно, привычные всем маленькие стопочки, а настоящие водочные. По форме они напоминали перевёрнутые маленькие графинчики, без дна, на высоких тонких ножках. Графины, пребывавшие до этого, по всей видимости, на морозе, моментально покрылись инеем. Среди них отличался один, он содержал в себе в отличие от остальных не бесцветную, а ярко-рубиновую жидкость. И конечно центральное место на столе занимал самовар. Он вмещал в себя не менее двух вёдер, сверху на нём примостился заварник, тоже внушительных размеров. Угли в самоваре продолжали тлеть, и от него исходил лёгкий аромат дымка, перегоревших еловых шишек.
— Аристарх, скажи на милость, ты специально всё это организовал? — Поинтересовалась Вероника у Егеря?
— Увольте, дамочка, как можно я и не предполагал, что мы к Прохору попадём.
