Прибыв в Бернардсвилл, Сурок покараулил целую неделю в космопорту Нью-Йорка возле репликатора и познакомился с межгалактической курвой[75], которая моментально затуманила ему мозги. Опустошив кошелек Сурка, Ра-ра-ра-трахта, так её звали, хотела покинуть его, но была завербована Сурком за более крупную сумму. Курва работала в паре и познакомила его с красивым высоким инопланетянином, в которого Сурок влюбился за минуту, а следующие полчаса они барахтались в постели, закрывшись номере отеля космопорта. Так как у Сурка денег при себе не имелось, то инопланетянин Ра-ра-ра-трахтин, так звали курвяка, счёт за услуги выставил с гигантскими процентами.
Привезенные в Кремль, инопланетяне показали свои способности Илье Лазаревичу, подвергнув его сексуальным домогательствам прямо в кабинете, после чего потребовали президента расплатиться. Илья Лазаревич сообщил, что они ничего не получат, а сядут в тюрьму за растление малолетних граждан Многороссии. Ра-ра-ра-трахтин возразил, что товарищ президент половозрелый, но Илья Лазаревич показал пальцем на детское личико Сурка и сообщил, что он ещё не достиг «восковоспелости».
В итоге курва и курвяк оказались должны Илье Лазаревичу и согласились выполнить задание безвозмездно. Когда они покинули кабинет президента, Илья Лазаревич с видом превосходства произнёс:
— Учись, Сурок, пока я живой, — а потом с удовольствием добавил: — А жить я буду оч-чень долго…
***Если у человека душа без изъяна, то её путь – прямо в Эссенариум. Такие люди идут в первых рядах, прикрывая слабых от пуль или, задыхаясь в дыму, вытаскивают своих товарищей из горящего бронетранспортёра. Их души Морти забирает сама, а не так, как другие – отправляя дистанционно, чтобы не пачкаться о душевную грязь. Они не проходят Чистилища и зловредных Янусов, а сразу притягиваются к Свету. Есть и другие, которые, прикрываясь демагогией и лозунгами, творят тёмные делишки, подрывая веру в то, о чём говорят сами. Их трудно уличить, так как они скользкие, как угри, подлые, словно шакалы, готовые исподтишка сделать гадость и уличить других в том, что делают сами.
Таким был комбат Степан Степанченко.
Фамилия у него другая, но пиарился он под этим прозвищем. Натянув на голову балаклаву, Степан с таинственным видом вещал по всей стране, нагоняя интригу, как в шпионском детективе. Говорил вещи правильные: о бездарности командования, о плохом снабжении, о бюрократизме власти и народ ему верил.
Однажды Тарасу позвонил знакомый врач и слезно попросил помочь одному комбату, так как у самого операции расписаны на полгода вперёд. Комбат просил сделать операцию своему бойцу на месте, под Донецком. Тарас не стал отказываться и на следующее утро сидел в «Volkswagen Transporter T4» вместе с оператором телевидения Лёшей, корреспондентом Юрой и Степаном Степанченко. Степан сыпал анекдотами и рассказывал фронтовые байки, а оператор время от времени включал камеру, фиксируя комбата и Юру. Ехали долго, так что байки комбата уже надоели и к вечеру приехали в деревню Карловка. Комбат повёл в кафе «Пикник на обочине», где пообедали, после чего Юра сразу же включил микрофон и под видеокамерой стал допрашивать Тараса о том, что он думает о поездке. Тарас ничего не думал, а хотел поскорее увидеть больного, поэтому ответил просто:
— Врачи должны быть там, где они нужны.
Подошёл Степанченко, обнял Тараса за плечи и стал рассказывать о том, что военных медиков не хватает и ему, Степанченко, приходится возить врачей самому. Тараса, наконец, привели в бывшую аптеку, где на столе, по всей видимости взятом в том же кафе, лежал боец, раненный в плечо. Боец был транспортабельным, поэтому Тарас спросил и санитара: — Почему не отвезли в ближайшую районную больницу?
— Ждали вас, — растерянно сказал санитар. Припёрся Юра и стал допытывать под камерой раненного, после чего опять что-то сказал Степанченко, но Тарас его не слышал, так как тщательно мыл руки. Когда закончил, выгнал корреспондента, который хотел запечатлеть операцию.
— Здесь вам не цирк! — безапелляционно сказал Тарас, чем вызвал недовольство и корреспондента Юры и комбата. Тарас вколол раненному бойцу новокаин и принялся искать пулю. Видимо, пуля была на излёте или отрикошетила от чего-то, так как находилась недалеко и не задела кость. Тарас вытащил пулю и тщательно обработал рану, не надеясь на санитара. Когда закончил операцию, то нашёл Степанченко в том же кафе «Пикник на обочине», где выпил чашечку кофе, а от водки отказался. Спать пришлось в палатке возле блокпоста на дороге, но Тарас не страдал синдромом принцессы на горошине, поэтому заснул сразу.
Следующий день не предвещал ничего плохого.
Солдат на блокпосту передал Тарасу, что комбат ждёт его в кафе «Пикник на обочине», видимо, это было его рабочее место. Когда Тарас подошел, то увидел, что комбат вышел из кафе и завернул за угол, разговаривая по мобильнику. Тарас прислушался к разговору, не показываясь Степаненко на глаза.
— Где я возьму тебе врача, — бурчал комбат, но тот, что в трубке, вероятно, был убедительным, так как Степан ответил: — Хорошо! Я сообщу!
— Я могу чем-то помочь? — спросил Тарас, появляясь из-за угла, но комбат, подозрительно оглянувшись, махнул рукой: — Уже не нужно, пойдём со мной!
— «Гриня» проведёт тебя в посёлок Невельское, — сказал комбат, когда он и Тарас зашли в кафе, — волонтеры туда завезли продукты, поедешь с ними назад.
Он вытянул карту и протянул палец зигзагом от Карловки до посёлка Невельского. Расстояние небольшое, километров пять, если по прямой, и Тарас подумал, что за пару часов дойдут. Правда, машиной доехать быстрее, но корреспондент для Степанченко, видимо, важнее, поэтому Тарас спорить не стал. Гриня, стоящий у стола, поправил пластмассовые очки и кивнул. Бывший учитель математики, высокий и согнутый, как вопросительный знак, он один из первых появился в батальоне и считался, как талисман, потому что его ни одна пуля не брала.
Тарас забрал свой медицинский чемодан и попрощался с комбатом. Вначале Тарас и Гриня шли за посадкой вдоль шоссе, а потом пересохшим ручьем, идущим в Карловское водохранилище, а дальше, как палец Степана, зигзагом по посадкам. В одном месте требовалось перейти пшеничное поле, и они побрели, успокоенные тем, что нигде ни души. Вокруг стояла тишина, точно не было войны, и когда упал Гриня, то Тарас даже удивился. Вторая очередь пересекла Тарасу грудь, и он тоже упал, опрокидываясь на спину. Прощаясь с жизнью, Тарас думал о том, что смерть оказалась безболезненной, так как, кроме ударов пуль, он ничего не почувствовал. Подошедший бородатый боевик, который стрелял в Тараса, увидел его открытые глаза и удивлённо воскликнул: — Смотри – живой!
