от берега, запрыгнула в неё, и лодка, развернувшись, под широкими взмахами вёсел заскользила вверх по течению.
– Не повезло тебе, девочка, что я не могу взять тебя себе, – говорил Пашеду с некоторым даже сожалением. – Но ты понимаешь, Херду-Анх против, не хочет она, чтобы ты была моей наложницей. Ты слишком молода, и она ревнует. Так что придётся мне продать тебя другу. К нему мы сейчас и поплывём. Сама видела, мои наложницы живут хорошо, а вот там тебе придётся несладко…
Эй-Нефер попыталась было посмотреть на него и повернула голову, но Пашеду тут же надавил на неё ногой и сказал раздражённо:
– Не крутись, лежи как положили.
– Мне неудобно, – сказала Эй-Нефер.
– Не надо было убегать, было бы ой как удобно в комнате на мягкой постельке, – мстительно сказал Пашеду. – Теперь приходится побыстрее от тебя избавляться, слишком уж ты шустрая.
– Ты так и так меня продал бы, – сказала Эй-Нефер. – Я всё знаю, я сама слышала, как ты говорил, что продашь меня в гарем, – соврала она.
– Сама слышала? – обалдел Пашеду. – Так это ты там шуршала, когда я развлекался со своей женой?
– Это она с тобой развлекалась, – поддела его Эй-Нефер. – И просто выгнала тебя.
Эй-Нефер засмеялась своим заливистым смехом. На самом деле, ей было не до смеха, но так хотелось задеть за живое этого наглого торговца людьми.
Пашеду разозлился.
– Эй, ты заткнись-ка там! – прикрикнул он и снова ткнул ногой ей в лицо.
– А что ты мне сделаешь? – ещё сильнее засмеялась Эй-Нефер. – Побьёшь? Выбросишь в реку? Нет же, ведь тебе за меня заплатят! А вот я могу уменьшить свою стоимость, хочешь?
И Эй-Нефер с силой ударилась головой о дно лодки. Из носа тут же хлынула кровь. Гребцы хладнокровно продолжали делать своё дело, а Пашеду, всполошившись, закричал:
– Что ты делаешь?! А ну прекрати немедленно!
– А то что? – спросила Эй-Нефер и ещё раз ударилась о дно.
Пашеду был в панике.
– Чего ты хочешь? Говори и прекращай уродовать себя! А ну, Бехмут, иди сюда быстро!
На корме лодки привстала старуха Бехмут и по дну лодки, мешая гребцам, медленно поползла на нос.
– Для начала развяжи меня, – потребовала Эй-Нефер. – И отгони свою гнусную старуху, не хочу с ней иметь дело.
Пашеду махнул Бехмут рукой, и та вернулась на корму. Он настолько опешил от того, что какая-то маленькая девчонка, которая, кажется, была полностью в его власти, умудрилась поставить его в подчинённое положение, что без раздумий наклонился над Эй-Нефер и развязал ей руки.
– Ноги не могу, – сказал он, и в голосе его слышалась просьба. – Ты прыгнешь в воду и уплывёшь. Должна же быть у меня хоть какая-то гарантия…
Эй-Нефер кивнула головой. Затем села, опёрлась о борт и, смыв речной водой кровь с лица, продолжила:
– Где Шере? Говори, если не хочешь, чтобы я прыгнула в воду со связанными ногами и утонула.
– Шере в усадьбе, – ответил Пашеду. – Он там… в подвале.
– Разворачивай лодку и возвращаемся в усадьбу, – скомандовала Эй-Нефер. – У Шере должны быть нормальные условия.
Но Пашеду уже пришёл в себя.
– Ну уж нет, девочка. Скорее я распоряжусь, чтобы тебя привязали к борту, и после этого ты не сможешь запугивать меня своими увечьями.
Эй-Нефер промолчала, поняв, что её шантаж действует ограниченно.
– Договоримся так, – сказал Пашеду. – В Иун-Та-Нечерт мы приплывём через пять или шесть дней. Всё это время я буду тебя хорошо кормить, поить, ты будешь пользоваться кое-какой свободой. За это ты откажешься от попыток себя изуродовать или убить, впрочем, убивать себя ты и так не захочешь. Пойдёт?
Эй-Нефер кивнула.
– Ну а что с тобой будет там, я не могу сказать, – мстительно сказал Пашеду. – Друг мой не из добрячков…
– Сколько он тебе за меня платит? – спросила Эй-Нефер с таким видом, словно речь шла о каком-то развлечении для неё.
– Обычно он даёт за девочек три дебена серебра, – сказал Пашеду. – Но за тебя я рассчитываю взять четыре, а может быть и пять.
И он плотоядно оглядел Эй-Нефер с ног до головы.
– Но у меня большие расходы, – заметил он. – Только дорога в два конца обойдётся почти в четверть дебена.
– Ничего, ты в накладе не останешься, – сказала Эй-Нефер.
При внешней уверенности и картинной бодрости на душе у девочки было горько. Её беспокоила собственная судьба, но она надеялась, что даже в худшем варианте она останется в живых и будет худо-бедно обеспечена едой, водой, одеждой… А вот Шере, возможно, оставалось жить совсем недолго, и как это изменить, она не знала.
Тем временем девять мускулистых гребцов наседали на вёсла, и лодка быстро скользила против течения Хапи. Солнце поднималось всё выше, однообразный счёт начальника гребцов действовал гипнотически, и Эй-Нефер, которую вскоре совсем разморило, погрузилась в глубокую дрёму.
Когда солнечная ладья окрасилась в багряный, лодка причалила к берегу и гребцы пошли размещаться на ночлег, а Эй-Нефер осталась в лодке, причём, Пашеду снова связал её и привязал к невысокой мачте. Так девочка и проспала до утра, когда гребцы вернулись, а Пашеду развязал её и дал еды.
Шере в это времяв своём подвале тоже завтракал: он в полутьме пережёвывал пресную лепёшку. Тело ныло от вчерашних побоев, спину саднило, ночью он мог лежать только на животе, а теперь сидел на голом полу, присыпанном речным песком. Не успел он доесть лепёшку, как явился Тайптах с плёткой и приказал ему лечь на живот.
– Пашеду сказал, пока его нет, каждый день прописывать тебе десяток плетей, – и он взмахнул плёткой.
Сегодняшняя экзекуция была намного больнее, чем вчерашней. Удары по незажившим ранам причиняли острую боль. Палач порол его старательно и с удовольствием. Сделав своё дело, он опустил плеть в небольшой чан с водой и красные струйки устремились ко дну. Пополоскав, экзекутор вынул плеть и отточенным движением забросил её на плечо, после чего дверь за ним снова захлопнулась. А Шере остался лежать на полу, не смея повернуться, так как каждое движение отдавалось в спине болью.
Так лежал он до полудня, когда вошедший слуга поставил рядом с ним пустую похлёбку с куском ячменной лепёшки. К этому времени острая саднящая боль превратилась в тупое нытьё, и Шере, который до сих пор лежал в полудрёме, повернул голову, а потом привстал на локтях и, наконец, сел. Безвкусную похлёбку с кусочками овощей он просто вылил в рот, а лепёшку медленно пережёвывал, как вчера, стараясь продлить удовольствие, чтобы обмануть голод. Он помнил, что этому научила его Эй-Нефер. Но как он ни старался, очень скоро маленькая лепёшка закончилась, и Шере снова лёг на песок.
Вечером дверь снова открылась, и кто-то бросил на пол ещё одну лепёшку. Шере никак не отреагировал, он спал. Проснувшись среди ночи, он до рассвета лежал, глядя в темноту и вспоминая Эй-Нефер и их неудавшееся путешествие.
Утром
