припекало по-летнему. Листва на берёзах лишь слегка пожелтела, да клёны разрумянились, а дубы, ивы и яблони, казалось, и не собирались признавать начинавшуюся осень, их листва зеленела по-весеннему. Коле Буторину, родившемуся и выросшему на севере России, в Вологде, всё это казалось чудным. Там, у них, на берегах Сухоны, в эту пору по ночам нередки были заморозки, а тут, в Литве, будто лето красное. Коля, раскинув руки на заднем сиденье, улыбался тёплому сентябрю и, довольный жизнью, что-то мурлыкал себе под нос.
— Вы, товарищ лейтенант, автоматик-то лучше бы на коленях держали, — повернувшись к Буторину, прокричал сквозь встречный поток воздуха водитель, — тут ведь постреливают иногда.
Буторин положил ППС на колени, убрал улыбку с юношеского лица, нахохлился, словно петух.
По восстановленному сапёрами мосту перескочили через Вилию и, свернув в бор, помчались хорошим песчаным просёлком. Вскоре повернули налево на уходящую в чащу еле различимую дорогу. Машина стала подпрыгивать на сосновых корнях.
— Стоп, — скомандовал Заманов, — ставь, сержант, аппарат вот на этой опушке, дальше мы с лейтенантом пойдём пешком. Здесь недалече, метров триста. А ты, Крючков, укройся в подлеске, наблюдай. Если что, дай очередь.
Буторин с Замановым подошли к хутору тихо, не по дороге. Вначале обошли его по кругу, озираясь по сторонам, запоминая места, где в необходимом случае можно будет укрыться. Вокруг стояла тишина, только на хуторе что-то равномерно постукивало.
Во дворе усадьбы их встретила опрятно одетая и приятная на вид хозяйка, шедшая из курятника с полной корзиной собранных яиц. Увидев двух молодых офицеров с автоматами, она вздрогнула, но сделала вид, что ничуть не испугалась и, кокетливо поправив сбившуюся набок косынку, мешая русские, польские и литовские слова, спросила:
— Цо панам офицерам требуется? Быть може панове желают бимбера и покушать? Арба [20] молока?
— Спасибо, нам ничего не надо, — как можно мягче, с улыбкой ответил Буторин и показал удостоверение офицера райвоенкомата. — Я из военного комиссариата, вместе с товарищем из милиции объезжаем хутора и сёла, где по спискам повята проживают молодые люди призывного возраста. Нам необходимо поговорить с ними о сроках призыва на действительную военную службу. Возможно, у кого-то есть причины для отсрочки.
Хозяйка успокоилась и пригласила офицеров присесть на скамью у сколоченного из строганных досок стола под большим навесом крыльца.
Заманов заглянул в блокнот.
— Вас зовут Алдона Баркявичене?
— Так, пан офицер.
— А мужа — Пятрас Баркявичюс?
— Так, пан офицер. Тилько нет его на хуторе, он к ковалю поехал, плуг надо чинить.
— А сыновья дома?
— Так, пан офицер. Марюс, старший, бурак копает, Линас, младший, дрова колет.
— Мы можем поговорить с ними?
— Так, пан офицер, — она поднялась, — йедна минута.
Подошли младшие Баркявичюсы, оба рослые, крепкие, в одинаковых синих ситцевых рубахах, заправленных в штаны от формы старого Войска Польского. Этой формы, оставшейся в тридцать девятом году на складах разгромленной польской армии, было столько, что всю войну спекулянты на Виленщине торговали ею на блошиных рынках (немцы этому особенно не препятствовали). Парни держались спокойно и уверенно. Офицеры представились, пожали им руки, чем настроили к себе ребят. К удивлению офицеров, молодые хуторяне сносно говорили по-русски. Заманов достал папиросы, предложил курить. Линас смущённо отказался, Марюс с удовольствием закурил. После нескольких формальных анкетных вопросов Буторин спросил:
— Марюс, ты уже получил повестку из военкомата?
— Да, получил неделю назад.
— Ты желал бы отсрочки?
Марюс, с минуту подумав, ответил:
— Нет, товарищ лейтенант, пойду служить.
— Где бы ты хотел служить? В каких войсках, я имею в виду.
Парень задумался, видимо, он себя к чему-то готовил, но не знал, как сформулировать ответ. Подошла Алдона, поставила на стол большой кофейник, блюдо с румяными пирожками, разлила ароматный кофе по четырём фаянсовым чашкам и удалилась в дом.
— Хотел бы ты, Марюс, в милиции служить? Нам такие парни, как вы с братом, очень нужны.
Лицо Марюса загорелось румянцем. Было видно, он что-то хочет сказать, что-то его мучило, беспокоило. Помог брат Линас:
— Говори, Марюс, говори. Когда-нибудь надо решиться.
Марюс взял из пачки ещё одну папиросу, нервно закурил.
— Мы с братом и сестрой за новую власть, — он говорил медленно, подбирая слова, — отец с матерью тоже не против Советов. Но они боятся литовских и польских бандитов, которые постоянно требуют продуктов. Я сам хотел прийти в милицию, да вы вот подошли. Да, я хотел бы служить в милиции, уничтожать этих подонков, но не знаю, как попасть к вам. Думал, если не сложится, после армии поступлю в сельскохозяйственный техникум.
— У тебя, Марюс, полное среднее образование, как и у брата, — сказал Заманов, — это очень хорошо, и мы дадим тебе рекомендацию для поступления к нам на службу. С Линасом решим через год, пусть сам определится, где хочет служить.
Линас согласно кивнул головой.
Заманов продолжил:
— Ваша сестра предупредила нас, что завтра ночью бандиты явятся на хутор. Это так?
— Да, товарищ старший лейтенант, — Линас перешёл на шёпот и огляделся по сторонам, — и мы с братом решили взять их, связать и передать в милицию. Мы не боимся их, оружие у нас есть.
— Отставить! — повысил голос Буторин. — Никакой самодеятельности. Вы о родителях и сестре подумали? Захват или убийство двух-трёх бандитов ничего не решает. Нужно всю банду ликвидировать, а для этого выяснить, где она располагается, её состав, вооружение, кто ей помогает… Надо проникнуть в банду, информировать органы госбезопасности и милицию, а когда будет принято решение о её разгроме, тихо и осторожно уйти.
Буторин замолчал, внимательно поглядел в глаза Марюса и продолжил:
— Вот мы и хотели предложить тебе, Марюс, принять участие в операции по уничтожению банды Крюка. Как ты на это смотришь?
Марюс, не раздумывая, согласился. Буторин и Заманов приступили к инструктажу парня. Он должен уйти с бандитами в лес. На карте обозначили места для тайников. Связь определили поддерживать через Бируте, заведующую сельской почтой (лейтенанта госбезопасности Соколауските).
— Помни, Марюс, — в заключение сказал Заманов, — как только ты дашь весточку, где базируется банда, мы будем рядом. Не нервничай, не суетись, за родных не беспокойся, жди команды. А Линаса просим помалкивать, родителям ни слова.
— И что, — возмутился Линас, — я не буду участвовать в разгроме банды? Это несправедливо, у меня есть оружие!
Офицеры и Марюс засмеялись.
— Будешь, — сказал Буторин, — но только по нашему приказу. Никакой самодеятельности, понял? И никакого оружия.
— Понял… — недовольно буркнул Линас.
Вернувшись к машине, офицеры угостили водителя пирожками, посидели, обдумывая визит на хутор, покурили и отправились в село, где в почтовом отделении их ждала лейтенант Бируте Соколауските.
Прошли сутки. На совещании
