напяливая на себя большой колпак. Колпак этот ощущался, как лёгкий полог силы – совершенно нейтральной и полностью проницаемой поначалу.
Прихлопыванием мама уплотняла некоторые участки, добавляя прочности и устойчивости к ударам. А отлепляющими движениями, наоборот, ещё больше разрыхляла структуру, чтобы воздух попадал, например, к органам дыхания. Или придавала гибкость в местах, где руки и ноги сгибались для свободного движения.
В общем, магия почему-то становилась податливой, как глина, а из силы создавалось что-то вроде прочного полога, защищающего от ударов ножа, меча и даже от магических заклинаний.
Как? Каким образом вдруг то, что мы называем зверем, становилось таким феноменом, как защита? Вот это и есть настоящее волшебство, а не то, чему нас учит Тимофеич.
Эх, спросить бы у кого знающего. Тимофеич, кроме, как в первый день, ничего нам и не пояснял почти, только требовал постоянных тренировок. Говорил, пока не отработаем все упражнения, что он даёт, до автоматизма, к другим приступать бесполезно. И всё время сокрушался, что вот сможет нас чему-либо серьёзному обучить только в Окреше, а так…
Может, действительно попросить перевода в столицу? Столько вопросов, а спросить не у кого. Как-то попытался наставника Рамона поспрашивать, так он всё равно к Тимофеичу направил. Выходит, Тимофеич – самый знающий?
– Эх! – стукнул себя по лбу. Конечно, он же – Гилон, главный княжеский маг. Главный и будет самым знающим. Мда, не очень-то он этими знаниями делится.
Я, конечно, совершенно ничего не понимаю в преподавании магии. Тренировки – дело важное, мы это понимали. Но… не тогда, когда вся учёба состоит из одних и тех же упражнений, без всяких объяснений, без теории.
Зажигать свечку, зажигать свечку, зажигать… до иссушения, до черноты в глазах! И лишь одно объяснение – магии без тренировок не научишься.
И хочется овладеть магией, но и такие нагрузки, какие были у нас этим летом, немыслимы. Ладно, ещё мы с Урусом, а Лийсе-то ещё рожать после таких диких трудов.
Уже перед самой поездкой в Провраг я был на взводе от монотонного повторения одних и тех же упражнений и с трудом удерживался, чтобы вместо свечки не запалить самого Тимофеича.
Не-ет, опять слушать этот нарочито-приветливый голос, нюхать во… запах и морщиться от переливов разноцветных камней? Не хочу! К Ррусу Трёхлапому эту магию, но Тимофеича в своей жизни я хочу видеть, как можно меньше! Каким бы он ни был хорошим!..
Показанная мамой защита требовала приличных затрат магии. Лийса такую защиту могла продержать буквально пару минут. Но, по маминым словам, иногда и эти минуты спасали жизнь.
Таким способом можно было создать разные виды полога – лёгкий, соответственно, и менее магоёмкий, предохраняющий, разве что, от не особо сильного удара ножа, и в разной степени более прочные.
На создание каждого вида защиты приходилось затрачивать достаточно много времени и внимания к деталям, что никак не способствовало созданию такого щита в разгар боя. Потому разработку защиты со всеми нюансами проводили в свободное время в тихом месте и фиксировали её движением или словом, вкладывая силу – вот это и было, пожалуй, самым главным.
Стоило произнести фиксирующее слово во время драки, как на теле проявлялась защита. Удобно. Снимался щит так же – условным словом или жестом.
А если не лениться и создать несколько видов защит, закрепив каждую отдельным словом, то возникал выбор для каждой отдельной ситуации.
В драке на кулаках не нужна защита от меча, требующая больших затрат магии и работающая меньше по времени. А вот лёгкий щит на туловище и шею не затруднит движений и удержится достаточно долго даже у Лийсы.
Если создавать защитный «плащик», как его обозвала Лийса, у нас стало получаться достаточно быстро, то зафиксировать полученное у меня получилось не сразу.
Обидно – возишься целый час, а то и полтора, говоришь закрепляющее слово, и… бац! Всё рассеивается! И приходится начинать всё сначала.
Как-то не получалось вкладывать в решающее слово нужное количество силы. Да и непонятно сначала было, каким образом эта сила вкладывается в слово. Вот как это происходит?
Опять же, раньше меня получилось у лисицы. Она объяснила, что, соорудив шит, представила его в виде длинного плаща с глубоким капюшоном, который укутывает её с головы до пяток, и произнесла слово «плащ». И получилось!
Когда стало и у меня получаться, понял свою ошибку.
Сделав щит, я делал паузу, как бы осознавая: « Я сделал щит». За эти мгновения терялась концентрация и связь с внутренним зверем-магией, дальнейшие действия только рассеивали созданное.
М-да… эффектно! Действительно, защита. Только насколько надёжная? Как бы выяснить?
Подошёл к матери и… почувствовал то самое!
Уже с месяц, как я стал ощущать магию. Может, и не саму магию, но наложенные заклинания уж точно.
Сначала просто были раздражающие ощущения, появляющиеся время от времени и в какие-то моменты. Как-то раз, проходя мимо двора Тимофеича, почувствовал покалывание. Стало интересно.
Покалывание ощущалось возле кустов, а возле ворот и калитки появлялось лёгкое жжение. А ещё звуки как в тумане глохли. Только в одном месте возле калитки все неприятные ощущения пропадали, зато появлялось ощущение гулкости – словно, скажешь слово шёпотом, а оно прогремит, будто орёшь во всю глотку.
Я так думаю, в этом месте было наложено заклятие громкости, чтобы хозяин дома слышал, что к нему «гости» пришли. А по границе двора наоборот – заглушающее звуки и отвращающие от желания лезть через забор.
И хитрую полянку со спиленным стволом элифика нашёл по ощущениям. Тоже неприятным, но совсем другим.
Полянка проглядывалась сквозь размытое марево, и глаза так и норовили посмотреть мимо. Но пересилить себя можно было, только подташнивать начинало – чем дольше разглядываешь, тем сильнее тошнило. Тогда следовало резко сделать несколько шагов прямо в марево, и уже на полянке все неприятные ощущения пропадали.
Но воняло там сильно! Тимофеичем. Ну, не воняло… неприятно пахло прокисшей шерстью с противным сладким запашком, как у гниющих фруктов. Бывает, и хорошие люди пахнут не очень хорошо.
Я не понимал, что за умения у меня проявились, и пока не говорил никому.
Вот и сейчас от матери шла какая-то непонятная волна ощущений. Что-то давящее?
Мой взгляд сосредоточился на бусах на маминой шее. Бусы как бусы.
Мама, как и многие женщины – что оборотницы, что человеческие – любит всякие побрякушки. У неё две большущие шкатулки забиты всякими блестюшками. И Урсуна вечно на себя висюльки цепляет. Словом, женщины!
Вот мамины бусы и были сейчас источником какой-то магии. Я протянул руку к застёжке… как бы не так – рука резко отпружинила от мамы так же, как и палка. Я зашипел, тряся ушибленной конечностью.
Мама засмеялась и, сделав рукой отряхивающий жест, сняла защиту. Поняв, что меня почему-то заинтересовали её бусы, всё-таки сдёрнула
