будет исполнено в лучшем виде, — Аист самодовольно осклабился и вытащил из пачки Обуха новую папиросу.
Обух вновь сделал глоток из фляги и протянул её Аисту. Он понимал: задуманная Крюком операция — самая крупная, дерзкая и самая опасная из всех тех, что были на счету банды. Её успех гарантировать было невозможно. Русские тоже не дураки. МГБ и милиция повсюду имеют уши и глаза. Они научились использовать в своих интересах ненависть поляков к переезжающим в Вильнюсский край литовцам, которым новая власть помогает обустраиваться на польских землях, вербует в партию и комсомол, принимает на работу в советские учреждения, милицию, органы госбезопасности. И хотя он, Обух, хорошо поставил контрразведку и со своими ребятами держит отряд Крюка в железных руках, никто не мог гарантировать утечку информации. Пьют, негодяи, напропалую. К каждому бандиту надсмотрщика не поставишь. Нет у него столько надёжных и преданных людей.
И потом, как вывезти такой огромный объём продовольствия? Как уничтожить следы сотен повозок? Ладно, было бы лето, сосновыми лапами можно было бы замести. Теперь же в сентябре всё чаще идут дожди, колёса накатают глубокие колеи, их не скроешь.
А куда убрать вывезенное продовольствие? Три десятка лесных схронов примут от силы пятую часть. Четверть можно укрыть на близлежащем заброшенном хуторе. Что с остальным-то делать? Будто услышав мысли шефа, Аист сказал:
— Сжечь. Всё, что не вывезем, сжечь.
— Нет, Аист, вывезти удастся самую малость, остальное придётся сжечь на складе. Поэтому, когда наши люди снимут охрану у задних ворот, а Крюк начнёт вывозить продукты с задних складов, передние надо поджечь. Но ты этим заниматься не будешь.
Аист удивлённо выпучил глаза на Обуха.
— Это как понимать, шеф?
— Ты и ещё пять человек поедут со мной в Вильнюс. В пятницу, в девятнадцать часов, нам надо быть в привокзальном ресторане, там нас будет ждать человек. Об остальном узнаешь на месте. Людей подберёшь сам. Кстати, как новый паренёк, Марюс, кажется?
Аист молчал, задумавшись, глядел на тлеющий огонёк папиросы. Обух толкнул его в плечо.
— Ты что, оглох?!
— Простите, шеф. Как я понял, мы с вами в операции участвовать не будем?
— У нас будет другая, более важная операция, от которой зависит наше с тобой будущее. Так как этот парень, Марюс?
— Толковый паренёк. Грамотный, осторожный, ловкий, сильный, прекрасная реакция, очень выносливый. Главное — умеет язык за зубами держать.
— Замечательно. Возьмёшь его с собой. Как раз проверим в деле. А старшим диверсионной группы в операции на складах назначаю Быка. Он местный, хорошо знает территорию вокруг складов. Проведёшь с ним и его ребятами тщательный инструктаж. Крюку ни слова. Всё понял?
— Чего уж тут не понять? Всё сделаем в лучшем виде.
Марюс проснулся от холода. Открыв глаза, он не сразу сообразил, что спит не в своей уютной постели на хуторе, а на жёстком соломенном тюфяке, укрывшись старой немецкой шинелью. Группа Быка, состоявшая из десяти самых преданных Обуху людей, большинство из которых ранее служили в литовских полицейских частях и по которым давно плакала виселица, базировалась на заброшенном лесном хуторе, куда не было проезда на автомашинах, куда и гужевым транспортом с трудом можно было добраться — телеги едва проходили меж стволов деревьев. Селяне близлежащих сёл и хуторов в этот лесной массив не ходили, боялись. За два года не один человек подорвался там на немецких и польских минах; в массиве бесследно исчезали люди, собиравшие ягоды, грибы и хворост; днём и ночью из чащи раздавались непонятные, леденящие душу звуки. Лес был мёртвым, наводившим на людей ужас.
После завтрака Бык собрал группу, на грубо сколоченном столе разостлал лист ватмана с подробным планом армейских складов и схемой дорог, начал инструктаж о задачах их группы и каждого бойца в предстоящей операции. По плану Обуха группа должна захватить складские ворота, обращённые к лесу, проникнуть на склад и уничтожить внутреннюю охрану. Марюс получил приказ неотлучно находиться рядом с Быком и выполнять его личные распоряжения.
Вскоре прибыли Обух с Аистом. Обух долго совещался с Быком, потом кратко проинструктировал группу и отвёл в сторону трёх человек, Марюса в том числе.
— Вы будете участвовать в другой операции, — сказал Обух. — Поедете со мной на вокзал в Вильнюс. Марюс, ты водишь машину?
— Вожу, — уверенно ответил Марюс.
— Прекрасно. Сейчас пойдёшь вместе со мной и Аистом. В километре отсюда спрятан «виллис». Машина заправлена, в багажнике ещё две запасные канистры с бензином.
Обух достал из внутреннего кармана пачку документов.
— Это документы на машину, а это твои документы, — он передал Марюсу сложенные пополам замусоленные картонки, — ты работаешь водителем в Райпотребсоюзе. Документы настоящие, только их бывшему хозяину они уже не нужны.
Обух ухмыльнулся, а Аист заржал, словно жеребец.
— Довезёшь нас с Аистом до Грибушкай. Знаешь дорогу?
Марюс кивнул головой. Он много раз бывал в этом пригороде Вильнюса.
— Прекрасно. Потом вернёшься, заберёшь этих двух красавцев, — Обух показал головой на двух бандитов, — и обратно в Грибушкай. Ночевать будете там. Автомат спрячешь под сиденьем. Пошли.
Марюс уверенно гнал «виллис» по лесному просёлку и думал, как передать на почту сообщение. Ему просто повезло. Проехали большое село, и Обух вдруг крикнул:
— Стой! Давай назад, к почте. Знаешь где?
— Знаю.
Марюс остановил машину у почты, в тени старого клёна. Ему было приказано ждать в машине. Когда Обух с Аистом ушли, Марюс достал из кармана маленький блокнотик с химическим карандашом и стал писать записку. Писал быстро, по-русски, неумело. Вышли какие-то каракули, но понять было можно. Как теперь передать записку на почту? Он огляделся по сторонам и у разрушенного кирпичного домика заметил мальчугана, сидевшего на поваленной сосне и строгавшего ножом палку. Марюс свистнул и поманил его рукой. Паренёк неспешно подошёл к машине. Марюс спросил по-польски:
— Слышь, малец, можешь записку девушке на почте передать?
Паренёк улыбнулся.
— Кохана будет?
— Кохана, точно. А ты-то чей будешь?
— Сын коваля. Видишь нож? Я сам сковал. Тоже ковалем буду, как тятька. Давай записку.
— Ты, брат, отнеси её только тогда, когда на почте никого не будет. А это тебе, — Марюс сунул парню кусок жёлтого сахара.
— Не бойся, всё сделаю, — паренёк с радостью взял сахар и тут же стал его грызть.
Обух спросил у молоденькой работницы почты:
— Милая, связь с городом есть?
Бируте Соколауските сразу узнала Обуха, его фотография лежала у неё в сейфе. Она не испугалась, но напряглась. Снятый с предохранителя ТТ лежал на столе, прикрытый газетой. Через силу улыбнувшись, ответила:
— Конечно есть.
