— Когда вы их оттуда забрали?
— В третьем часу ночи. Но забирал я их уже с девчонками.
— Мы знаем, — многозначительно подчеркнул Жарких. — Сколько их было?
— Карманов, когда девчонок снимает, то всегда двоих берет.
— Себе и Табанину?
— Не-е… С Васюном он мочалками не делится.
— Зачем ему тогда две? Сексуальный гигант, что ли?
— Какой там гигант! Я сам ему несколько раз таблетки для стояка привозил.
— Я понял, у деда мания величия. Значит, из «Магистрали» вы отвезли всех к Карманову домой?
— Не, не! Сначала мы забросили домой Табанина. Он на Мира живет. А потом я отвез Карманова и девчонок. Высадил я их, когда уже около трех ночи было.
— Девчонок вы не ждали?
— Нет! Я их никогда не развожу ночью. Карманов меня на следующий день где-то к обеду вызывает, и я их тогда отвожу, куда скажут.
— Что за девчонки были у него той ночью?
— А, потертые уже! Лет с тринадцати этим делом занимаются. Но веселые и без понтов. Снежанка и Ксюха. Я покажу их, если надо.
— Знаем обеих. Пока все. Спасибо за помощь.
— Так чего случилось?!
— Ничего серьезного. Просто ваши клиенты у нас свидетелями по одному делу проходят. Смотрите, Александр Владимирович, сейчас у вас мороженое на рубашку капнет.
В списке Маркова первой стояла Маша Аринина. С нее и решила начать опрос Рыбакова.
Хорошим летним днем местных девчонок следовало искать на одном из бирючинских пляжей. В маленьком городе только там можно было безнаказанно демонстрировать свои прелести, не рискуя прослыть шлюхой.
В Бирючинске было два больших пляжа: так называемый старый и Центральный. Все, кто жил в Речном переулке и на прилегающих к нему улицах ходили на старый пляж. До Центрального, пусть и благоустроенного, пешком нужно было добираться полчаса (и главное, столько же обратно!), а старый — вот он, из окон виден. Сбежала по косогору, пересекла луг, и ты уже на берегу Лигани на белом песочке.
Маша Аринина в этом году должна была окончить школу и надеялась, насколько знала Рыбакова, поступить в государственный университет на бюджетное отделение экономического факультета. Как педагог с тридцатилетним стажем, Рыбакова в этом сильно сомневалась. Умных красавиц на своем жизненном пути она несколько раз встречала, но все же, как правило, самые привлекательные девушки, с которыми ей довелось общаться, глубоких знаний не имели, умом от дурнушек в лучшую сторону не отличались, а трудолюбие считали пороком. Особенно красавицы юные.
Маша — в бикини тигровой расцветки — лежала животом на розовом надувном матрасе и, болтая в воздухе ногами, прижимала к уху мобильный телефон. Ее ягодицы и впадинка между ними привлекали взоры всех находящихся на пляже мужчин, не достигших возраста ста пятидесяти лет, наверняка не меньше, чем двуглавая гора Арарат взгляд Ноя во время потопа.
— Макс, хватит заливать! Можно подумать, я тебе поверю! — произнесла девушка в трубку надменно-игривым тоном.
«Ни дать ни взять великолепная Анжелика! — не без ехидства подумала Рыбакова. — Интересно, почему она не захотела податься в артистки или певицы? Наверное, родители стеной стали».
— Аринина, привет! — потрепала она девушку по волосам. — Как идет подготовка к ЕГЭ?
Маша, не отрывая от уха телефон, слегка повернула голову.
— Здравствуйте, Валентина Васильевна! Готовимся днем и ночью… Все, ты мне надоел! — вдруг бросила она капризно в трубку. — Дурак!
Девушка спрятала телефон в пляжную сумку из соломки и, поджав ноги, села.
Валентина Васильевна ею залюбовалась.
«А теперь точь-в-точь бронзовая Русалочка в бухте Копенгагена», — отметила она про себя с долей умиления. — Может, и вправду ей лучше пойти в театральный?»
— Пришли позагорать или просто окунуться? — почти по-детски вздохнув, спросила Маша.
— Пришла с тобой пообщаться. Можно присесть?
— Садитесь, пожалуйста. Что-нибудь случилось?
В голосе девушки прозвучала тревога.
— У меня к тебе есть несколько нескромных вопросов, — наверное, слишком угрожающе произнесла Рыбакова, потому что Маша неожиданно сморщила носик и заканючила:
— Валентина Васильевна, только не говорите маме. Она меня убьет, если узнает. Пожалуйста! А главное, учиться ни куда не отпустит. Мне тогда в нашем кооперативном колледже тухнуть придется. Я выпила всего-то одну баночку. Оно некрепкое было — каких-то четыре оборота. Макс меня уговорил. Честное слово!
Маша мгновенно сообразила, что при наличии у Валентины Васильевны компрометирующих ее сведений, наиболее выигрышной будет тактика кающейся грешницы. Она хорошо знала характер своей бывшей учительницы. Рыбакова мысленно похвалила девчонку за правильный выбор.
— Макс тебя только на баночку уговорил? Или еще что-то было?
— Валентина Васильевна, я не какая-нибудь лохушка! Фиг чего ему обломится! Сначала пусть диплом получит и предложение сделает.
— Тише! Люди кругом. Маме я ничего говорить не буду, но не играй с огнем.
— Вам Альбинка все рассказала?
— Нет. Разве только она была на дискотеке?
Рыбакова сделала небольшую паузу.
— Маша, я хотела тебя еще про Ярослава Александровича спросить.
— Про Маркова? — Лицо Маши приобрело обычное чуть насмешливое выражение. — А что? Он классный! Не такой примитивный, как все мужчины. Он наших девчонок приречных научил цвета в одежде сочетать, в музыке разбираться, правильно фотошопить. Всего и не перечислишь!
— А ты слышала, как Квасова…
— Ой, Валентина Васильевна! Бомба же дура! Я к Ярославу… Александровичу с восьми лет бегала. Он не то что к нам не прикасался, я даже ни разу не слышала, чтобы он про секс говорил!
— Тише. А другие девочки? Они тебе ничего не рассказывали?
— А что рассказывать? Мы почти всегда вместе приходили. Нас набивалось в мастерскую человек по восемь, а то и больше. Киношку смотрели, рисовали. Книжки обсуждали. Музыку слушали.
— А какое кино вы смотрели?
— Валентина Васильевна, вас интересует, смотрели мы порнофильмы или нет? Нет, не смотрели.
— А что вы смотрели?
— Много всего! Ну, например, «Инопланетянина», «Сабрину»…
— Что за «Сабрина»?
— С Одри Хепберн! Вы что, не видели этот фильм? Он же был снят сразу после «Римских каникул»! Ой, как я плакала, посмотрев первый раз «Римские каникулы». Обожаю этот фильм! И Одри Хепберн обожаю.
— Я тоже люблю эту актрису. А родители как относились к тому, что вы дружите с Марковым?
— Никому, кроме Смазневой, ходить в мастерскую не запрещали. Мои родители, например, знали, что я с Ярославом Александровичем общаюсь.
