type="note">[34] в заблуждение. Один из них просто выставил вперед ладонь, жестом приказывая Луи остановиться. И в то же мгновение, не успев ахнуть, и только дико выпучив глаза, начал сползать вдоль косяка на пол. Его товарищ, стремительно обернувшись, так и не понял, что же произошло — он не успел заметить торчащей между петель кольчуги, как раз против сердца, еще одной петли — головки обыкновенной вязальной спицы. В следующий миг кулак рыцаря обрушился на его голову, и воин рухнул поперек тела мертвеца. Ему повезло: торопясь, Луи так и не стал обнажать меч.
Граф быстро втащил обоих в комнату, затворил дверь и вновь пожалел, что на ней нет даже простой задвижки — ох уж эти постоялые дворы! Но он не собирался здесь задерживаться.
Опять выглянув в окно, молодой человек увидел почти ту же картину — двое у колодца, один рядом с лошадьми и пленником, которого никто не собирался хотя бы ненадолго отвязать от конского седла.
Теперь времени вовсе не оставалось: старший вот-вот заметит отсутствие тех двоих, что вошли вслед за хозяином в дом. Заметив — позовет. А не получив ответа, уже не сунется к «странствующему трубадуру» так беспечно.
Быстрым движением Луи вытащил из-за голенища сапога вправленный туда кинжал, прицелился, метнул. Кнехт, стоявший возле Блонделя, все же успел вскрикнуть. Но в это самое время заржала его лошадь, и тихий крик боли не был услышан ни у колодца, ни в доме. Охранник упал лицом вниз, и рукоять воткнувшегося ему в глаз кинжала, сразу погрузилась в вязкую лужицу крови, смешавшейся с пылью.
Луи выхватил меч, согнувшись, пролез в окно и соскочил во двор. Те, что возле колодца, не заметили его, зато увидел хозяин, как раз выходивший из низких дверей, с корытом помоев в руках. Он застыл на пороге, оторопело разинув рот, но медлил подавать голос: Луи был от него в двух десятках шагов — вроде бы и далеко, но кто ж их знает, этих франков…
Веревку, стянувшую руки Блонделя, граф разрезал одним движением меча, кажется, как следует порезав товарища, но выхода не было — коли попался, пускай уж терпит.
Краковую кобылку из конюшни не вывести: не успеть. Однако лошади кнехтов, кажется, тоже не плохи. Особенно конь их начальника — рыжий с белым лбом, гривастый крупный жеребец.
— Скорее, Блондель! — прошептал Луи, отцепляя от пояса убитого охранника меч и привешивая его к поясу трубадура. — Давай в седло! Ты как? Не ранен? Сможешь ехать?
— Вполне, — отозвался Блондель, подходя к своему коньку.
Луи тем временем перерезал подпруги у двоих ближних к нему лошадей, жалея, что не достать остальных, и одним движением взлетел в седло рыжего. Под этим седлом болтался арбалет, что было очень неплохо, только вот зарядное устройство у этой штуковины дурное: вместо обычного оттяжного крючка — здоровенная немецкая катушка [35]. Стреляет далеко, но заряжать долго, да и не зарядишь одной рукой. Луи, однако, проверил, на месте ли колчан и есть ли в нем стрелы. На седлах остальных воинов тоже висели арбалеты, а раз так, то неуклюжесть зарядного устройства, пожалуй, на руку беглецам — по крайней мере, не получишь стрелу в спину.
— Вперед! — скомандовал Луи и дал шпоры коню.
Вслед раздались сразу три вопля: закричал, наконец, хозяин, и эхом отозвались двое кнехтов, толкавшихся возле колодца. Покидав ведра, они бросились к лошадям, по пути пихнули ошалевшего крестьянина, который, шлепнувшись в дверях, окатил себя всем содержимым корыта и тем самым лишил завтрака своих свиней.
Воины оказались верхом, когда беглецы уже мчались по дороге во весь дух. Правда, Блондель и Луи далеко уехать еще не успели, но и преследователи не смогли пуститься в погоню: у обоих сразу же съехали набок седла. Кнехты, изрыгая крепкую немецкую брань, покатились в пыль, только теперь приметив своего убитого товарища, лежащего головой в луже крови.
Тем временем «трубадуры» неслись к лесу, к тому самому лесу, который вчера проехал граф Шато-Крайон, надеясь, что деревья скроют их от погони.
Оглянувшись, Луи с тревогой заметил, что Блондель все больше отстает. То ли он был слишком измучен, чтобы как следует понукать коня, то ли в предшествовавшей гонке слишком измучился сам конь. Так или иначе, гнедой скакал чересчур медленно.
Граф натянул поводья и подождал, пока Блондель поравняется с ним.
— Скачи вперед, — ответил он на вопросительный взгляд товарища. — Вон по той тропе.
— А ты? — выдохнул Блондель, в возбуждении забывая о своей куртуазной манере выражаться и запросто переходя с графом на «ты».
— Скачи, я сказал! — рявкнул Луи. — Здесь удобное место, чтобы остановить их. Быстрее, ради Бога!
К счастью, хотя Блондель и был трубадуром более, чем рыцарем, он все же бывал в сражениях и умел, когда нужно, исполнять приказ.
Луи проводил его взглядом и прислушался. Всадники, — судя по всему, их было трое, — приближались. Из-за деревьев доносились фырканье коней и брань бровастого начальника отряда.
Шато-Крайон еще раз навострил уши, дабы убедиться, что едут воины именно по той тропе, по которой проскакали сейчас они с Блонделем. И, дернув поводья, заставил рыжего жеребца отступить за ствол громадного вяза, наполовину закрывающего тропу. После этого молодой человек снял с седла арбалет и, наложив стрелу, тщательно натянул тетиву, что есть силы закрутив тугую катушку.
Едва он это сделал, в просвете зелени показались силуэты всадников.
Бровастый был, видимо, человеком искушенным. Увидав пустую тропу и громаду дерева, за которым мог притаиться враг, он поднял руку, приказывая двум другим остановиться, и сам тоже осадил коня. Больше всего в этот момент Луи боялся, что рыжий жеребец, почуяв хозяина, заржет и выдаст присутствие беглеца. Но рыжий молчал, прядая ушами и переступая с ноги на ногу.
Бровастый что-то крикнул. Молодой рыцарь на этот раз ясно разобрал слово «арбалеты». Так! Значит, он приказал зарядить оружие. Медлить нельзя — как ни туго крутятся катушки, у него в
