не тайные тропки беглых побродимов!
– Опасно, Еремка! Теперь на всех дорогах драгуны как угорелые носятся, отбившихся от войска вылавливают да на правеж к воеводе волокут… Сами как ни то убереглись бы, да вот, видишь, две барышни с нами, одна из которых бежала из-под караула от воеводы Борятинского и наверняка объявлена в розыск оповещением тех драгунских разъездов! – И негромко добавил, покосившись на женщин, которые о чем-то шептались по ту сторону дуба: – Ерема, у меня такая радость на душе, не могу скрывать, видит Бог! Луша-то, слышь, ребенка ждет! У меня наконец-то будет сын, Никитушкой наречем!
Еремей шапку пальцем сдвинул с взмокшего от ходьбы по лесу лба на затылок, поморгал удивленными серыми глазами, глянул на княжну Лукерью, которая все успокаивала молоденькую девицу, тяжелой ладонью хлопнул сотника по плечу.
– Вот это новость так новость, Миша! Ну, сотник, магарыч с тебя! Эх, жаль, не в Самаре мы, гульнули бы на славу, всем чертям в аду плясать захотелось бы!
– Да, Еремка, жаль, твоя правда. Созвали бы друзей, закатили бы пир, как ты говоришь. А теперь вот ломаю голову, как Лушу и своего будущего сына Никитушку от беды уберечь.
– Никитушку? – Еремей поначалу не понял, о ком идет речь, потом смекнул, лицо в оспинках слегка побледнело, и он одобрительно кивнул головой. – Хорошо решили вы с княжной, Миша! Пусть так наш друг Никита останется рядом с нами!
– Что присоветуешь, Ерема? Водить Лушу за собой по сражениям? А вдруг сызнова попадет в руки московских стрельцов? Могут не поверить, что княжеская дочь, без разбирательства повесят как бунтовщицу!
– Не годится такое решение, Миша! – тут же прервал его размышления Еремей. – Не бабье это дело, носиться с саблей по полям, тем паче, что княжна Луша теперь не праздна.
– Так куда же ей теперь? – Михаил пожал плечами. – В Самару – так там не сегодня-завтра появятся стрельцы воеводы Милославского! То-то ему будет в диковинку увидеть княжну Лушу в Самаре, а не в Москве, куда он ее спроваживал!
– Княжне Луше надо ехать домой! – твердо заявил Еремей. – Домой, и там рожать Никитушку. А наша судьба, Миша, по волжской воде вилами писана – кто может прочесть? А случись уцелеть нам – тебя в Самаре никто не ждет, кроме катов из Разбойного приказа.
Михаил в ответ на здравые рассуждения Еремея только и смог сказать с благодарностью:
– А ведь ты прав, Ерема! Светлая у тебя голова! Так и сделаем. Луша, подите сюда с Дуняшей!
Княжна Лукерья за руку подвела Дуняшу к дубу, у которого разговаривали Михаил и Еремей, внимательно посмотрела в глаза мужчинам, о чем-то догадываясь, спросила, готовая заранее возражать.
– Замыслили нас спровадить в какое-нибудь схоронное место, чтобы мы сидели там тише самой перепуганной мышки, а сами в угон за атаманом Ромашкой пуститесь? Я дала себе слово, Михась, что более я тебя одного не оставлю – куда игла сунется, туда и ниточка протянется! Чтоб я еще заглазно переживала…
– Успокойся, моя княгинюшка, – Михаил ласково погладил ее по плечу, ощутив ладонью теплую ткань казацкого кафтана темно-синего цвета. – Не о том речь. Надобно теперь думать о Никитушке! Как нам сберечь его да взрастить крепким казаком! Вот Ерема и говорит – на Самару в мой дом возвращаться негоже, там князь Милославский тебя живо сыщет. Стало быть – надо ехать к твоему родительскому дому, там и рожать Никитушку! Как тебе такое решение, а? – и пытливо посмотрел княжне Лукерье в глаза, с тревогой ожидая ее ответного слова, от которого зависит вся их дальнейшая судьба: гнаться ли в неведомые края за отступившим атаманом Ромашкой или тайными тропами пробираться в родное поместье…
У княжны Лукерьи глаза округлились и даже цвет как-то враз сменился со светло-синих на серые, словно вечерним туманом их покрыло, так поразили ее нежданные слова Михаила.
– Домо-ой? Да ведь я – беглая монашка! Меня сызнова ухватят и запихают в монастырскую келью, как курицу-наседку в плетеное лукошко, чтобы своего гнезда впредь не покидала!
– А кто наверняка знает, что ты беглая своей волей? – тут же нашелся что возразить Михаил, решив во что бы то ни стало уговорить княжну вернуться в родовой дом. – Сколько случаев было на Руси, что и умыкали девиц персидские и иные тезики, силой увозили в басурманские страны! По той причине и твои горести-приключения, покудова не выбралась с казаками из Персии. На том и стой, отказывайся сызнова возвращаться в келью… Оттуда мне тебя будет ох как трудно выкрасть!
– Я скорее соглашусь превратиться в сухую муху с голоду, чем снова поселиться в келье под строгим присмотром монашек, – твердо заявила княжна Лукерья и с тревогой не за себя, а за мужа спросила: – А ты, Михась? Как ты найдешь нас, когда кончится эта война и наступит чей-то гибельный крах?
Михаил задумался, даже пальцем потер морщинистый лоб, карие глаза наполнились тоской нового расставания, но Еремей Потапов нашелся, что присоветовать:
– А так и найдет, что сам проводит тебя до родительского дома! Неужто можно вас с Дуняшей отпускать одних сквозь всю Россию, где за каждым кустом беда затаилась? А согласится Миша, так и я рядом поеду, – и от того, что он придумал такое простое решение, у Еремея на полных губах заиграла добродушная улыбка. – А тетушке твоей, которая спровадила тебя в монастырь, скажи такую правду: что и колокол в церковь людей сзывает, да сам в церкви не бывает! Так и тетушка твоя ненаглядная! Пожелаем ей три ежа… под одеяло, – со смехом добавил Еремей и подмигнул Луше, улыбнувшейся его шутке. Княжна Лукерья просияла лицом – ей такое предложение Еремея пришлось по сердцу, но Михаил, недолго раздумывая, решил несколько иначе:
– Нет, друг Ерема! Тебе непременно надо сыскать атамана Ромашку и обо всем поведать. Трудно будет сыскать, знаю, потому как гоняет теперь воевода Борятинский наших казаков с места на место, как взбесившийся леший гоняет несчастное зверье, не даст долго на одном месте укрепиться. Но сыскать надобно, Ерема! Пусть атаман да и наши самаряне-стрельцы не подумают, что кинул я их в бою, испугавшись драгунских сабель. Ромашке так и скажи, что княжна Луша не праздна, сынишку ждет! Он поймет, что я иначе не мог поступить, погнавшись вместе с ней вослед атаману. Как привезу Лушу домой, тут же к войску ворочусь. Вас сыскать будет нетрудно, слухом земля полнится. Бери себе поводного коня, на случай гибели одного из них, и догоняй атамана.
– Коль велишь так делать – быть по-твоему, Миша, – Еремей снял шапку, поклонился поясно, пригнув голову к груди, выпрямился. –
