Жизнь в средневековой деревне - Фрэнсис Гис

без паствы, в одиночестве⁵⁰⁷. Воскресная месса была самой посещаемой службой. Роберт Мэннинг рассказывает о человеке, лежащем в постели воскресным утром: он слышит звон церковных колоколов, «призывающий людей в церковь», но предпочитает

Дьявол шепчет ему в ухо, веля не ходить на утреню:

Женщины из-за склонности к кокетству иногда опаздывали на мессу, как, например, дама из Эйншема, описанная проповедником XIV века: она «так долго приводила в порядок свои волосы, что едва успевала прийти в церковь до окончания мессы». Однажды на ее прическу спустился дьявол в обличье огромного паука. Молитвы, обряд экзорцизма, святая вода оказались бессильны против него, и лишь при виде Святых Даров паук убрался восвояси. Надо полагать, впредь дама приходила в церковь вовремя⁵⁰⁹.

Вильгельм Пагульский замечал, что людей вообще трудно зазвать в церковь: «Он вечно оправдывается, говоря: „Я стар или болен“ или „На улице холодно, а я немощен“. Или же он оправдывается так: „У меня большое хозяйство“, или вспоминает о каком-нибудь деле, но, несмотря на все эти отговорки, если кто-нибудь послушает его и скажет: „Я хорошо заплачу тебе [за посещение церкви]“, он перестанет оправдываться и придет на службу, как велит ему долг»⁵¹⁰.

Мессу служили на латыни, от прихожан почти ничего не требовалось; причащались, как правило, только раз в год, на Пасху. Поборники нравственности жаловались, что во время мессы собравшиеся болтают, сплетничают и флиртуют друг с другом. Джон Мерк осуждал нерадивых прихожан, которые прислоняются к колонне или стене вместо того, чтобы встать на колени. Во время чтения Евангелия следовало вставать, а когда оно заканчивалось – снова опуститься на колени. При звуках колокола, возвещавших об освящении Даров, верующие должны были воздеть руки к небу и читать молитву⁵¹¹.

Проповеди в XIII веке читали редко. Вместо этого священник порой просвещал своих прихожан, повествуя об исповедании веры, семи смертных грехах, таинствах, либо читал что-нибудь из сборника проповедей на английском языке, хотя такие книги все еще были мало распространены. Между тем искусство проповеди переживало возрождение благодаря странствующим монахам, доминиканцам и францисканцам. Члены этих нищенствующих орденов стали появляться в Англии с 1220-х годов, проповедуя в приходских церквях, с разрешения настоятеля, или под открытым небом. Произносимые ими яркие речи разительно отличались от скучных воскресных служб. Монахи ссылались на личный опыт, усыпали свое повествование притчами и занимательными историями, вовлекали прихожан в общение. Так, например, проповедник окликал женщину: «Прекрати болтать», а та немедленно отзывалась: «А ты? Болтаешь тут уже полчаса». Такие пикировки влекли за собой смех, рукоплескания, дальнейшее безобидное подшучивание⁵¹².

Монахи и приходские священники в своих проповедях следовали установленным образцам. Вначале проповедник объявлял, какие слова из Писания будут в центре его речи (thema), затем переходил к вспомогательной теме (antethema), обычно состоявшей из молитвы и призыва или приглашения к молитве. Приводим один из таких призывов (на день Успения Пресвятой Богородицы):

Господь Всемогущий, чья сила и благость изливаются на всякую тварь, по мольбе преславной Матери Твоей, всемилостивейшей Госпожи, и всех Твоих святых, восполни нашу немощь своей силой, наше невежество – своей мудростью, нашу слабость – своей благостью, чтобы мы имели от Тебя постоянную помощь и благодать и, наконец, вечное блаженство. Блаженство, которое Ты даровал нашей всеблагой Госпоже и ныне, и присно. Аминь⁵¹³.

После этого проповедник вновь напоминал тему. Затем шло вступление, которое могло начинаться с «авторитетного источника» – цитаты из Библии или одного из Отцов Церкви, или речи, составленной с учетом конкретных обстоятельств либо конкретной аудитории, или exemplum, наглядного примера («Примеры действуют сильнее наставлений», – указывал святой Григорий). Наконец, священник мог поведать просто «что-нибудь удивительное, искусно придуманное и любопытное» или нагнать на слушателей страху рассказом о бесах, сценах, имевших место на смертном одре и адских муках. Источников было множество: притчи, хроники, эпос, роман. Одна история – должно быть, особенно популярная у крестьянок – начиналась так: «Из хроник я узнал, что некогда жила достойная женщина, более семи лет ненавидевшая одну нищенку». Когда «достойная женщина» пришла в церковь на Пасху, священник отказался причащать ее, если она не простит ту, к которой питает вражду. Женщина неохотно согласилась, «скорее стыдясь ближних, нежели боясь Бога», и смогла причаститься.

И вот по окончании службы… соседи пришли в дом этой достойной женщины с подарками, чтобы ободрить ее, и возблагодарили Бога за состоявшееся примирение. Но потом эта окаянная сказала: «Думаете ли вы, что я простила этой женщине причиненную мне обиду сердцем моим, так же как устами моими? Нет! Как если бы я поклялась Богу, что никогда не подниму вот эту соломинку у моих ног». Она наклонилась, чтобы подобрать соломинку, и дьявол тут же задушил ее. Итак, пусть те, кто заключает мирные соглашения, делает это без всякого притворства, и да будут сердце и язык согласны между собою⁵¹⁴.

Основная часть проповеди обычно содержала три раздела: повествование о трех пороках, или объяснение символического значения Троицы, или рассказ о символических чертах знакомого всем предмета – замка, шахматной партии, цветка, человеческого лица.

Наконец, наставало время торжественного заключения: нередко священник просто подытоживал сказанное ранее, но иногда, особенно если прихожане дремали, произносил зажигательную речь об адском пламени. Он мог, например, сравнить муки грешника в аду с ощущениями человека, которого прокатили милю в бочке, утыканной изнутри раскаленными гвоздями. Пастыри любили поговорить о бесах с «обожженными и черными» лицами. Один был настолько ужасен, что «ни один человек ни за что на свете не взглянул бы на него». В преисподней раздавались «жуткий рев дьяволов, и плач, и скрежет зубовный, и стоны проклятых, которые вопили: „Горе, горе, горе, сколь велика эта тьма!“». Тот, кто хочет лакомств и прохладительных напитков, получит «не сласти и разносолы, но огонь и серу… Тот, кто отдал бы тысячу фунтов за каплю воды, не получит ни одной… Там будут мухи, жалящие плоть, и одеяния грешников будут полны червей… говоря коротко, там есть всевозможные мучения для всех пяти чувств, но главное – кара проклятия: мука оттого, что ты лишен небесного благословения, страшнейшая из всех мук… Подумайте об этих страданиях; клянусь Богом, они отвадят вас от выпивки!»⁵¹⁵.

Порой в завершающей части проповеди описывались Страшный суд и предшествующий ему конец