Кристина обращалась к Посохину в присутствии отца или других людей только на «вы». Майор сам ее об этом попросил, после того как девушке исполнилось четырнадцать и он заметил, какие взгляды она бросает на него украдкой. Сейчас Кристине шел уже двадцать второй год. Но уговор она соблюдала по-прежнему.
— Здравствуйте, Павел! Рада вас видеть, — сказала Кристина, доставая из кармана блокнотик и ручку. — Да, папа, я слушаю.
— Может, все-таки покушаешь?
Манукян посмотрел на майора таким умоляющим взором, что тот согласился.
— Кристиночка, на твой выбор, но только половину вашей стандартной порции, — попросил Посохин. — А то я уже не самые высокие заборы с трудом преодолеваю.
— Хорошо. Папа, я пойду?
— Иди, милая.
Девушка поспешила на кухню.
— Плохо кушает, — сказал Карен, глядя вслед дочери. — Как тарань сушеная стала. Что муж ласкать будет? На что смотреть? — Он на секунду задумался. — О чем мы с тобой до этого говорили? Да, вспомнил. Так что, на меня жалоба в полицию от этих двух баранов поступила?
— Нет, никто на тебя не жаловался. Не помнишь, во сколько они к тебе явились?
— Эти два зомби? Сейчас. Время было девять-десять. Так примерно. Ближе к между. Да, где-то так было.
— Точнее не вспомнишь?
— Извини, не получится. Народ был — крутился.
— А уехали когда?
— Уехали? Поздно уехали. Почти в три часа уехали. С гулящими девчонками. Позор на голову их родителям!
— Ясно. И с кем?
— Знаю обеих. Одна — Снежана, вторая — Ксения. Обрисовать?
— Понял о ком ты. Спасибо.
— А что этот Карманов натворил?
— Пока ничего существенного, но думаю рано или поздно натворит. Вернее, вляпается.
— Правильно сказал! Баран обязательно вляпается.
На стоянке возле здания автовокзала были припаркованы четыре машины. Из них три имели опознавательные знаки такси.
Жарких достал телефон и сверил с записью в органайзере номер красной «пятерки», что стояла в ряду автомобилей крайней справа.
Он не ошибся. Машина принадлежала Александру Владимировичу Донцову, который отвозил вечером тридцатого мая в кафе «Магистраль» Карманова с Табаниным. Водителя в салоне «пятерки» не было.
Жарких подошел к старенькому белому «Форду» с шашечками на борту. Передние дверцы таксомотора были приоткрыты, а его водитель курил, поставив одну ногу на асфальт.
— Привет! А где Санек?
— Кто? — вяло спросил таксист.
— Мне Донцов нужен.
— За мороженым пошел. Сейчас будет… Если, конечно, ему с продавщицами потрындеть не захочется. Тогда он там надолго зависнет. А тебе куда ехать?
— Я по делу. Хотел поговорить с ним.
— А-а… Ну подожди тогда.
В дверях ближайшего торгового павильона появился загорелый стриженый «под ноль» парень в черной рубашке и светло-серых бермудах, с двумя вафельными стаканчиками мороженого в руках.
— Вон он идет, — процедил таксист, указывая на него зажатой между пальцами сигаретой. — Что-то он быстро сегодня. Наверное, у Машки критические дни начались и она не на романтической волне…
Когда Донцов подошел к машинам, водитель «Форда» бросил сигарету на асфальт и, протянув руку за мороженым, сказал:
— Это к тебе. По делу, говорит.
— Да?
Донцов отдал приятелю мороженое и повернулся лицом к Жарких. У парня радужка была словно малахитовая. Старший лейтенант впервые в своей жизни встретил зеленоглазого представителя мужского пола.
— Здорово! Чего хотел? — жизнерадостно спросил Донцов.
— Старший лейтенант Жарких. Уголовный розыск. Кое-что надо у вас выяснить.
Жарких решил держать с парнем дистанцию, хотя, скорее всего, они были с ним одногодками. Он сразу понял, что Донцов — один из тех людей, кто после мимолетного обмена парой фраз начинают считать своего собеседника как минимум старым приятелем. Старший лейтенант не хотел, чтобы после этого разговора Донцов мог на чистом глазу поведать какому-нибудь остановившему его такси сотруднику ГИБДД о своей давней дружбе с Серегой Жарких из уголовного розыска.
Парень перестал улыбаться, но его тон не стал менее оптимистичным.
— Да? А что случилось?
— Ничего страшного, Александр Владимирович. Давайте отойдем.
— Ага, пойдемте ко мне в машину. Мороженого хотите?
— Нет. Не люблю сладкого.
— А я от мороженого тащусь. Особенно от шоколадного.
Они подошли к «пятерке» и Донцов, открыв замок, забрался в машину и поднял защелку на правой дверце.
— Так что случилось? — спросил он снова, когда Жарких сел с ним рядом.
— Вы гражданина Карманова знаете?
— Аркадия? Знаю. Он мой лучший клиент. Клевый мужик! С ним что-нибудь?
Донцов вопросительно посмотрел на полицейского.
— А Табанина знаете? Вы ешьте, а то ваш пломбир растает, — сказал Жарких и указал пальцем на мороженое.
— Табанина? Так он друг Аркадия. — Таксист осторожно откусил кусочек от вафельного стаканчика. — Классно поет, между прочим… Он однажды какого-то солиста из Москвы в караоке сделал. Я сам видел!
— Рад за него. Вы день тридцатого мая помните? Был понедельник и Карманов вызвал вас к себе домой.
— Сейчас, — Донцов перестал жевать и задумался. — Да, было такое тридцатого. А что?
— Время можете вспомнить?
— Так у диспетчера можно узнать! У нас фирма приличная. Как говорится, даже кулер есть, — расплылся в улыбке таксист.
— Мы узнали. Вы лично помните, когда приехали к нему в тот день?
— Вечер уже был. Темнело слегка. Часов… Сейчас… Где-то было начало десятого.
— Можно точнее.
— Можно. … Минут десять-пятнадцать, не больше. В крайнем случае, двадцать.
— А в каком они были состоянии?
— В хорошем! — Донцов засмеялся. — Граммов по двести пятьдесят точно накатили.
— А как себя вели?
— Да как обычно. Аркадий над Васюном все время прикалывался. Он Табанина так зовет — Васюн. И еще как-то… Ва… Ва… си… сулий. Точняк! Васисулий, ты меня шокируешь своей простотой.
Изобразив Карманова, как понял Жарких, таксист хихикнул. Старший лейтенант его веселого настроя не поддержал.
— Вы их сразу в «Магистраль» отвезли? Никуда не заезжали?
— Нет! Как только Аркадий переоделся, мы так прямиком и рванули в кабак.
— А что, одежда Карманова была выпачкана чем-нибудь? С какой стати он стал переодеваться?
— Да нет! Борисыч у нас чистюля. Просто он треники с футболкой снял и надел брюки и белую рубашку. Он всегда так одевается, когда в кабак едет. И еще цветной платок на шею. Хипстер.
