усесться и сохранить равновесие. И вскоре поймала себя на том, что управляет своим рааш’ке, даже об этом не задумываясь. Ее колено сдвинулось словно само по себе, и рааш’ке сразу же заложил крутой разворот. Она опустилась пониже в седле, позволяя ветру трепать ее волосы. Никс опустила лицо, чтобы защитить от его напора глаза, вглядываясь вперед из-под бровей.
Все это казалось… правильным.
Она поняла, что происходит. Это было пробуждение старых воспоминаний – смешение инстинктов и рефлексов прошлого с ее нынешними.
И не только у нее.
Рааш’ке под ней тоже постепенно откликался, вспоминая, попадая в знакомый ритм равновесия между всадником и скакуном. Они описали широкий круг, выходя из Пасти – используя восходящие потоки горячего воздуха не меньше, чем силу крыльев. Взгляд, брошенный назад из-под локтя, показал ей огненную паутину пропастей и трещин.
Набирая высоту, они отошли от нее и устремились к изломанному ледяному утесу на западном краю Щита. Воздух быстро остыл, а мир потемнел, освещаемый лишь звездами, луной и их отражением ото льда.
Никс еще больше наклонилась, чтобы оказаться поближе к очагу тепла под собой. Ей не требовалось указывать своему скакуну, куда лететь. Этим с ним уже поделились.
Рааш’ке взмыл еще выше, силясь перевалить через ледяной утес. На миг Никс уверилась, что у них ничего не выйдет. Приготовилась уже к столкновению, но в последний момент, сильно взмахнув крыльями, они перемахнули через край. Он оказался так близко, что Никс могла поклясться, что может протянуть руку и провести пальцами по льду.
Дальше ее рааш’ке уже спокойно скользил над Щитом, поднимаясь и опускаясь вместе с его контурами. Звезды сверкали над головой, как осколки льда. Воздух становился все холоднее, покрывая инеем ей спину и волосы. Никс еще крепче обняла своего скакуна.
Впереди она заметила четверых своих спутников, крепко прижатых к теплым животам. А где-то далеко сбоку мельком увидела Даала, пригнувшегося в своем седле. С другой стороны от нее мчался Баашалийя, время от времени кувыркаясь в воздухе от безудержной радости.
Рискнув высвободить одну руку, Никс провела пальцами по холодным кончикам косматой шерсти своего зверя, ощущая горячее тепло под ними. И тихонько запела – только лишь потому, что это казалось правильным. Этой песней она выражала свою признательность, делилась своим восторгом. Обнажила свое сердце, прославляя храбрость своего скакуна.
И вскоре тот запел в ответ, повторяя то же самое. Это был не разум орды, а просто один-единственный рааш’ке, открывший для себя чудо. И все же Никс смутно ощущала это великое присутствие, наблюдающее за ней из теней, безмолвное и необъятное.
Наконец – слишком скоро – мир впереди исчез в стене пара, отмечающий разлом, ведущий в Приют. Никс понизила свой напев до шепота. Она не была готова вернуться к крикам, ужасам и пожарам.
«Давай просто будем так и лететь хоть целую вечность…»
И все же Никс знала, что это ее желание невыполнимо. Все остальные впереди один за другим исчезли в клубах пара. А потом и она сама окунулась в них.
От внезапного тепла у нее перехватило дыхание. Пар ослепил, обжигая сернистой гарью. Никс даже крепко зажмурилась. Она почувствовала, как ее скакун резко перешел на снижение. При этом он резко взвыл, испуская рябь звуков и неслышного для других обуздывающего напева. Даже с закрытыми глазами Никс чувствовала, как эти золотистые волны, отраженные от земли, накатывают на нее, возвращая контуры и формы, очерчивая укутанный паром мир.
Она уже могла различить остальных, спускающихся по спирали вниз.
Они все кружили и кружили. И как раз в тот момент, когда Никс подумала, что это никогда не кончится, выскочили из тумана на открытый воздух. Под ними расстилалось изумрудное море. Справа вздымался ледяной утес. Между ними тянулась полоска пляжа.
Определить местонахождение Искара было нетрудно. Полоску песка и моря заволокла темная пелена дыма. Словно ощутив ее желание – или прочитав его в шепоте песни, которую она продолжала напевать, – ее крылатый скакун опустился ниже, направляясь к этому дымчатому шраму.
Ближе к Искару темная пелена распространялась далеко в море. Никс больше не могла сказать, по-прежнему ли халендийский корабль блокирует деревенские причалы. Даже «Пустельга» была проглочена дымом, скрывающим ее судьбу.
Впереди нее другие рааш’ке гоняли по кругу, раскачивая висящими под ними друзьями Никс и ожидая указаний. Вверху из тумана темными стрелами вылетел эскорт летучих мышей поменьше. Воздух наполнился черточками крыльев.
Вдали появился Даал, описывающий широкий круг.
Никс могла лишь представить, как он воспринял увиденное, – горящий Искар, обломки в море, бездыханные тела на пляжах…
И все же могла догадаться, на ком Даал сосредоточил свою ярость.
Райф, прихрамывая, пробирался сквозь дым по пляжу, опираясь на толстый тростниковый стебель вместо трости. Тот оказался не столь удобным, как его старый костыль, но натертая подмышка была только рада позволить больной ноге взять на себя часть веса.
– Ты не можешь идти побыстрее? – проворчал Дарант.
– Нет, если ты только не хочешь тащить меня на себе.
Дарант насупился и оглядел Райфа с головы до ног, явно прикидывая подобную возможность. Райф захромал быстрее, пока тот не утвердился в этой мысли.
Он только что провел Даранта и трех матросов через руины Искара. Им приходилось продвигаться медленно, опасаясь рааш’ке и любых задержавшихся здесь патрулей халендийцев. Как ни странно, единственной видимой угрозой – хотя и не такой уж серьезной – оказалась одинокая фигура в доспехах, выглянувшая из-за занавески дверного проема, а затем быстро юркнувшая обратно.
Тем не менее и другие фигуры украдкой сновали по деревне – просто смутные очертания в дыму. Эти тени, скорее всего, были пантеанцами, которые воспользовались затишьем в боевых действиях.
В остальном же Искар устрашающе затих.
Основательно отойдя от него по берегу, Райф оглянулся. Деревня уже была едва видна. Стало не только тише, но еще и темнее. Пламя успело сожрать камышовые крыши. Несколько осветительных горшков все еще мерцали, но самый сильный огонь превратился в тлеющие угли. Даже дым немного рассеялся.
Хотя совсем ненамного.
Райф старался не тереть свои воспаленные глаза, поскольку это лишь усиливало жжение. Легкие у него отяжелели от пепла. Все они изо всех сил старались не кашлять, чтобы это не привлекло внимание охотников в небе.
– Далеко еще? – спросил Дарант напряженным от тревоги за дочь голосом. Он тоже постоянно оглядывался назад, беспокоясь и за Глейс.
Дым скрывал мир вокруг них, но Райф использовал разбившуюся халендийскую шлюпку недалеко от уреза воды в качестве ориентира. Она все еще тлела, когда они проходили мимо нее.
– Надо еще…
Райфа прервало натужное пыхтение, но оно также стало ответом на вопрос Даранта. У варгра было куда более острое зрение, чем у любого из них. Кальдер пулей выскочил из серой пелены, как будто материализовался прямо из дыма. Он быстро обнюхал путников, убеждаясь, кто они такие, – а затем отпрыгнул в сторону, вмиг исчезнув в дыму.
Они направились за ним.
Когда цель была уже близка, Дарант покинул Райфа, больше не нуждаясь в проводнике. Трое матросов бросились за своим капитаном с топорами в руках, готовые освободить Брейль.
Один из них на пару вдохов задержался. На сломанную руку Перде поспешно наложили шину, но он отказывался оставаться в стороне. На плече у него лежал топор.
– Хватит уже едва волочить задницу!
С этими словами Перде повернулся и помчался вслед за остальными.
Райф нахмурился из-за такой черной неблагодарности со стороны пиратов, однако отбросил в сторону свою импровизированную трость и что было сил поспешил следом. Он боялся того, что они все найдут внутри шлюпки. Это был тяжелый день абсолютно для всех.
«Потерять еще и Брейль…»
Когда Райф наконец выбрался из дыма, перед ним открылось зеленое море. Разбитая шлюпка лежала прямо перед ним, темная и безмолвная. Дарант и все остальные направились к ней вброд. Кальдер шлепал впереди, ведя их за собой.
Фенн, стоявший в воде возле открытой кормы шлюпки, взмахнул
