Хашеми Фазир наблюдал за машиной в иллюминатор, пытаясь волевым усилием заставить Абдоллу-хана принять его предложение. Сейчас он чувствовал себя лучше и был больше уверен в том, что доживет до священного дня на этой неделе, чем в воскресенье вечером, когда генерал Джанан ворвался в его управление с постановлением о роспуске внутренней разведки и забрал у него магнитофонные кассеты и Ракоци. Всю ту ночь он провел в мучительных раздумьях, потом, вчера на рассвете, выйдя из дома он обнаружил, что за ним следят какие-то люди, а позже утром его жену и детей на улице толкала какая-то толпа. Весь день до обеда у него ушел на то, чтобы оторваться от тех, кто висел у него на хвосте. К тому времени один из руководителей его секретной «группы четыре» уже ждал его на конспиративной квартире, и в тот же вечер, когда генерал Джанан вышел из своего бронированного лимузина, чтобы войти в свой дом, припаркованная рядом машина, набитая пластитом, разорвала его и его двух доверенных помощников на куски, полностью разрушила его дом, убив его жену, троих детей и семь слуг, находившихся внутри, и его престарелого, прикованного к постели отца. Свидетели слышали, как какие-то люди, убегая, выкрикивали левые моджахедские лозунги. После них нашли разбросанные листовки с грубо написанными словами: «Смерть САВАК, которое теперь САВАМА».
Сегодня рано утром, через полчаса после того, как Абрим Пахмуди тайком покинул постель своей очень тайной любовницы, ей нанесли визит какие-то жестокие люди. Снова люди слышали левые лозунги, и те же слова были написаны на стенах ее квартиры – ее кровью, блевотиной и калом вместо краски. В девять часов сегодня утром он отправился, договорившись об аудиенции, чтобы выразить свои соболезнования Абриму Пахмуди по поводу обеих трагедий: внутренняя разведка, разумеется, проинформировала его об обоих нападениях. В качестве пешкеша он принес с собой часть показаний Ракоци, якобы попавших к нему в руки из других источников, – как раз достаточную, чтобы представлять какую-то ценность.
– Я уверен, ваше превосходительство, если мне будет позволено возобновить свою работу, я смог бы собрать гораздо больше информации. И если бы моему управлению была оказана честь вашего доверия и ему было бы позволено функционировать как раньше – но подчиняться исключительно вам и никакому другому органу власти, – я смог бы предотвратить подобные гнусные деяния и, возможно, стереть этих собак-террористов с лица земли.
Пока Хашеми еще беседовал с Пахмуди, в кабинет с отчаянным лицом вбежал помощник и доложил, что террористы убили одного из самых значительных аятолл Тегерана – снова заминированный автомобиль, – и что Революционный комитет требует немедленного присутствия Пахмуди. Пахмуди тут же поднялся, но, прежде чем уйти, он отменил свое предыдущее распоряжение.
– Я согласен, ваше превосходительство полковник. На тридцать дней. У вас есть тридцать дней, чтобы доказать свою полезность.
– Благодарю вас, ваше превосходительство, ваше доверие переполняет меня счастьем, вы можете быть уверены в моей преданности. Прошу вас, могу я забрать Ракоци назад?
– Этот пес, генерал Джанан, позволил ему сбежать.
Потом Фазир поехал в аэропорт и присоединился к Роберту Армстронгу на борту 125-го и, когда они были в воздухе, принялся хохотать без остановки. Это был первый раз, когда в Иране использовали заминированные автомобили с дистанционным взрывателем. – Клянусь Аллахом, Роберт, – весело сказал он, – это идеально эффективная штука. Ты ждешь в ста метрах, пока не убеждаешься, что это он, потом просто нажимаешь на кнопку передатчика размером с пачку сигарет и… бум! Еще один враг навсегда устранен – и его отец! – Он вытер слезящиеся от смеха глаза; смех у него был заразительный. – Именно это и произвело впечатление на Пахмуди. Да, и без «группы четыре», это были бы я и моя семья.
«Группа четыре» выросла из поданного Армстронгом предложения, которое он принял и развил: небольшие подразделения из команд прошедших самый тщательный отбор мужчин и женщин, обученных самой современной тактике борьбы с терроризмом, очень высокооплачиваемых и всячески оберегаемых – ни одного иранца, каждый знает только членов своей команды, и все известны и преданы только Хашеми. Их анонимность означала, что при необходимости одних из них можно было использовать против других; индивидуально они были расходным материалом, легко заменяемым – на Ближнем и Среднем Востоке слишком много бедности, слишком много подло преданных движений, слишком много ненависти, слишком много бездомных, чтобы под рукой всегда не оказывалось море мужчин и женщин, отчаянно хотевших получить такую работу.
За эти годы его «группа четыре» окрепла и процветала, ее операции оставались тайной, большинство из них не были известны даже Армстронгу. Он посмотрел на англичанина и улыбнулся.
– Без них я был бы мертв.
– Я тоже, вероятно. Я чертовски перепугался, когда этот ублюдок Джанан сказал: «Даю вам день и ночь в счет былых заслуг». Эта сволочь никогда бы меня не выпустила живым.
– Верно.
В нескольких километрах под ними земля была покрыта глубоким снегом, и самолет уже летел высоко над горами, перелет до Тебриза занимал не больше получаса.
– Что насчет Ракоци? Ты веришь, когда Пахмуди говорит, что он сбежал?
– Конечно, нет, Роберт. Ракоци был товаром, пешкешем. Когда Пахмуди обнаружил, что кассеты пустые, а Ракоци в том состоянии, в каком он был, ценности не представляет – разве что в плане расплаты за прошлые услуги, – он никак не мог знать о его связи с твоим Петром Олеговичем Мзитрюком. Или мог?
– Маловероятно. Я бы сказал, невозможно.
– Он сейчас скорее всего в советском посольстве, если уже не мертв. Советы захотят узнать, что он нам рассказал… мог бы он им что-то сообщить?
– Сомневаюсь, он был уже на краю. – Армстронг покачал головой. – Сомневаюсь. Что ты будешь делать теперь, когда снова стал мистером Большим Боссом? Скормишь Пахмуди еще что-нибудь из информации русского за эти тридцать дней… если он еще будет жив через тридцать дней?
Хашеми натянуто улыбнулся и ничего не ответил. Я еще не твой мистер Большой Босс, я даже не в безопасности, пока Пахмуди не будет гореть в аду – вместе со многими другими. Возможно, мне еще придется воспользоваться твоим паспортом. Армстронг передал ему документ перед отлетом. Хашеми его очень тщательно проверил.
Потом он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, наслаждаясь роскошью и удобством частного реактивного самолета, который был уже над Казвином, всего в пятнадцати минутах лета от Тебриза. Но дремать не стал. Он потратил это время, раздумывая, что ему делать с САВАМА, Пахмуди и Абдоллой-ханом и что ему делать с Робертом Армстронгом, который слишком много знал.
