изумлению доброжелательный оттенок.
– Ну. Я и спросил, а чего, поручителя надо? Мало вас знаю, сказал.
– Молодец, Арнольд. Спасибо за поручительство! Видишь, а говоришь, мало знаешь! Ты такой замечательный монтёр, что знаешь всё. Самое главное сказал правильно.
– Дак могу ручаться, ну? Он, того, и про других спрашивал.
– Про других твоих клиентов?
– Не-а. С теми не работал.
– Хоть фамилии запомнил, Арнольд? Вдруг я этих людей знаю? – И Озолс постарался посмотреть верзиле в глаза так ласково, как только мог.
– Ну. Гайгал вроде. Силинь. Потом это… Веймар или Ваймар. Ещё были – не запомнил.
Подозрения оправдывались. Список на кальке каким-то непостижимым образом всплыл – не только буквально, из той затопленной шахты, но и из кроваво-мутной глубины военных времён. Арийский штат неведомой Озолсу строительной конторы Третьего рейха оказался замазан, как и все они, в чём-то таком, нехорошем. Недобросовестные приобретатели, ёкнуло у Озолса внутри. И эти люди известны за границей – значит, и там не спрячешься. Ни один Озолс не упоминался в этих списках – уже хорошо. Гайгал? Интересно. У Иманта есть родня в Германии, про это разговор уже был, и, кстати, неприятный разговор. Может, какого его родственничка тогда устроили на работу? Что же это была за работа, если центр Симона Визенталя… Наверно, они всех шерстят, связанных с лагерями, а ведь в те поры что там, что тут ни одна заметная работа не делалась без дармовой рабсилы. Вот, наверно, в чём дело. А какие, так сказать, санкции у этих предусмотрены за принадлежность к… – вот бы узнать! Тогда посмотрим ещё, в чью пользу этот список сыграет. Если удастся этим деятелям вкрутить, что Силинь и Гайгал недобросовестные приобретатели… Вот это будет всем козырям козырь!
Кретин-монтёр сопел и ворочался на сиденье. Запах горелого масла и горелого металла от его спецовки уже заполнял весь салон «BMW», которая при каждом движении этого типа переваливалась, покряхтывая. Вот тебе и немецкая техника. Против русского дурака любая немецкая техника – пшик. А этот ещё и гражданин. Ну, была не была.
– Он тебя куда вызывал, этот господин с документами от Симона Визенталя? В банк?
– Не-е, не вызывал.
– А где вы с ним встречались?
– Он пива поставил, ну. У «Старой мельницы».
Вот так вот! Озолс чуть не поперхнулся. Он представил себе респектабельного господина с удостоверением центра Симона Визенталя в кармане… а возможно, с браунингом за пазухой… или с ядом в перстне… чёрт его знает, как там у них бывает? – и этого идиота, провонявшего гарью, потом и маслом, за кружкой пива у «Старой мельницы». Глиняная кружка с лепным изображением мельницы в этих вот лапищах. Дубовая скамья скрипит под тяжестью неуклюжих мослов. Стены под старый булыжник, низкий потолок со свисающей медной люстрой – да полно, поместится ли там такая дубина? А сколько такая глотка может в себя влить! Разорится даже еврей. Ну о-очень он, Озолс, кому-то понадобился. Стоп. Стоп! Этот тип не сказал, что речь о тех самых бумагах…
– А когда следующая встреча?
Лишних знаний не бывает. Так говорил Подниекс со скорой. И объяснял – врачи не спрашивают «болели ли вы тем-то», а спрашивают «когда вы болели тем-то?» – чтобы, если подвернулась мнительная особа, так её бы не замкнуло: оказывается, есть такая болезнь, а вдруг и у меня она есть… Этого тоже надо обхаживать, как какую-нибудь баронессу. Как угря подсекать. Он выведет на такие козыри…
– Да он позвонит.
Озолс едва смог выдавить пару дежурных вежливых фраз, так ему хотелось немедленно избавиться от этого типа, обдумать всё услышанное. Кое-как отговорился работой – мол, спешить надо, он и так опоздал. Идиот-монтёр неловкими, коленчатыми какими-то движениями открыл дверцу «BMW», вывалился, «BMW» охнула всеми своими кожаными подушками – на сей раз облегчённо, и Озолс наконец-то добрался до стоянки, а там и до своего кабинета. Заперся изнутри, чего почти никогда не делал, разве только – когда приходили спрашивать про того утопленника в лифте. Невидяще уставился в окно. Предполагаемые козыри то шуршали перед ним в виде чертежей на кальке, то колко мерцали золотом с камушками, то поверх всего врывались синие глаза той, которую мерзавец Имант назвал «принцессой многоэтажника». День шёл своим чередом. На стук в дверь и звонки телефона Озолс не отвечал. К обеду он отпер замок и начал замечать окружающее – это означало, что он готов действовать.
Чай опять дымился. Опять изгибались заклинаемыми кобрами ароматные пряди испарений над огненной лавой в чашке Владимира и в чашках всей честной компании. Благоухая изысканными, терпкими ароматами Востока. Радушным хозяином снова был Соломон Давидович, а компания состояла из Владимира, Саши, медсестры Кристины с сыном Иваром и Арика.
– Кто такой Визенталь – он знает. Это раз, – говорил Арик. – Я имени не назвал. Даже нарочно путал его – сказал, что Визенталь и кто-то. И компания, типа. А он сам сказал – Симон. И то, что он отвернулся, едва я спросил – значит, не хотел, чтобы я видел его харю. Так что знает.
– Знает кошка, чьё сало съела, – тяжело, без улыбки подтвердил Соломон Давидович ход мыслей сына.
– Он проверял меня, – продолжал Арик. – Спрашивал у Эдика в «Старой мельнице», была ли встреча. Описывал ему меня. Описывал похоже, даже художественно, Эдик со смеху давился, когда мне пересказывал. Такое впечатление, что клиент путает меня с породистым конём. Гы! – И комната до самых дальних углов озарилась Ариковой победительно-зубастой улыбкой.
Владимир кивнул. Он видел Озолса за последние две недели несколько раз – его задачей было проследить за ним. Про лифт в преисподнюю и найденного там погибшего времён Великой Отечественной, да к тому же в немецкой лагерной робе, Владимир уже знал от Арика, про странную фразу Озолса насчёт «там ещё много, и никто не знает, сколько» – услышал ещё давеча от Ивара. Похоже, предположения Соломона Давидовича насчёт осознанного, расчётливого кладоискательства этого вполне обыкновенно-бескрылого, гладко прилизанного, аккуратно и даже стильно одетого, но чем-то неприятного субъекта оправдывались.
– А откуда может быть клад, молодые люди, откуда? – спрашивал Соломон Давидович. – Разве не странно, что одновременно, одновременно – и клад, и история с лифтом? Лифт построен фашистами, Арик всё видел, а при теперешней моде на всяких полицаев, при теперешней моде – этот товарищ знал, куда лезет, знал, куда лезет! Теперь мы его напугали, и он нас на них выведет. Если уж я повесил на шею вашему «Запчёлу» два десятка нахлебников – я хоть что-то полезное для вас должен сделать, что-то полезное? Если подать дело так, что вы разведали эти катакомбы, что-то там нашли – это уже не просто демагогия, не просто, это полезное для города дело.
