и он по неосторожности причинил мальчику боль. Он отодвинулся. А Хика ненадолго открыл глаза, пристально посмотрел на Шере и сказал:
– Запомни – иди только на красную ладью, только на неё. Когда её нет, лучше прячься где-нибудь…
«На какую ещё красную ладью?» – спросил Шере у Ка. И услышал ответ: «Он же бредит, ну чего ты…»
Только вечером, когда Шере снова сидел у стены, мучаясь от голода и жажды, и чувствуя сильные рези в желудке, дверь открылась, и Сетену принёс обычную пайку. Шере, обрадовавшись, встал и протянул руки, чтобы взять еду и воду, но Сетену неожиданно увернулся и сказал:
– Э, нет, пацан. За то, что днём шумел, ужин не получишь. Будешь терпеть до завтра. А в следующий раз будешь знать.
И с этими словами он снова скрылся за дверью. Шере кинулся было к нему, чтобы остановить, но дверь захлопнулась, и из-за неё донёсся довольный смех.
– Ему-то хоть дай воды! – заорал вслед Шере.
Тут же дверь открылась снова, и Сетену сильным толчком бросил его на пол. Затем он схватил Хику за ноги и волоком вытащил его из камеры.
– Смотри-ка! – удивлённо сказал он. – Живой ещё, – и посмотрел на Шере:
– А ты всё невредимый… ну и везёт же тебе!
Вытащив Хику из комнаты, он снова заглянул внутрь и сказал:
– Сиди тихо, чтобы не слышно и не видно. Тогда завтра получишь еду, – услышал он. – А нет, так пойдёшь под нож, буянов мы здесь долго не держим.
Шере даже расплакался от бессильной обиды. Он же не сделал ничего такого, что можно было принять за бунт или недовольство, только хотел помочь больному. За что же он терпит наказание?
Шере никак не мог уснуть. Он страдал не столько от голода, который был довольно умеренным, сколько от жажды и режущей боли в желудке. Долго он ворочался в темноте на жёстком полу своей тюрьмы и, когда ему показалось, что прошла уже целая вечность, он вдруг увидел себя лежащим на земле в зелёной роще.
А рядом с ним, как и в прошлый раз, когда его околдовали дочери Себека, сидела Эй-Нефер и тревожно заглядывала ему в лицо.
– Ты как, малёк? – спросила она.
Шере хотел было заплакать и пожаловаться, но сдержался.
– Я попал в историю, Эф-Нефер… ничего, выпутаюсь как-нибудь… – А ты как?
– А я убежала… меня же Пашеду продал своему приятелю… – сказала девочка и улыбнулась. – Теперь я на свободе. Правда вот… – она замолчала.
– Что? – спросил Шере и, поднявшись, облокотился на ствол дерева позади.
– Ничего, – сказала она, поднялась на ноги и протянула ему руки. – Пойдём отсюда. Пойдём отсюда, Шере!
Он встал и пошёл за ней, а она словно ускользала от него, смеясь. Шере побежал, она тоже побежала, оглядываясь на него и улыбаясь. Шере обрадовался, что Эй-Нефер такая счастливая, и вдруг она исчезла. Он подбежал к тому месту, где она пропала и увидел, что стоит на краю обрыва, а под ним плещутся волны Великой реки, и Эй-Нефер уже плывёт в её водах. Она помахала ему снизу рукой, и он, увидев, что ей ничего не угрожает, прыгнул к ней. Его полёт был очень медленным, и, к своему ужасу, Шере увидел, как с двух сторон к Эй-Нефер подплывают крокодилы. Пасти их были раскрыты как в моменты, когда они готовятся схватить добычу.
Он начал кричать Эй-Нефер, что рядом опасность, но она только махала ему рукой и смеялась. Когда крокодилы были уже в каких-нибудь нескольких локтях от неё, она заметила их и закричала от страха… а Шере, весь в поту, проснулся от этого крика. Рядом с ним сидел на корточках Сетену. Он тряс его за плечо, вытаращив глаза, и говорил:
– Ты чего орёшь? На твой крик вся округа сбежится!
Сквозь узкую щель под потолком пробивались лучи света. Шере молча поджал ноги и сел.
– Вообще-то, здесь все орут… – задумчиво сказал он, протягивая ему чашку с водой и некое подобие похлёбки с куском рыбы на неаккуратно слепленной из ила тарелке.
Шере протянул было руки к рыбе, но гордость вдруг вспыхнула в его душе, и он взял только воду, сделал несколько глотков и, поставив, отвернулся.
– Давай-ка, жри! – сердито сказал Сетену. – Уарсу требует тебя привести, может, последняя твоя похлёбка, так хоть наешься напоследок. Я сейчас вернусь за тобой.
С этими словами он вышел, пробурчав в дверях:
– Подмешивает он им что-то, что ли?
27. На переправе. 14-13 дней до разлива. Сешат опять уходит
Забрав быка у Мерита, Аба-Анер и Сешат снова понеслись к переправе. Аба-Анер никогда не думал, что бык может бежать с такой скоростью. Бег его был быстрым и одновременно плавным. Плавным настолько, что Аба-Анера на спине трясло не больше, чем если бы его везли на носилках. Ландшафты следовали друг за другом с огромной быстротой. Не успел он оглянуться, как городские кварталы сменились протяжённым пространством пустыни, а оно – зеленью оазиса по левую руку, и после снова пустыней. И вот уже позади многие тысячи шагов, и они выехали к выдолбленному в скале храму. Здесь Сешат спрыгнула с быка.
– Подожди меня тут, – сказала она и скрылась в тёмной нише.
Какое-то время Аба-Анер сидел на быке, затем спрыгнул с него. Ноги затекли, и, коснувшись земли, он потерял равновесие. Чтобы не упасть, ему пришлось присесть и коснуться ладонями каменистой поверхности. Выпрямившись, он решил размять ноги и принялся активно ходить туда-сюда вдоль храма, высоко поднимая колени. Размявшись и ощутив, что тело снова ему подчиняется, он остановился и посмотрел в сторону глубокой ниши в утёсе. Вид у неё был весьма величественным. Вдающееся глубоко в тело скалы пространство было отгорожено от пустыни вертикальными рядами отполированных каменных столбов. Их было пять, а выше располагалась идеально ровная почти зеркального блеска стена, в центре которой, прямо над средним столбом, был искусно выполненный барельеф систра, а над ним вырезанный в камне анх1. Аба-Анер подошёл ближе и обнаружил, что каждый столб тоже был украшен изображением систра.
Аба-Анер уже знал, что это удивительное рукотворное сооружение посвящено богине Хатхор, поэтому в том, что здесь присутствовал её символ, не было ничего необычного. Ему стало интересно что там внутри, и юноша сделал несколько шагов по направлению к нему. Однако не успел он даже подойти к столбам, как рядом оказался бык. Он преградил Аба-Анеру путь и лениво смотрел на него, повернув голову. Аба-Анер решил обойти быка, но не тут-то было: стоило ему пойти влево или вправо, как животное с необычайным проворством всякий раз снова преграждало ему путь, не давая приблизиться к храму ни на локоть.
– Эй, а ну с дороги, – сердито выкрикнул Аба-Анер и даже пару раз хлопнул в ладоши, рассчитывая
