— Если вы все-таки позволите, сэр…
— Ну хорошо, приступайте.
— В отношении потери «Сибиллы» я не считаю нужным вновь вызывать боцмана и помощника плотника, чтобы выслушать их свидетельства в свою пользу. Показания, данные ими в поддержку обвинения, проясняют факт, что мной было сделано все возможное в данных обстоятельствах.
— Это решит трибунал, — не удержался от комментария Краучер.
Есть ли смысл вызывать Джексона? Что он сможет добавить? Рэймидж решил, что колебания ни к чему, и сказал:
— Конечно, сэр. Однако показания графа Пизано затронули новый аспект дела, не отраженный в обвинении, и я прошу пригласить свидетеля со стороны защиты.
Он решил потянуть паузу, догадываясь, что Краучер ожидает услышать фамилию Джексона, и дать его нетерпению усилиться.
— Хорошо, в таком случае назовите имя свидетеля!
— Вызовите маркизу ди Вольтерра.
Барроу лихорадочным движением сорвал с носа очки, а Краучер громыхнул кулаком по столу, чтобы остановить часового, готового было открыть дверь и повторить слова Рэймиджа.
— Вы не можете вызвать маркизу.
— Почему, сэр?
Краучер помахал листком бумаги:
— Ее нет в вашем собственном списке свидетелей.
— Однако трибунал уже принял решение, что имеет право вызывать свидетелей, не обозначенных в списке.
— Трибунал — да, но не обвиняемый.
Рэймидж посмотрел на Барроу: тот перестал писать и наблюдал за Краучером.
— При всем моем уважении, сэр, я настаиваю, чтобы в протоколе была сделана соответствующая запись. Я просил вызвать только одного свидетеля. И насколько я понимаю, трибунал отказывается вызвать его?
— Вы правильно поняли, мистер Рэймидж. Главный судья-адвокат указывает: если трибунал предполагает, что какое-либо лицо может дать «важные свидетельские показания», то оно может быть вызвано. Маркиза уже рассказала нам все, что знала. Вы настояли, чтобы сказанное ею занесли в протокол. Трибунал не считает, что она может добавить «что-либо важное» к сообщенному ранее.
Рэймидж почесал шрам над бровью. Петля затягивалась вокруг его шеи — он сам накинул ее на себя, и теперь Краучер затягивает узел.
Облеченное в письменную форму и занесенное в протокол, решение Краучера будет звучать вполне убедительно… Если только он… А, черт с ним.
— Хорошо, сэр. Я прошу вызвать свидетеля, обозначенного в моем списке — Томаса Джексона.
«В бурю любой порт сгодиться», — подумал лейтенант.
— Действуйте, Барроу, — спокойно сказал Краучер. — Вызывайте свидетеля.
Когда Джексон вошел в каюту, Рэймидж почувствовал себя не таким одиноким. Но все же его якоря не цепляли дно: трибунал вынесет вердикт, что он виновен в трусости, и любой, кто прочитает протокол, согласится с приговором.
Американец был одет очень опрятно: на любой непредвзятый суд он произвел бы благоприятное впечатление. Произнося присягу и отвечая на формальные вопросы Барроу, его голос звучал ясно и чисто, если не считать легкого американского акцента.
При мысли, что американец осознанно пошел под арест, чтобы выступить свидетелем, а он еще несколько минут назад не хотел вызывать его, Рэймидж испытал приступ угрызений совести.
— Можете приступить к допросу, — сказал Краучер.
— Спасибо, сэр, — механически произнес Рэймидж. В этот миг в голове у него не было ни единой идеи. А, «Сибилла» — вот то, что должно заполнить пробелы.
— Когда вы впервые увидели меня на палубе после гибели капитана Леттса?
— Сразу после того, как вы вскарабкались на палубу, сэр.
— Вскарабкался? — переспросил Феррис.
— Да, сэр. Он очень плохо выглядел, рана на голове кровоточила.
— С этого момента и до того, когда мы покинули корабль, сколько времени вы не находились рядом со мной?
— Разве что несколько минут, сэр.
— Какие указания я вам дал при подготовке к уходу с корабля?
— Различные, сэр. Вы приказали принести карты и корабельные журналы, а также я помог вам разыскать книгу приказов и журнал регистрации писем.
— Если бы вы оказались старшим по званию из оставшихся в живых, какие шаги вы предприняли бы, чтобы удержать корабль на плаву?
Интересно, Краучер пропустит это?
— Ничего нельзя было сделать, сэр — «Сибилла» тонула слишком быстро.
Хорошо, попробуем еще раз.
— Если бы вы были командиром, как бы вы стали спасать раненых?
— Не знаю, сэр, — честно признался Джексон. — Выбранный вами способ был лучшим, но я бы до него ни за что не додумался.
— Перейдем к ночи, когда мы приняли на борт маркизу ди Вольтерра и графа Пизано: вы можете рассказать обо всем, что случилось с момента, когда мы впервые узнали об их приходе?
— Да, сэр, конечно…
В это мгновение дверь каюты затряслась, словно кто обрушился на дверную коробку. Это был стук, стук, не терпящей отлагательств, предназначенный дать понять капитану Краучеру, что есть веские причины для вмешательства.
— Эй вы, там, входите! — рявкнул Краучер.
Вошедший лейтенант подскочил к столу и передал Краучеру записку. Если судить по разгневанному взгляду капитана, лейтенант все равно что лишил его призовых денег лет за пять службы.
— Трибунал объявляется временно распущенным, — провозгласил Краучер. — Барроу, поставьте свидетелей в известность. Вы освобождаетесь из под ареста, — обратился он к Рэймиджу. — Но, разумеется, обязаны быть готовы, когда трибунал соберется вновь, — торопливо добавил капитан, видимо, поняв, что не стоит демонстрировать свою враждебность так открыто.
В этот момент над гаванью раскатилось глухое эхо одиночного орудийного выстрела. «Со стороны моря», — отметил про себя Рэймидж.
Рэймидж выбежал из каюты прежде, чем капитаны сумели выбраться из-за стола, поднялся на квартердек и подошел к борту. Примерно в миле от берега виднелся приближающийся к гавани линейный корабль. Он шел под всеми парусами, из под форштевня поднимался высокий бурун. На грот-мачте реял коммодорский вымпел, а на топе бизани развевался Юнион Джек — сигнал всем капитанам прибыть на борт. «Коммодор не теряет времени даром», — подумал Рэймидж.
Интересно, Джанна еще на борту «Трампетера»? Рэймидж обратился к лейтенанту, стоявшему у бизань-мачты и смотрящему в подзорную трубу.
— Маркиза уже отправилась на берег?
Лейтенант в изумлении опустил подзорную трубу.
— А, э-э… Нет. Она ждет в каюте клерка.
Рэймидж помчался обратно к каюте Краучера, откуда спешно выходили члены суда. Каюта клерка представляла собой крохотную клетушку рядом с капитанскими апартаментами, и через секунду он распахнул ее дверь.
