рукой взял повод коня княжны Лукерьи, которая все смотрела на покалеченную руку своего молочного брата: с полминуты Филипп держался в седле, как живое изваяние, а потом упал с коня – сам ли слез или лишился сознания, того княжна Лукерья узнать не смогла…
– Уходим в лес, Еремка! Драгуны разворачиваются, могут перехватить нас! Вертиду-уб! Пробивайся к проезжей башне с конными казаками к атаману! Я попозже к вам пристану! – прокричал Михаил Хомутов сотнику донских казаков, который неподалеку рубился сразу с двумя молодыми драгунами, один из которых довольно скоро вылетел из седла, словно его оглоблей вышибли на землю.
– Добро, Миша-а! – отозвался Вертидуб и к своим казакам: – Рубись, братки, до атамана! Гуртуйся вокруг меня и вали дружно, не отставай!
Три возбужденных сражением коня взяли в бег почти с места, из-под копыт полетели комья влажной после недавних дождей земли, густой лес на холме, где совсем недавно стоял сотник Хомутов со своими казаками, быстро приближался, обещая укрытие и спасение.
На верхней части склона холма Михаил Хомутов попридержал коня, обернулся посмотреть на поле боя: густая масса стрельцов в красных кафтанах обступила Уреньский городок, конные казаки и самарские стрельцы, ведомые храбрым сотником Вертидубом, прорубились-таки сквозь драгунскую лаву и стрелецкие ряды к проезжей башне, где сражение шло столь упорное, что противники то и дело сходились на ближний огневой, а то и рукопашный бой, когда в дело шли бердыши, пики, сабли и кинжалы с засапожными ножами…
– За нами гонятся конники! – рядом с Михаилом остановился Еремей Потапов, тяжело дыша и утирая ладонью взмокшее рябое лицо. – Смотри, Миша, вона опушкой с десяток драгун пустились в угон за нами. Поспешим, иначе перекроют дорогу, и нам не уйти будет от них на открытой пойме!
– Дуняша там! – вдруг подала впервые после встречи свой голос княжна Лукерья, вспомнив о служанке, но тут же сообразила, что возвращаться на восточную окраину леса, в ту сторону, где были конные драгуны, сущее безумие – Дуняша теперь со страху забилась в такую чащобу, что ее не так запросто сыскать будет, а тут еще преследователи на хвосте! Она ткнула пятками в бока белоснежного коня и погнала его в гущу леса, рядом с милым Михасем, а Еремей Потапов скакал позади, беспрестанно оглядываясь – не появились ли драгуны на просторном тракте, который в этом месте, как на грех, тянулся прямой нитью почти на версту.
– Пока не видно! – оповестил Еремей Потапов своего сотника, который быстро оглянулся себе за спину. – Они прикрыты холмом, но скоро объявятся!
Дорога, по которой они уходили от преследователей, влажная и истоптанная конскими копытами, наконец-то свернула влево, и почти в тот же момент позади показались припавшие к конским гривам драгуны. Продравшись опушкой к холму, объехав его подножье, они приметили уходящих разинцев в тот момент, когда те исчезали за поворотом проселочного тракта.
– Ерема, смотри по бокам какую ни то тропку! Надо оставить большак, иначе они до самой Москвы будут за нами гнаться! У них кони свежее наших, в сече не участвовали!
– Добро, будем смотреть! Тутошние мужики непременно тропинок должны были понаделать! – отозвался Еремей, сам отлично понимая, что долго скакать они вот так не смогут – вот-вот навстречу мог случайно попасться дозорный отряд князя Борятинского – и капкан тут же захлопнется. Тогда только в сабли кидаться, чтоб не попасть живыми в руки беспощадного воеводы! Петля или топор палача куда позорнее, чем пуля или сабля драгуна!
– Есть, нашлась тропка! Попридержим коней! – Михаил Хомутов сам заметил заросшую травой тропку, которая пересекала дорогу справа налево, а впереди большак снова делал крутой изгиб.
– Слава Богу, он на нашей стороне! – порадовался Еремей Потапов. – Псы боярские, эти гончие твари с ликами человеков, проскачут мимо, полагая увидеть нас за вторым поворотом. Куда едем? На правую или на левую сторону?
Михаил призадумался, прикидывая, где безопаснее, но княжна Лукерья решительно дернула повод своего коня и съехала с большака вправо, и уже в чаще пояснила свое решение:
– Объедем драгун воеводы Борятинского со спины, где они нас не думают ожидать. Заодно увидим, чем закончится сражение около Уреньского городка. Там же поищем мою служанку, которая стала доброй подружкой в моих бегах. Негоже Дуняшу в этаком диком лесу оставлять одну, я перед Господом за ее душу и тело в ответе.
– Хорошо, Лушенька, сделаем, как ты советуешь, – охотно согласился Михаил Хомутов, направляя своего коня вслед за конем княжны. Они быстро покинули тракт и углубились в лес, чутко прислушиваясь, не объявятся ли поблизости вражеские конники. Драгуны проскакали мимо, когда от большака до беглецов было уже более ста саженей, и за плотной завесой деревьев, которые не совсем еще лишились летней одежды, не приметили трех всадников, бережливо уходящих к югу, в сторону Уреньского городка, но значительно восточнее проезжей башни. Иногда с порывами ветра с той стороны доносились разрозненные или залповые выстрелы, изредка палили пушки, а людские крики, ржание коней почти заглушались вороньим гомоном над головами всадников.
– Держится еще наш друг атаман Ромашка, – негромко проговорил Михаил Хомутов, а в голосе княжна Лукерья уловила нескрываемое сожаление, что в такую роковую минуту его нет рядом с товарищами. Зато объявилась милая Лушенька! Он посылал верных друзей в Синбирск спасти ее – и такая горькая неудача вышла из этой затеи: погиб наипервейший друг Никита Кузнецов! А Лушенька вдруг нежданно-негаданно сама объявилась! Угадать бы такое наперед, и был бы Никитушка жив-здоров рядом, всегда готовый подставить плечо и прикрыть спину в любой сабельной рубке, как это и было прежде не один раз за долгие годы стрелецкой службы… Кабы знать, где упасть! Вот крадутся они глухой тропинкой в чужом лесу, а вон за тем, справа от них упавшим деревом, быть может, затаился десяток стрельцов с ружьями! И в сторону не метнешься – заросли не пустят!
– Кажется, обошли холм, – подал голос ехавший впереди Еремей. – Вона, видите, сквозь ветки светлеется опушка. Будем выходить?
– Господь с тобой, Ерема! – отозвалась за сотника княжна Лукерья. – Надо проехать ближе к реке, я там в овражке оставила Дуняшу и двух коней на привязи. Ежели драгуны на нее наткнулись – пропала девка, а ежели нет, она там ждет меня.
– Отчаянная ты, княжна Луша, и нет конца моему восхищению, – покачивая большой головой, проговорил Еремей, бережно отводя руками встречные ветки, которые простирались над тропинкой. – Скажи, как удалось уйти от воеводы Борятинского? Да еще и в этом казацком наряде? Будто волшебное слово знаешь, как птицей обернуться да из терема через окошечко вылететь на волю!
– О том долгий сказ, братка Ерема! –
