— К идеалам, добру или справедливости, — дотошно уточнил любопытный Уизли, бессовестно продолжая лучезарно улыбаться и елозить пятой точкой по рёбрам и внутренним органам Поттера в тщетной надежде устроиться поудобнее.
— Во всех сразу!!! — рявкнул Гарри. — Всё, слезай с меня, органы у меня, в конце концов, не казённые. Говори, зачем пришёл, не на мягком же ты посидеть припёрся, в самом деле…
— Злобный ты сегодня, дружище, — попенял Рон, поспешно оставляя насест, — а насчёт мягкого не обольщайся — на тебе сидеть как на нашем старом диване. Том самом, который Фред и Джордж заколдовали. Из него ещё пружины лезут и кусаются, если пять минут посидеть.
— Помню, как же, — проворчал Гарри, садясь на кровати, морщась и потирая пострадавшие от совершённого Уизли акта вандализма рёбра. — Перси ещё на нём доклад свой писать пристроился, потом очень долго ругался. Так что случилось-то?
— Утро случилось, — бесхитростно развёл руками Рон. — Солнце встало, роса высохла, туман рассеялся, а минут через пятнадцать сюда заявится Берк и начнёт кукарекать. Все уже разбежались, а ты что предпочтёшь — бежать сейчас, или дожидаться утреннего петуха?
— Сейчас, конечно! — воскликнул Поттер, подскакивая с кровати. До него запоздало дошло, почему из лазарета уже две минуты как поспешно слинял последний из вчерашних потерпевших. — А прыгать сверху-то зачем было?!
— Настроение было хорошее, — пожал плечами Рон, сгребая в охапку поттеровскую мантию, висящую на спинке кровати.
Поспешные сборы, поиск очков и волшебной палочки, символическое застилание кровати и натягивание мантии были произведены в рекордные сроки, и уже через несколько минут юноши торопливо отступали с поля боя, оставляя врагам разгром и запустение.
Настроение, как оказалось, действительно было хорошим не только у Рона. Своё самочувствие Гарри так же не мог назвать иначе, чем великолепным. Энергия, можно сказать, била через край, не смотря на вчерашнее… лечение. Видимо, одним из свойств снейпова незабываемого варева было отсутствие последствий по утрам. Впрочем, надо сказать, что повторно Поттер сию мерзость внутрь принимать не стал бы, даже если бы ему сулили блага намного большие, нежели бодрое утро после выпавшего из памяти, но однозначно весёлого вечера.
По дороге друзья едва не натолкнулись на директора Берка собственной персоной. Лишь чудом, благодаря мистическому, но однозначно счастливому стечению обстоятельств и отменному слуху Рона, натренированному тяжёлым детством с Фредом и Джорджем и издалека уловившему антимузыкальные звуковые колебания, издаваемые директорской лужёной глоткой, юноши успели юркнуть в гостеприимную нишу в стене, избежав лобового столкновения с этим асфальтоукладочным катком министерской сборки.
Директор же целенаправленно перекатывался в сторону больничного крыла и громогласно вещал что-то про некомпетентность невозмутимо шагающей рядом Макгонагалл. Родного декана и подпольного лидера Поттеру было искренне жаль, но не настолько, чтобы явить себя из укрытия миру и принять огонь на собственную, уже порядком опалённую и прокопчённую, личность (в том, что Берк, увидев главного министерского любимца и обожанца, незамедлительно попытается перевесить собак на него, сомневаться не приходилось). А уж как и какими словами Берк обрадуется, застав в больничном крыле тишину и пустоту, юноша уже представлял себе в красках, но любоваться желания совершенно не испытывал: пусть Пожирательская братия с самозабвением наследственных мазохистов идёт Вольдеморту под Куруцио, а он, Гарри, впервые за месяц был бодр, свеж и не испытывал совершенно никакого дискомфорта. Великолепное, надо сказать, ощущение, почти забытое за мыслями о спасении мира. Хотелось, чтобы оно длилось и длилось. А вот Берк в это ощущение лёгкости и гармонии с миром ну совсем никак не вписывался. Завтрак — да, а вот Берк — категорически нет.
На трапезу Гарри с Роном, как это водится, опоздали, так что завтракать им пришлось в гостиной родного факультета, причём тем, что пожертвовали сердобольные однокурсники и прочие сочувствующие. Однако — увы — личные запасы пищи у учеников были прискорбно скудны: главный источник продовольствия — почта родителей, в военное время если и приходила, то с перебоями и запозданием, да после читки Берком, в ходе которой, как подозревали адресаты, все съедобные компоненты послания изымались директором в личное и немедленное пользование, изобилием деликатесов не радовала.
Хогсмид, разумеется, как источник продовольствия рассматривать смысла больше не было. В общем, есть хотелось, а ждать обеда нет. Рон изъявил желание предаться общению с Парватти и прочим обществом, а Гарри же остался насуплено сидеть в одном из кресел возле камина и размышлять, настолько ли он голоден, чтобы отправиться на поклон домашним эльфам.
Примерно в тот момент, когда гордый гриффиндорец постановил, что подниматься и куда-то идти ему лень, в помещении гостиной, там, куда самоустранилось пошушукаться то самое «общество» в составе Дина, Симуса, Рона и Парватти с Гермионой, вспыхнула перепалка. Само по себе оное событие редкостью, конечно, не было, однако в данном случае ситуация усугублялась наличием в пределах видимости разрушительной троицы: Забини, Морган и Томас. Но если двое последних внимали разгорающейся драме с подобающим благоговением и с почтительной дистанции, то Брендон Забини бодрым козликом скакал между спорщиками, с отточенной годами жизни со старшим братом сноровкой уворачивался от досадливых подзатыльников и вставлял свои комментарии а также абсолютно бесценное личное мнение.
— А я не подстрекатель, а вы не подерётесь! — бодро возвестил мальчишка, заранее отпрыгивая от карающей длани Рональда, на личном опыте знающего, как полагается правильно вести себя с маленькими спиногрызами. Опрометчиво так отпрыгнул — спиной вперёд, не озаботившись разведкой и не обезопасив тылы от возможных посягательств со стороны враждебных элементов. Собственно, за неосмотрительность в отношении тыла он и поплатился: получил наконец символический, но вполне заслуженный подзатыльник от Гарри, заинтересовавшегося происходящим и даже изволившего, отринув мысли о продуктах и их потреблении, приблизиться к месту действия. Шел Гарри медленно, ни от кого не прятался, так что винить прихваченному за шкирку Брендону было кроме себя некого. От пола мальчишка, конечно, не оторвался, но вид приобрёл донельзя насупленный и жалкий.
— Я тоже хочу подраться, за что сражаемся? — бодро выпалил Гарри, стоически не обращая внимания на скорбно обвисшего Брендона, возмущённого до глубины души и призывающего на голову Поттера возмездие и всевозможные кары.
